Владимир Леви - MEMENTO, книга перехода

Грезит и фантазирует, молится и вопрошает, догадывается и думает, конечно, не все человечество, а отдельные человеки, к этому склонные. Количественно их очень немного, но всяком народе во всяком время они есть, редкими вкраплениями, обязательно. Мифотворцы и сказочники, поэты и художники, монахи-отшельники и философы-мистики, ясновидцы и медиумы… Назовем этих очень разных людей условно и обобщающе ретрансляторами, исходя из предположения, что каждый из них, понимая то или нет, принимает и передает (или верит, что принимает и передает) какие-то сведения и сообщения Оттуда сюда и отсюда Туда. Принимает и передает – с помехами, выпадениями, искажениями, преломляя эти сведения и сообщения через свое сознание и подсознание, язык и менталитет, характер, судьбу, болезнь…

Иногда явственно чувствуется, что ретранслятор, не подозревая о том – каждый живущий. И не только человек, но и животные, и растения, и даже неодушевленные предметы; что ретрансляция идет через все, через любое событие – надо только уметь читать ее коды. Сомнений в этом у меня почти не осталось после посещения Ванги, которой, как она мне сказала, помогли войти в общение с моими ушедшими мамой и бабушкой принесенные мною цветы, и после того, как другая прозорливица, рангом поменьше, московская, переводила мне сообщения камней. Надеюсь вскоре рассказать об этом подробнее.

Для сверки с вашими догадками можно почитать «Розу мира» гениального русского мистика Даниила Андреева.

Свои маленькие свидетельства, догадки и домыслы про Там есть и у меня, человека довольно-таки приземленного и к мистике не расположенного. Вы пишете о детях – так вот, мой опыт позволяет предположить, что души детей, еще не рожденных, могут иногда показывать свои предстоящие телесные воплощения (или Кто-то их показывает) – родителям. Двое из моих пятерых сыновей приснились мне еще до их зачатия, именно в тех внешних обликах и с теми характерами, какие у них потом оказались. Одного сына сразу после его явления в сновидении я описал в стихе и нарисовал карандашом портрет – каким он представился мне в пятнадцатилетнем возрасте. Рисунок сохранил. Сын родился. Прошли эти пятнадцать лет – посмотрел, сравнил, убедился: совпало детально.

Приснилась и дочь, уже зачатая, о чем я еще не знал, – в облике молодой двойницы моей бабушки. Внешность, как через годы выяснилось, не очень совпала, но много общего оказалось в характере. Те же имя и отчество, тот же гороскопический знак.

Случай не исключительный. Не часто, но чаще, чем можно было бы приписать простому совпадению, родителям, обычнее матерям, но и отцам иногда, дети их сперва являются в вещих снах, а потом зачинаются и рождаются. Чем это объяснить? Предполагаю, тем, что дети до зачатия и рождения Там – в запределье, которое я называю Полновременьем, уже есть. Почему и зачем оттуда они иногда показываются нам (а мы им?) – не ведаем. Но факты налицо.

Что же Там?.. Не знаем. Мне кажется, что Там – всё. И даже больше, чем всё.

Всесмысл: надежда на вечность

Основы нафигалогии. Из ободряющего дружеского письма ЛБ – однокашнику-медику, хирургу-реаниматору.

Нельзя отложить заботу о великом и вечном на то время, когда будет достигнута для всех возможность удовлетворения своих элементарных нужд.

Иначе будет поздно.

…Согласен с тобой: в работе вопрос «зачем» для нас исключается, запрещен, табу – и для тебя, реаниматора, спасающего столько жизней и видящего столько агоний и смертей, и для меня, ревиватора. Операционная моя вся находится в черепной коробке, и если я в рабочее время допущу в нее праздношатающегося философа из соседних извилин, пиши пропало.

Но вот очередная реанимация-ревивация завершена, победой ли, поражением ли, – и снова ты у себя, при себе и в себе. Умываешься. Смотришь в зеркало. На роже прибавилось столько-то рытвин. На лысине убавилось столько-то волос, в мозгах – столько-то нервных клеток, в сердце – столько-то восстановительного резерва. Столько-то времени до звонка. Ну вот будешь и ты валяться в реанимашке, или не будешь, сразу привет и все. Не важно. Чтобы не было скучно всякий раз это mementить, надо заниматься наукой.

Наука о смысле всего, занимающаяся вопросом «зачем», называется нафигалогией. Это я ее так назвал, чтобы было понятно. Основной вопрос нафигалогии – НАФИГА. Нафига делать что-то или не делать, нафига быть здоровым или больным, нафига быть хорошим или плохим, нафига ты, нафига она, нафига он, нафига мы все, нафига этот поток жизнесмертей, нафига природа, земля, солнце, звезды, пространство, время? Куда оно все идет, плывет, движется, развивается, деградирует, разворачивается, сворачивается, куда и зачем – НАФИГА?

Предельный вопрос нафигалогии: действует ли во Вселенной чей-то замысел, план? Проект ли это мироздание и мы в нем? Есть ли Кто-то или Что-то – какая-то нам неведомая потусторонняя сила, одна или много, управляющая событиями и нами или хотя бы влияющая с какою-то целью?.. Или все происходит стихийно-физически: потоком причин и следствий просто катится куда-то в тартарары?

Если ответ: да, Кто-то или Что-то Там есть и чего-то хочет и добивается – нафигалогия обретает практический смысл. Тогда цель сей дисциплины – правильная жизненная нафигация, составление нафигационных карт в Океане Судеб. Чтобы не заплутаться, не напороться, не потонуть, не сгинуть и прочее не, а чтобы да. По замыслу чтобы.

Если же ответ: нет Там ничего и никого, никакого замысла и проекта, нет никакого Там – тогда нафигалогия превращается в нифигалогию с практическим приложением в виде известной всем пофигистики. Тоже дело.

Есть ли в мире всеобщее надфизическое ЗАЧЕМ, оно же Бог, или нет его – знать можно только с личной достоверностью, а не с общеочевидной, как достоверность 2×2=4. Тем же, у кого такой личной достоверности нет, кому она как опыт и переживание не дается, остается свободный выбор: верить или не верить. Можно выбора и не совершать, а честно оставить вопрос открытым, с простым детским «не знаю», это называется агностицизмом. Или решить, что это вопрос антиномический – с одинаково верными ответами «да» и «нет» – как правы, каждый по-своему, в своих проповедях аскеты и гедонисты.

Трезвитесь! – взывают святые отцы.Поэты поют: опьяняйтесь!Прекрасных речей не связать нам концы –не сходятся, как ни пытайтесь.Раздвоен рассудок, пока ты живой,повернут и к черту, и к Богу.Ругаются бешено зад с головой,а жить друг без друга не могут.

Признаюсь тебе, не в силах постигнуть опасливого предостережения Достоевского: «если Бога нет – все позволено!» Почему же? Есть Бог или нет – разве позволено человеку жрать человека? Нет, не позволено. Но сожрать может. Если человек вознамерится сожрать человека, Бог его не остановит, а отсутствие Бога не оправдает. Жизнь показывает, что одним и без Бога не все позволено, а другим и с Богом позволено все.

Есть всеобщее ЗАЧЕМ по имени Бог или нет, с достоверностью 2×2=4 узнать невозможно. Для смыслового наполнения жизни важно другое: какой проект, какой замысел, какое ЗАЧЕМ мы сами выбираем или придумываем и строим для своей жизни – и не только своей. Вот это НЕ ТОЛЬКО – для нафигалогии и нафигации первее всего, потому что отдельная жизнь отдельного существа на земле протекает быстро и неизбежно кончается, но все жизни взаимосвязаны. Жизнь рода, любого – будь это род людской, вирусный или муравьиный, – имеет шансы на вечность, или, во всяком случае, на время существования Вселенной, ограниченное или не ограниченное, что тоже еще вопрос.

Шанс на бессмертие – один-единственный плюсик в бесконечности минусов, но он есть, этот микроскопический плюсик, у любого обладателя ДНК – и составляет природный смысловой двигатель каждой жизни. Эстафетный бег поколений из рода в род несет дальше и дальше надежду на вечность. Надежда эта и заставляет нас жить с безумной насильственностью, жить, чтобы жить – отчаянная надежда, встроенная в мозг, в инстинкты, в каждую клетку тела. Вот, у того же Достоевского: «Идея о бессмертии – это сама жизнь, живая жизнь, ее окончательная формула и главный источник истины и правильного сознания для человечества».

Вот это да! – живая жизнь! Полное созвучие с пророческой мыслью великого Николая Федорова.

Ладно, допустим, вечность, допустим, бессмертие – сперва общеродовое, оно и так вроде бы худо-бедно наличествует, – а там, глядишь и до личного доберемся. Спрашивается – а ЗАЧЕМ? НАФИГА – жить и жить?