Шри Ауробиндо - Человеческий цикл
Глава XXIII. Условия наступления духовного века
Изменение такого рода — переход от ментального и витального строя жизни к духовному — обязательно должно свершиться в индивиде и множестве индивидов, прежде чем оно сможет оказать более или менее эффективное влияние на общество. Дух в человечестве раскрывается, развивается, создает свои формации сначала в отдельном человеке; именно через развивающегося и творческого индивида он предлагает уму человечества это открытие и возможность нового самосозидания. Общественный ум поначалу постигает вещи подсознательно, а если и сознательно, то беспорядочно и хаотически; и только через индивидуальный ум человечество в целом может достичь чистого знания и реализации тех возможностей, которые были скрыты в его подсознательном «я». Мыслители, историки, социологи, которые умаляют значение индивида и хотят растворить его в толпе или видят в нем главным образом клетку и атом, постигли лишь одну, более темную сторону истины, касающейся деятельности Природы в человечестве. Именно потому, что человек не похож на материальные творения Природы или на животное, именно потому, что она замыслила осуществить в нем все более и более сознательную эволюцию, его индивидуальность получила такое развитие и так абсолютно важна и необходима. Несомненно, та сила, которая раскрывается в индивиде и затем движет массами, уже содержится в универсальном Уме, а индивид является лишь орудием ее проявления, раскрытия и развития; причем не просто орудием подсознательной Природы, не просто инстинктом, приводящим в движение массы, но необходимым орудием непосредственно Духа, для которого сама Природа является орудием и формой проявления его творений. Следовательно, все великие изменения находят чистую и действенную энергию своего первоначального осуществления и свою непосредственную формирующую силу в уме и духе индивида или ограниченного числа индивидов. Затем этот процесс охватывает массы, но, к сожалению, весьма несовершенно и беспорядочно, что зачастую или практически всегда приводит к неудаче или искажению созданного. В противном случае человечество шествовало бы по пути своего развития с победоносной скоростью, а не продвигалось бы неуверенными неуклюжими шагами или короткими изнуряющими рывками — похоже, до сих пор оно было способно только на это.
Поэтому, если духовному преобразованию, о котором мы говорим, суждено осуществиться, необходимо, чтобы одновременно выполнялись два условия, чрезвычайно трудно сочетающиеся друг с другом. Должны существовать индивид и индивиды, способные постичь, развить и воссоздать себя по образу Духа и передать как свою идею, так и заключенную в ней силу массам. Вместе с тем должны существовать массы, общество, общественный ум или по крайней мере отдельные общественные слои, потенциальная сила групповой души, способные воспринять и активно усвоить эту идею, готовые следовать указанным путем и идти до конца, не останавливаясь из-за присущих им несовершенств или недостаточной подготовленности и не отступая, пока не состоится коренное преобразование. Никогда еще два этих условия не выполнялись одновременно, хотя в отдельные напряженные моменты истории создавалась такая видимость. Можно определенно сказать, что такое сочетание однажды возникнет, однако никто не знает, сколько для этого понадобится попыток и сколько пластов духовного опыта придется наслоить в подсознательном уме общественного человеческого существа, чтобы подготовить для этого почву. Ибо в напряженном усилии к восхождению, затрагивающем самые глубинные пласты нашей природы, шансов на успех у нас всегда меньше, чем возможностей потерпеть неудачу. Сам зачинатель духовного преобразования может оказаться несовершенным: возможно, он еще не успел полностью стать тем, что открылось ему. Даже те немногие, которые выполняют апостольскую миссию, могут не полностью усвоить и сформировать в себе духовную идею, а значит, передают своим многочисленным последователям силу Духа в еще более ослабленном виде. Общество может быть не готово интеллектуально, витально, этически, психологически, вследствие чего принятие им духовной идеи может стать и началом ее обесценивания и искажения, а затем вызвать уход из нее Духа или его умаление. Все это, вместе или по отдельности, может произойти, и (как столь часто случалось в прошлом), несмотря на некоторый прогресс и важные изменения, в результате не приведет к тому радикальному изменению, которое только и сможет воссоздать человечество по божественному подобию.
Тогда какое же состояние общества, какая степень подготовленности общественного человеческого ума будут наиболее благоприятны для такого изменения — иначе говоря, создадут условия если не для немедленного его осуществления, то по крайней мере для более радикальной подготовки к нему, чем было возможно до сих пор? Это, по-видимому, самый существенный вопрос, поскольку именно неподготовленность, неспособность общества или общественного человеческого ума к трансформации всегда была главным камнем преткновения. Готовность коллективного ума общества имеет самое первостепенное значение; ибо, даже если состояние общества и управляющие обществом принцип и закон враждебны идее духовного преобразования, даже если они почти полностью принадлежат витальному, внешнему, экономическому, механическому порядку жизни (что, безусловно, ныне относится ко всему человечеству), все же когда общественный человеческий ум начинает признавать идеи, присущие высшему порядку, который в конечном счете должен установиться, и когда в сердце человека начинают пробуждаться стремления, порожденные этими идеями, тогда появляется надежда на некоторое продвижение вперед в недалеком будущем. И первым значимым признаком такого прогресса должно стать развитие субъективной идеи жизни — идеи души, внутреннего существа, его сил, возможностей, роста, выражения и создания для него истинного, прекрасного и благоприятного окружения как единственной по-настоящему необходимой вещи. Должны появиться признаки, предвосхищающие наступление субъективистского века в мысли человечества и сфере социальной деятельности.
Эти идеи, скорее всего, сначала обнаружат свою тенденцию в философии, психологии, искусстве, поэзии, живописи, скульптуре, музыке, в формировании главной этической идеи, в применении мыслителями принципов субъективизма к социальным вопросам, вероятно даже — хотя это и рискованная попытка — в сфере политики и экономики, этой чрезвычайно невосприимчивой к любым влияниям сфере чисто земных интересов, которая не признает никакого иного обращения, кроме как с позиций грубого утилитаризма. В науке или хотя бы в области научного исследования появятся новые неожиданные отклонения от обычного метода — поскольку новому методу поиска, даже самому плодотворному, ортодокс все равно отказывает в названии науки. Будут сделаны открытия, в результате которых станут тоньше перегородки между душой и материей; будут предприняты попытки расширить область применения точного знания и использовать его в сфере психологии и психики с пониманием той истины, что последние имеют свои собственные законы, отличные от физических, которые не теряют свою силу оттого, что не доступны восприятию внешних чувств, бесконечно гибки и трудноуловимы. Религия будет стремиться сбросить с себя былое бремя мертвой материи и исполниться новой силы, припав к источникам Духа. Все это верные признаки если не грядущего духовного преобразования, то по крайней мере его реальной возможности — попытки, которая, несомненно, будет предпринята, очередного усилия, которое, вероятно, будет сделано на основании более широкого знания и лучше подготовленного разума, способного не только чувствовать, но и понимать Истину, требующую, чтобы ей вняли. Некоторые из этих признаков мы видим уже в настоящее время, хотя они пока только лишь зарождаются, носят случайный характер и еще не дают оснований для твердой уверенности в будущем. Только когда первые неуверенные шаги приведут человека к тому, что он ищет, это открытие можно будет успешно применить в деле преобразования человеческой жизни. До тех пор нам не остается ничего лучшего, кроме как заниматься внутренней подготовкой к духовной трансформации, а во всем, что касается остального, проводить сомнительного рода радикальные или революционные эксперименты, так или иначе связанные с техникой и всепроникающей громоздкой автоматизацией, под тяжестью которых ныне томится и страдает жизнь.
Вероятно, век субъективизма закончится задолго до наступления духовного века; ибо поворот в сторону субъективизма является лишь первым условием перехода к духовной жизни, но не ею самой, не конечной целью развития. Вполне возможно, что поиски Реальности, истинного «я» человека, будут происходить в естественной последовательности, описанной в Упанишадах в глубокой притче о поисках Бригу, сына Варуны. Сначала ищущий приходит к открытию, что окончательная реальность есть Материя и физическое, а материальное существо, внешний человек есть единственное наше «я» и единственный наш дух. Затем он сосредоточивается на жизни как на Реальности и на витальном существе как на «я» и духе; при третьем подходе он постигает Разум и ментальное существо; и только потом он может выйти за пределы поверхностно субъективного через супраментальное Истину-Сознание к вечной, исполненной блаженства и неизменно творческой Реальности, для которой все вышеперечисленное является лишь оболочками. Но человечество может оказаться не столь упорным и гибким, как сын Варуны, и поиск может резко прерваться в любой точке. Только когда наступит момент, когда человеку предназначено совершить наконец свое открытие, Дух будет разрушать все несовершенные формулы сразу, как только они складываются, и побуждать человеческую мысль устремляться вперед, к более великому открытию, и в конце концов — к самому великому и светоносному из всех открытий. Нечто подобное происходило всегда, но лишь самым внешним образом и на поверхности. После того, как материальная формула, управлявшая жизнью на протяжении большей части девятнадцатого века, поставила человека в рабскую зависимость от засилья техники во внешней материальной жизни, самую сильную из всех, которые когда-либо ему приходилось терпеть, первая попытка вырваться на свободу, добраться до живой реальности вещей и уйти от механистической идеи жизни, существования и общества привела нас к тому поверхностному витализму, который уже начал управлять мыслью, прежде чем две эти формулы, неразрывно связанные друг с другом, зажгли страшный погребальный костер мировой войны и сгорели в нем. Витальный импульс не принес нам освобождения, но лишь использовал уже созданное техническое оснащение жизни с более лихорадочным упорством в отчаянной попытке жить более стремительно, более напряженно, с неукротимым желанием действовать и преуспевать, увеличивать саму силу существования или накапливать колоссальную эффективность коллективной жизни. Иначе быть не могло, даже если бы этот витализм был менее поверхностным и внешним, более истинно субъективным. В том, чтобы жить, действовать, развиваться, увеличивать витальную силу, постигать, использовать и осуществлять интуитивный импульс жизни нет ничего плохого — наоборот, это замечательные стремления, если им правильно следовать и правильно их использовать, иными словами, если все они устремлены к чему-то, превосходящему простой витальный импульс, и подчинены тому внутреннему закону, который выше Жизни. Жизненная Сила является орудием, но не целью; на восходящей шкале планов сознания она является первым великим субъективным супрафизическим орудием Духа и основой всякого действия и усилия. Но Жизненная Сила, которая не видит ничего, кроме себя, и не может служить ничему, кроме своих собственных упорядоченных потребностей и импульсов, очень скоро уподобится силе пара, приводящей в движение локомотив без машиниста, или локомотив с такой мощной тягой, которая выходит из повиновения машиниста и подчиняет его себе. Она может лишь добавить к природным силам материального мира неконтролируемый импульс высоко вознесшегося или широко утвердившегося титанизма или даже низшего пылкого демонизма, используя интеллект в качестве слуги, — импульс не знающего меры неустанного созидания, присвоения, роста, который закончится созданием чего-то мощного, огромного и «колоссального», обреченного по самой своей природе рухнуть под собственной тяжестью и погибнуть, поскольку в нем нет ни света, ни истины души, ни благословения богов, ни их спокойной вечной воли и знания.
