Владимир Лермонтов - Дельфания
Глава 16. МИР ЛЮДЕЙ
С рассветом мы с Ассоль отправились в путь домой. Сначала мы бежали, пока еще в воздухе царила утренняя прохлада, но когда начало припекать солнце, пришлось сбавить скорость и перейти на шаг. Вчера при расставании с Дельфанией я сказал, что мне нужно отлучиться на день. Давно я собирался это сделать, нужно было посмотреть все ли дома в порядке, тем более, что я потерял счет дням, а возможно, и месяцам с тех самых пор, как встретился с Дельфанией. Но все— таки главным побудительным моментом в возвращении было желание сделать Дельфании подарок. Уже несколько дней я ломал голову над этой задачей, которая оказалась на деле труднее, нежели можно было себе представить. И все-таки я нашел решение. Перебрав сотни различных вариантов подарков, я почему-то остановился на одном-единственном. У меня был небольшой колокольчик размером с куриное яйцо, который мне подарили паломники, побывавшие на святой горе Афон. Несмотря на свою малость, он издавал пронзительно-мелодичный звон, что даже ушам становилось больно. Очевидно, что обычные подарки, которые дарят женщинам, были в данном случае не уместны, потому как моя любимая не ходила по земле, не носила одежду, была безразлична к сладостям, украшениям, о парфюмерии вообще речи быть не могло. В общем, колокольчик — это единственная вещь, по моему разумению, которую Дельфания могла бы унести с собой в море.
Чем ближе мы подходили к человеческому жилью, тем более внутри у меня нарастало чувство напряженности, будто цивилизованное бытие уже сюда доносило невидимые негативные энергии, особенно ощущаемые после долгого пребывания на лоне первозданной природы. Сколько же я отсутствовал, какое сегодня число, а вернее, месяц? По моим подсчетам прошло около двух недель, однако изменения в природе: припекающее по— летнему солнце, изумрудные ковры трав, сочная зелень на деревьях — подсказывали, что уже миновал как минимум месяц.
Да и важно ли, сколько прошло дней? Ибо может миновать целая жизнь, но в ней так ничего подлинного не произойдет. А вот один лишь день с Дельфанией подобен, может быть, не одной, а многим жизням. В моей душе еще звучала та музыка космической, неземной любви, которую пробудила во мне эта морская волшебница. Бог мой, какое это счастье и блаженство! И как не хочется возвращаться в эту жизнь, которая похожа вовсе не на жизнь, а на бред больного рассудка, помраченного страстями и похотями, алчностью и пороками. Может быть, зря я выбросил жемчужину? Может статься, нужно было оставить ее для того, чтобы навсегда уйти от мира и жить там, на берегу моря? Впрочем, зачем там нужны деньги?
Вскоре послышался шум автомагистрали, стук колес проходящих поездов, в воздухе появились запахи цивилизации. Бог с ними, с запахами, и вообще со всеми этими движениями, успокаивал я себя. Я лишь возьму колокольчик, посмотрю все ли в порядке и скорее — на Большой Утриш.
Первое, что резануло меня, так это отсутствие замка на входной двери домика. Что бы это значило? Воры побывали? Так у меня и брать-то нечего. Я, сбросив рюкзак перед входом, быстро вошел в комнату с чувством волнения.
Илюша лежал на кровати, укрывшись одеялом. Вид его был столь удручающ, что я сразу даже не узнал его. В доме был оставленный мною порядок, только повсюду виднелась пыль.
— Что с тобой, Илюша, как ты здесь оказался? — спросил я проснувшегося мальчика, который смотрел на меня нездорово блестящими глазами, под которыми виднелись темные впадины, а правый глаз вовсе заплыл из-за, как виделось, ушиба.
— Как хорошо, что вы пришли, дядя Вова! — произнес он и попытался встать, но я его остановил.
— Вы ходили на сбор зверей? Вы нашли их?
— Нашел, Илюша, у меня все хорошо, но прежде расскажи, что с тобой приключилось?
Илюша рассказал, как он с родителями отправился в путь. Как его родители прямо в поезде запили так, что, выйдя на одной станции искать спиртное, отстали от поезда. На вокзале у родителей украли деньги, и тогда они заставили мальчика попрошайничать. Так они прожили месяц, пока не раскопали в вещах Илюши раковину и не обменяли ее на бутылку водки.
— А потом я сбежал от них к вам. Вы меня простите, дядя Вова, что не сберег ваш подарок! Я даже боролся за него, — следы борьбы виднелись на его лице, а на глазах появились слезы.
— Успокойся, Илюша, все будет хорошо! Мы еще найдем раковину.
— Правда, найдем? А вы знаете, где ее можно разыскать? Ведь честно говоря, я больше всего переживал за раковину. Она для меня была самой дорогой вещью на земле.
— Давай лучше подумаем, как тебе подлечиться. Сейчас я слетаю в магазин, куплю что-нибудь покушать. А затем съезжу в город за лекарствами, витаминами и фруктами. А ты меня будешь слушаться и выполнять все, что я тебе скажу. Потом подумаем, как быть дальше. Сейчас отдохни и ни о чем не думай, ты у себя дома и здесь тебя никто не обидит.
Я ехал в город, с трудом возобновляя навыки управления машиной и приноравливаясь к забытым состояниям движения на трассе. Все, что двигалось вокруг меня, казалось, происходит будто в замедленной съемке. Это было странно и необычно. Может быть, во мне произошло нечто такое, отчего реальность поменяла свое обыденное для меня восприятие? Но это не главное, подумал я. Более всего меня, грешным делом, расстраивало не состояние Илюши, а то, что сегодня я уже не вернусь в лагуну к Дельфании. Не вернусь туда и завтра, и вероятно, нам суждено увидеться не скоро, потому что пока не встанет на ноги и не окрепнет Илюша, уйти я не смогу. А состояние мальчика, столько пережившего, нужно восстанавливать начиная с души. Одно ясно, что Илюша пережил глубокий стресс и его нужно отвлечь. Только вот чем или как? Решив эту задачу, можно будет здоровье его поправить, ведь от природы он крепок и вынослив.
В городе я сделал все нужные покупки, приобрел несколько газет, чтобы вконец не отстать от жизни, и к вечеру вернулся в Горный. Сделал Илье необходимые оздоровительные процедуры, покормил, напоил чаем, и тот быстро уснул. Сам лег в другой комнате, зажег настенный светильник и принялся рассматривать газеты. И первое, что поразило меня, это дата выпуска газет. Оказалось, что уже конец мая, то есть я отсутствовал целых два месяца! Меня бросило в пот; Что же произошло, почему я не заметил столь быстрого течения времени? Но когда я взглянул на заголовок одной большой статьи, то переключился на другое сообщение, что ввело меня в еще большее волнение и поглотило предыдущие откровения. Статья называлась «Мегги спасла новорожденную девочку». Вот ее дословное содержание:
"Александр Иванович поздним вечером перед сном отправился прогуляться со спаниелем Мегги. Место прогулки было глухим и пустынным. С одной стороны речка Цемес, с другой гаражи, а посередине линия электропередач. Под одной из высоковольтных опор Александр Иванович нашел новорожденного младенца, которого оставила умирать бессердечная мамаша. «Мегги у нас трусиха, — рассказывал Александр Иванович, — чуть услышит лай собак, сразу жмется к ногам. А тут вдруг ни с того ни с сего осмелела, лает, рычит. Я ее зову: „Мегги, пойдем!“ — а она стала точно вкопанная. Пришлось мне заглянуть под куст, куда указывала собака. А там девочка с плацентой, пуповина обвилась вокруг ножки. Девочка была завернута в полотенце, двигала ручками и тяжело дышала». Малютку доставили в роддом в крайне тяжелом состоянии: ввиду глубокого переохлаждения температура тела составляла 34 градуса, когда температура новорожденных должна быть 37. Врачи борются за жизнь девочки. А на обложке истории болезни выведено «Неизвестная».
Нет слов описать волнение, с которым я прочитал этот материал. Все как-то сразу навалилось на меня и, естественно, ни о каком сне не могло быть и речи. Возможно, сейчас решалась жизнь этого ребенка, брошенного на пустыре и обреченного умереть, если бы не Мегги, а вернее, если бы не вмешалась Дельфания. Но и сейчас ее жизнь в опасности.
Инстинктивно я подошел к своему иконостасу, поправил горящую лампадку и начал читать молитвы Богородице о выздоровлении… а вот имени, кроме как Неизвестная не было. Ну что ж, подумал я, пусть будет Неизвестная, ведь, возможно, помощь сегодня нужна не только этой малютке, но другой или другому мальцу.
На следующий день я уже был в детской больнице и услышал то, что пролило на мое сердце настоящий бальзам: «В первые дни малышка теряла вес, — рассказывала заведующая реанимацией. — Мы опасались отека головного мозга, но на третий день она пошла на поправку». К тому же у девочки не были обнаружены ни вензаболевания, ни гепатиты, ни ВИЧ-инфекция. Посмотреть на нее мне, естественно, не разрешили, но это нисколько не омрачило моего воистину праздничного настроения. Я съездил в магазин, купил подгузники и отвез в больницу, взяв с медперсонала обещание, что они будут использованы для Неизвестной.
Вернулся я в Горный в прекрасном расположении духа. Илюша сразу заметил во мне перемену и спросил:
