Бхагаван Раджниш - Новая алмазная сутра
Последние несколько месяцев я не видела ее, потому что всегда, когда я приходила к ней, она просила меня прийти попозже, а попозже она не отвечала на стук в дверь. Так что я поняла, что она не хочет видеть меня. Для меня было лучше оставаться в стороне от нее, потому что я очень легко подхватывала ее настроение несчастья. В последние несколько раз, когда я все-таки была у нее, она говорила мне о беспокойстве и огромной боли, которую она чувствовала в своей "харе" или в нижней части живота. Много лет она просыпалась каждое утро с чувством тошноты в желудке. Поговорив с ней об этом, в точности на следующее утро я просыпалась с такой же болью в желудке. Я открывала свои глаза, и первое, что выплывало у меня, было: "О нет! Неужели еще один день!" Я воспринимала ее раны как мои собственные.
Последний раз, когда я пришла к ней, мы просто сплетничали для удовольствия. Я раздирала на кусочки своего друга, потому что он был с другой женщиной, и сказала несколько злобных вещей о нем, заставив его выглядеть немного глупо перед женщинами. Потом я думала про себя, что это не было по-настоящему честно говорить так о ком-нибудь. В конце концов, я в действительности не знала его ситуацию, и мне было очень неприятно. Я видела Нирвано утром и сказала ей, пожалуйста, забудь, что я говорила, у меня нет никакого права говорить плохо о ком-то, когда я на самом деле не знаю, что происходит с ним. Она сказала мне:
"О, ради бога. Просто небольшие сплетни между женщинами. В этом нет вреда. Иначе ты будешь ходить полупросветленной. А ты не можешь быть полупросветленной здесь.
Ты можешь быть либо полностью просветленной, либо полностью непросветленной".
Я подумала, черт побери, это блестяще сказать что-то вроде этого. Для меня она была мудрой женщиной. Когда я закрываю мои глаза, чтобы вспомнить ее, я могу представить ее только смеющейся. Когда она была счастлива, она была самым экстатичным и живым человеком, которого я когда-либо встречала. В Будда Холле, когда я последний раз сидела рядом с ней во время медитации с Ошо, в период молчания я слышала звук, который выходил у нее изнутри. Я узнала этот звук, он был таким же, какой издавала я, когда я чувствовала себя очень удовлетворенной, очень центрированной и мне было тепло внутри. Я слышала, как она издавала этот звук. Так что у меня было некоторое понимание того пространства, в котором она была.
Именно поэтому, когда всего через неделю она умерла, я была в шоке, потому что для меня, зная это пространство, было невозможно представить себе, что я могу достичь таких глубин депрессии. Хотя ей было знакомо то же самое медитативное чувство, ее депрессия была такой сильной, она настолько захватила власть над ней, что ей ничего не могло помочь.
Я знала, что Ошо пробовал все, что возможно. Он дал ей все, что она хотела. Он хотел, чтобы она осталась здесь, но она была также свободна, идти куда угодно в мире, куда ей хотелось. Много раз она уезжала в Англию; она оставалась там один или два дня, и потом возвращалась. В начале того года она поехала в Австралию, чтобы начать новую жизнь, но через пару дней вернулась. Испания, Швейцария, Таиланд, она посетила много мест, но через несколько дней она возвращалась. Я думаю, что если бы она смогла остаться до того, как Ошо покинул свое тело, это было бы "щелчком", поворотной точкой для нее. Он сказал, что она умерла не вовремя.
Тело Нирвано принесли той ночью к месту, где сжигали покойников около реки; по просьбе Ошо присутствовало только несколько ее друзей. Раньше я видела открытое пространство этого места, переполненное санньясинами, а теперь нас было всего около сорока, торжественно стоящих и ждущих машину скорой помощи, которая должна была привезти ее тело. Я приветствовала ее намасте, когда ее положили на погребальный костер.
Моя подруга Амийо, увидев ее тело, сказала: "Это тело не Нирвано - она ушла".
Тело поместили на погребальный костер в центре места для сжигания и покрыли поленьями. Когда костер заполыхал, я двигалась вокруг него и обнаружила, что я стою справа от Нирвано.
"Странно", - думала я, - "Нирвано - это первое тело, которое я вижу, как его сжигают. Она - моя самая близкая встреча со смертью".
Поленья были так сложены или таким образом сдвинулись, что образовалось "окно", через которое я могла видеть ее лицо как чистую белую маску, плывущую и растворяющуюся в бледном дыме. Ее губы распухли и были темно-красные, в танце языков пламени они как будто бы шептали: "Нирвано".
Я посмотрела на луну, она была в фазе роста, даже не полная. Медленно я двинулась назад от огня и потеряла сознание. Когда я открыла глаза, я не знала, где я нахожусь, и думала, что, может быть, я умерла. Позже в ту ночь я думала:
"Она могла бы гордиться мной - потерять сознание на ее похоронах". Это была такая драматическая вещь, которая произошла бы с ней, а обо мне она всегда говорила, что я слишком вялая.
Я никогда на самом деле не знала, но мне казалось, я просто чувствую, как сильно он любил ее. Между ними была магия, которая никогда не нарушалась с его стороны ее настроениями и темпераментом. Всегда, когда она возвращалась из путешествия, которое, предполагалось, изменит ситуацию к лучшему, ее возвращение приветствовалось безо всяких вопросов.
Когда она вернулась из Австралии, через три дня, в то время, как она уехала "начать новую жизнь", она сказала мне: "Посмотрим, что мой сумасшедший ум придумает в следующий раз".
Хотя у меня не было переживания прошлых жизней, у меня всегда было впечатление, что их взаимоотношения были древними. На дискурсе в 1978 он сказал, что она была его подругой в своей последней жизни (всего сорок лет назад), и что она умерла в возрасте семнадцати лет от брюшного тифа и обещала, что вернется и будет заботиться о нем.
Я слышала, как Ошо говорил о том, чтобы никогда не судить человека по его делам, по его действиям, по тому, что он сделал. С Нирвано это было настолько ясно видно; с одной стороны, она была прекрасной "душой", или энергией, а с другой стороны очень трудным человеком. Ошо сказал, что она никогда не медитировала и что она всегда нарушала его работу.
Он сказал, что она всегда делала трудным для любого человека, каким бы он ни был, выполнение работы его секретаря. Может быть, ей не хватало понимания, чем была работа Ошо? У него были тысячи учеников, и он работал с каждым. Это факт, который может быть доказан наблюдением людей, которые были открыты к изменениям, которые происходили благодаря медитационным техникам Ошо.
Нелегко понять, что такое безусловная любовь. Любовь, которая не требует ничего взамен, так редка в мире, где мы знаем только любовь, которая включает в себя обладание и доминирование. Сострадание и любовь Ошо были неизменными и всегда были доступны для Нирвано. Он был любовь, и его любовь ждала, чтобы ее приняли.
Иногда она не могла принять, но это справедливо для нас всех. Так много всегда остается непостижимым, остается тайной.
По-видимому, саму природу вещей невозможно понять. Чем больше я стараюсь понять, что происходит в последние несколько лет, тем больше я возвращаюсь назад к настоящему моменту - дыхание, касающееся моего носа, движущееся через мое тело; я вижу ствол дерева из моего окна - твердое, стоящее здесь; солнечный свет и ветер, дующий сквозь листья, двигающий их подобно длинным пальцам; бульканье текущей воды, пение птиц, и я застываю в молчании. Что это на самом деле? Может быть, это всегда будет невозможно понять.
"Жизнь - это тайна, которую надо прожить, а не проблема, которую нужно решить".
...Ошо
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.
ОШО! ОШО! ОШО!
КОГДА Я НАЧАЛА ПИСАТЬ главу о смерти Ошо, я осознала, что это невозможно, потому что Ошо не умер. Если бы он умер, тогда у меня было бы чувство потери, но с тех пор, как он ушел, я не чувствую никакой потери. Я не имею в виду, что я вижу, как его дух плавает вокруг как привидение, или что я слышу его голос с небес.
Нет, я просто чувствую его сегодня столько же, сколько я чувствовала его, когда он был в теле.
Энергия, которую я чувствовала около него, когда он был "жив", должно быть, была чистой энергией или душой, тем, что не умирает. Потому что сейчас, когда он не в теле, ощущения те же самые. Чем больше я вижу его на видео и читаю его слова, тем больше растет мое понимание, что он на самом деле не был здесь как человек, даже когда он был в теле.
"Я отсутствую так же, как я буду отсутствовать, когда я буду мертвым, только с одной разницей... сейчас мое отсутствие имеет тело, а потом мое отсутствие не будет иметь тело".
("Ошо в Уругвае".)
Он говорил такими разными способами, что он никто, что он просто отсутствие, но я не могла понять.
Однажды в Уругвае у меня было переживание, когда я увидела, что его кресло пусто, когда он говорил: я видела, что кресло пусто, и через стену за ним я могла видеть небо и море. Я видела огромную энергию, несущуюся сквозь него, такую мощную и двигающуюся так быстро, что это испугало меня, потому что он выглядел настолько тотально уязвимым.
