Яков Бирсави - Карлос Кастанеда. Закрытый семинар великого мастера. Продвижение к Силе

Человек знания не потакает себе ни в чем. В то же время его нельзя назвать аскетом. Просто он все время в союзе с Силой. Аскет находится в конфронтации с Силой, и в этом тоже есть достоинство. Большинство же людей просто в плену. В плену нельзя быть счастливым.

И это все было бы не так трагично, если бы человеку не предстояла последняя битва. Та, в которой противником будет смерть.

Эта битва — единственная, которую не может выиграть человек. Но одно дело, когда со смертью бьется победитель, и совсем другое — когда против нее выступает неудачник.

Никто из нас не знает, какая именно битва станет его последней битвой на земле. Смерть предупреждает о своем приходе только избранных. Поэтому надо всегда сражаться так, будто вы бьетесь со смертью. Только в этом случае вы сможете победить. Победа — это Сила.

Близость смерти иногда заставляет людей являть чудеса смелости. Но это происходит лишь иногда. Люди невероятно толстокожи и беспечны. Они не осознают, что смерть всегда ходит рядом. Если бы они осознавали это, то были бы внимательны к любому пустяку.

Хотя на самом деле пустяков не существует. Весь мир — поле битвы, и все в нем играет решающую роль: ландшафт, окружающие люди, имеющиеся в расположении средства, погода, время суток. Человек знания каждый миг уделяет максимум внимания каждому из этих факторов и еще миллиону всяких мелких деталей. Вот почему он может провести любую битву так, словно это — его последняя битва на этой земле, битва со смертью.

На первый взгляд может показаться: чтобы добиться такого внимания, нужны большие силы. Однако это не так. Напряженность сознания убивает всякую внимательность. Внимание — не функция разума. Это функция тела. Внимание тела — это и есть алертность.

Когда вы практиковали расфокусированный взгляд, вы тренировали ваши глаза быть внимательными. Расфокусированным взглядом можно подметить очень важные вещи. Например, присутствие союзника или врага. Или источник Силы. Точно так же можно тренировать слух или обоняние.

Человек знания всегда расслаблен, потому, что он ничего не делает специально. Ему не надо напрягаться. Но он алертен, он всегда готов к действию — потому, что работают все его информационные каналы: зрение, слух, вкус, обоняние, осязание. Работают, а не спят. Когда эти каналы спят, сознание принуждает тело излишне напрягаться, и от этого вы быстро устаете, заболеваете и стареете. Неожиданный кризис — катастрофа или стресс — способствуют резкому открытию каналов. Человек начинает ощущать мир во всей его полноте. Это придает колоссальные силы. В этом секрет героизма. Но герои часто гибнут, потому что у них нет привычки к вниманию и сопоставлению. Для них этот мир открылся в один миг, совершенно неожиданно. Это похоже на то, как нищий вдруг попал бы в хранилище национального банка. Человек знания никогда никуда не попадет «вдруг». Он прослеживает весь свой путь и всегда знает, куда этот путь ведет. Он видит связи мира и умеет сопоставлять. Если он оказывается в хранилище национального банка, значит он целенаправленно шел туда, зная, зачем идет. Чтобы понять это, мне пришлось пройти через жестокий урок.

В период учения у дона Хуана у меня был соперник. Вернее, соперница — колдунья по имени Каталина. Дон Хуан намеренно столкнул нас, и заставил эту женщину обозлиться на меня.

Я еще тогда не имел достаточно личной силы и не мог вступить с ней в схватку. Как-то в селении индейцев яки устраивался праздник. Я мог бы не ходить на него, но многие из селения знали меня и я подумал, что им будет приятно, если я приду повеселиться вместе с ними. Честно говоря, мне не было особенно весело там, но дело не в этом. Мне незачем было ходить на этот праздник. Я шел просто убивать время — и это в тот самый момент, когда у меня появился сильнейший враг! Каталина напала на меня неожиданно, мне едва удалось избежать смерти. После того нападения я был полностью вымотан и восстанавливался довольно долгое время. Вот к чему приводит неумение сопоставлять.

Если бы я сопоставлял все свои действия с тем, что у меня есть враг, каждый мой шаг был бы стратегией. И я бы пошел на праздник в индейское селение только в том случае, если бы это совпадало с моей стратегией.

Когда-то я думал, что сопоставление, стратегия — слова из области логики. Однако логики здесь нет. Ум должен отключиться от любых ментальных построений. Он должен раствориться во внешнем мире, либо (что гораздо сложнее) погрузиться в мир внутренний, в так называемое безмолвие. Для этого нужно прекратить внутреннюю болтовню.

Мы сидим в комнате, окна которой выходят во внутренний двор университета. В этот час во дворе никого не бывает, в комнате тишина. Но если бы вы обладали таким слухом, которым обладает человек знания, вы бы услышали, какой дикий шум стоит здесь. Этот шум — ваша внутренняя болтовня.

От нее нелегко избавиться, но есть одна простая техника, которая может помочь вам на этом пути. Я сам «изобрел» ее — не без подсказки дона Хуана. Когда я надоедал ему своей болтовней (как внутренней, так и внешней), он говорил мне: садись и пиши. Я писал в его присутствии часто по нескольку часов, и при этом мой ум совершенно освобождался от болтовни, и я был способен воспринимать любое знание. В те моменты, когда я писал, дон Хуан находился рядом и будто бы ничего не делал. В действительности же он обучал мое тело. Я это понял гораздо позже, когда начал обнаруживать, что мое тело знает, как себя вести в ситуациях, в которые я не попадал никогда ранее.

Условие одно: писать нужно то, что приходит вам в голову сейчас, в этот момент. Вы просто садитесь и записываете все приходящие в голову мысли, какими бы бредовыми они ни казались. Оценивать их нельзя, а если оценка появилась, ее надо записать в виде слов. Но этим вы займетесь дома, а сейчас мы поучимся слушать внешний мир.

Доктор Кастанеда велел нам улечься на полу и расслабить тело. Как и в прошлый раз, он называл группы мышц, мы направляли туда свое внимание, и мышцы расслаблялись.

— Сосредоточьтесь на звуках, — говорил Кастанеда. — Здесь очень тихо, но тишина полна звуков. Чтобы вам было легче, сконцентрируйтесь на первом же звуке, который вы услышите. Главное, чтобы он был постоянным. За этим звуком придут и другие.

Он умолк. Я стал вслушиваться в окружающее пространство. Ничего. Тишина, казалось, была абсолютной. Я не слышал даже биения собственного сердца. Я искал слухом хоть какой-нибудь звук, и это продолжалось довольно долго. Вдруг я понял, что такой звук есть, я слышу его, я все время его слышал. О стекло билась муха — совсем маленькая мушка, иначе она бы жужжала. Тем не менее я хорошо слышал, как бьется о стекло ее маленькое тельце. Я сосредоточился на этом звуке, и постепенно он стал усиливаться. Вскоре он стал сильным настолько, что я понял: это не один звук, а сочетание нескольких звуков. Я стал их сортировать. Кроме биения мушки о стекло, я слышал дыхание лежащих рядом, стук их сердец, шуршание листвы за окнами. Но все же большинство звуков я не мог распознать, они были мне незнакомы. Я столкнулся с тем, что вынужден был давать им названия, задумываться, на что это может быть похоже.

Вскоре я заметил, что, когда задумываюсь, звуки исчезают и мне приходится начинать сначала. Я сделал одно важное наблюдение. Моему сознанию не нравились незнакомые звуки. Вернее, ему не нравились звуки не сами по себе, а то, что они не подходят ни под одну категорию привычных звуков. Эти звуки составляли какой-то незнакомый мир, и этот мир пугал мое сознание. Поэтому оно их просто-напросто заглушало. Я стал еще напряженнее вслушиваться в пространство. Чем внимательнее я слушал, тем меньше мне хотелось заниматься сортировкой и распознанием звуков. Собственно, у меня на это уже не хватало внимания. Я просто слушал. Вдруг меня охватило чувство, что каждый из этих звуков существует не сам по себе, а только в сочетании со всеми остальными. «Между ними есть связь», — мелькнула мысль.

Не знаю, сколько мы пролежали, вслушиваясь в мир. Кастанеда «разбудил» нас. Но и поднявшись, я все еще слышал тот оркестр звуков, который неслышно играл вокруг потрясающую симфонию неведомого мира.

Карлос попросил нас поделиться своими ощущениями. Первой должна была говорить девушка по имени Даниэль. Она подбирала слова с большим трудом. Сперва я подумал, что она просто заснула и теперь пытается выкрутиться из неловкого положения, что-нибудь сочинив на ходу. Но затем понял, что я сам вряд ли смогу рассказать о том, что слышал, потому что слышанное не укладывается в рамки привычного языка.

— Этому даже не дашь названия! — только и сказал я, когда очередь дошла до меня.

— Совершенно верно, — кивнул Кастанеда. — Я дал вам эту практику именно для того, чтобы вы почувствовали, каково это: переживать то, что нельзя никак описать. Слушание мира — великолепная практика, она эффективнее даже, чем расфокусированный взгляд. Все же глаза воспринимают готовые формы, к которым они уже привыкли. Видение необычных вещей на фоне этих форм появляется именно потому, что фон слишком привычен. И это может напугать. Со звуками все гораздо легче. Сознание может смириться с тем фактом, что не все звуки вписываются в знакомые ему категории. Ему не слишком это приятно, однако это то, что оно может «проглотить». Сознание быстро оставляет попытки распознавания звуков и позволяет вам просто слушать. В этот момент мир по-настоящему рождается для вас.