Константин Серебров - Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)
Джи достал из кармана джинсов колоду карт и раздал их на троих.
– Я не собираюсь играть с вами в карты, – натянуто улыбнулась Фея. – Не выношу этой вульгарной игры, лучше я почитаю.
– Ты с самого начала не хочешь вписываться в общую ситуацию, – сказал недовольно Джи.
– Я проще впишусь в нее со своей книгой, – ответила она с ироничной улыбкой и стала читать арабские сказки, показывая, что не желает продолжать этот разговор.
– Втроем довольно сложно преодолеть личностные преграды и войти в поэзию сущностного общения, – заметил Джи, играя со мной в крейзи-фул.
На гравюре изображен Король, помещенный в алхимический тигель. Он проходит стадию трансмутации посредством огня, которая необходима для выплавки в нем благородных субстанций. Для того чтобы довести мужской принцип до совершенства и превратить его в Короля, необходимо подвергнуть его испытанию огнем в алхимической печи – атаноре. И только по прошествии тайной трансмутации он станет достойным брачного союза с Белой Королевой, ждущей его у чертога внутренней свободы.
На следующее утро Киев встретил нас радостным шумом. Огромное количество людей хлынуло с перрона в город, образуя непрерывный живой поток; я всмотрелся в лица и ни в чьих глазах не заметил того романтического блеска, который присущ охотнику за высшими состояниями. Взвалив на плечо дорожную сумку, я в другой руке нес тяжеленный чемодан Феи, которая тихо шла позади под руку с Джи. Подойдя к голубой телефонной будке, я поставил вещи на асфальт и набрал номер Светланы. В трубке раздался радостный голос: “Приезжайте, я вас жду”.
Я даже не успел предупредить, что с нами женщина. “Будь что будет”, – подумал я. Мне не хотелось преждевременно портить всем настроение.
– Светлана с юности охотилась за снами, в которых встречала людей из другого мира, – сообщил я.
– Тогда мы едем в правильное место, – улыбнулся Джи.
Час спустя мы возникли на пороге ее дома, и я позвонил.
Я помнил Светлану жизнерадостной блондинкой с глазами, похожими на переливчатый зеленоватый опал. Сейчас, в длинном платье из темного шелка, она выглядела так строго и печально, как будто не позволяла себе и мысли о радости.
Заглянув в глубокие глаза Джи, она улыбнулась ему, как старому другу:
– Я вас так ждала. Мне очень одиноко.
Неуловимый оттенок влюбленности с первого взгляда не
ускользнул от отточенного чутья Феи. Взгляды двух дам встретились, сверкнув светским холодом.
– Так можно ли мне войти? – чуть улыбнувшись, спросила Фея.
– Конечно, чувствуйте себя как дома, – Светлана отступила, пропуская Фею.
Пока она готовила кофе, я осмотрел отведенные нам комнаты. Шторы в них были задернуты, а безукоризненный порядок говорил том, что сама хозяйка заходит сюда очень редко. Мне стало скучно среди спящих вещей, и я вышел на кухню, чтобы присоединиться к беседе.
– Я ищу людей, которые встречают во снах собственное отражение, – говорил Джи. – Уловив свое отражение во сне, человек может догадаться, что вся его земная жизнь является затянувшимся сном.
Светлана кивнула и ответила:
– Иногда я встречаю во снах человека, который напоминает о высшем и советует мне изменить свою жизнь. Но мне страшно что-либо менять.
Я поглядывал на ее высокую грудь, слишком вызывающе, на мой взгляд, обтянутую темным шелком.
– Нелегко одинокой женщине отправиться в поиски неизвестного, – добавила она, поправляя длинное нефритовое ожерелье.
Джи молча вслушивался в ее дрожащий голос, Фея посматривала недоверчиво.
– Я заканчиваю писать докторскую, пытаюсь жить как прежде, но после смерти мужа все потеряло смысл, – грустно продолжала Светлана.
– Я думаю, что настало время для поиска своего духа, – произнес Джи. – Смерть всегда является советчиком на пути.
– Кажется, я понимаю. У меня часто возникает ощущение, что я – не тело, а нечто иное.
– Мы являемся духовными существами, воплощенными в физические тела, чтобы пройти Великий Путь Посвящения, – ответил Джи. – Но мы забыли об этом, потеряли золотую нить осознавания. Есть Вселенные, где все иначе: в этих Вселенных Дух всегда свободен, он не попадает в зависимость от временного физического или астрального тела. Он легко входит в них и выходит, возвращаясь в духовный мир, всё осознавая и понимая. Он не привязан к своим оболочкам, он пользуется ими как скафандрами, как проводниками в мир материи и мир Великого Астрала. Эти путешествия романтичны и парадоксальны. Господь создал человека удивительным, прекрасным и столь же загадочным существом. Он дал в его распоряжение все созданные Им миры, дабы человек мог проникать в них с помощью разных тел, которые являются проводниками в эти пространства.
В словах Джи ощущался невидимый ветер, который распрямлял крылья души.
Фея вдруг прервала речь Джи и с некоторой иронией спросила:
– Как же вы, Светлана, хотите распорядиться своим скафандром в данный момент?
Светлана мечтательно посмотрела на Джи и ответила:
– В данный момент я ищу того человека, которого вижу во сне, ибо чувствую, что моя жизнь тянется без цели и смысла.
– Вы можете обратиться к Фее, – заметил Джи, – она поможет вам заглянуть вглубь себя.
Легкое разочарование отразилось в глазах Светланы. Она вышла на балкон, Джи последовал за ней. Фея обиженно курила, а я гадал, как же разрядить напряжение, возникшее между дамами. Выйдя на балкон, я предложил Джи пойти к моему киевскому приятелю Вадиму, который много лет стремился познать себя.
Но Джи, казалось, никуда не торопился и сказал:
– Прежде чем идти куда-либо, тебе надо углубить свои отношения с Феей.
Мне совсем не хотелось говорить с Феей, но задание Джи все же надо было выполнять, и я обратился к ней:
– Не могли бы вы, прекрасная Фея, прийти в мой сон? Я хотел бы отыскать в ваших изумрудных глазах свое ускользающее отражение.
– Не изображай паиньку, – возмутилась Фея. – Сущностные отношения в нашем треугольнике весьма двусмысленны. Не мешай мне наблюдать за тем, как Джи ухаживает за местной дурой.
– Твои колкости сейчас неуместны, – заметил Джи, входя в комнату.
Фея собралась ответить, но зазвонил телефон. Светлану срочно вызвали в университет, и, как только она ушла, таинственные глаза Феи снова приобрели зазеркальный блеск.
– А теперь я готова осваивать Киев вместе с вами, – весело сказала она. – С чего мы начнем? Не сидеть же нам в этой квартире!
Я позвонил Вадиму, и мы тут же выехали на встречу с ним.
Через час он встретил нас на пороге своей уютной квартиры радостным восклицанием:
– Какие замечательные люди заглянули в мой ашрам!
Комната Вадима была украшена восточными коврами, новыми и истершимися от времени. Стульев не было, их заменяли продолговатые ковровые подушки. На стенах, среди уставленных книгами полок, я заметил написанные маслом картины с видами индуистских храмов и Тадж-Махала. Сам хозяин, смуглый, худощавый, в голубой джинсовой рубашке поверх дорогих джинсов, выглядел лет на тридцать. Его карие глаза постоянно улыбались.
– Не хотите ли попробовать отличного токайского? – предложил он и достал высокую бутылку из-за дивана.
Попивая ароматное золотистое вино, я наблюдал, как он заинтересованно разглядывал Фею. Заметив на себе его пристальный взгляд, она улыбнулась:
– Не могли бы вы рассказать о том, как вы приблизились к потустороннему? – ее голос доносился откуда-то из пустоты.
Вадим поудобнее устроился на ковре и, отпив небольшой глоток вина, начал свой рассказ:
– На втором курсе политехнического института я наткнулся на книгу по йоге. Прочитав ее, я почувствовал непреодолимое влечение к внутреннему поиску. С тех пор я начал собирать эзотерическую литературу, изучать йогу и самостоятельно практиковать ее. Через несколько лет усиленных занятий я развил способность вылавливать из жизни интересные ситуации и однажды притянул к себе пленительную юную незнакомку, выделявшуюся из толпы необычной легкостью движений и тонким обаянием. Эта гибкая прелестная девушка вскоре стала моей верной ученицей; мы настолько увлеклись йогой, что я не заметил, как любовь к ней полностью завладела моим сердцем. Вскоре вся накопленная нами психическая энергия была растрачена на любовную страсть. Мы так тщательно отрабатывали философские позиции тантры, что однажды случилась неприятность – моя любимая слегка забеременела. Родился ребенок; семейная жизнь обременяла нас обоих. Я впал в отчаяние, наша любовь превратилась в молчаливую войну, которая вымотала последние силы.
