Бхагаван Раджниш - Новая алмазная сутра
Ошо: "Я могу слышать твои мысли... Четана, это не то... Четана, будь свидетелем...
Где моя Анандо (держа руку Анандо)... На ее месте должна быть Четана. Это не ее рука... Я не хочу вмешиваться ни в чью свободу... Четана, ты принуждаешь меня говорить. Я знаю тебя больше, чем ты знаешь себя. Отбрось потребность, чтобы тебя желали. Я могу видеть разницу в ваших руках (он держит мою руку)... Четана, будь молчалива, будь наблюдателем... Оставь мою руку! (Он неожиданно выдергивает руку и засовывает ее под одеяло)... Будь здесь, Четана. Просто будь здесь. Да, со своими слезами. Я суровый, но что я могу сделать? Я должен быть суровым с тобой. Просто будь без ревности... Девагит! (Да, Ошо?) Четана меня слишком изводит... Неужели ты не можешь просто быть - это все мое учение - просто БЫТЬ (грозя мне пальцем!)... Четана, твое дело просто быть... Где Четана? Просто держи мою руку, иначе ты потеряешься. Я иногда говорю тяжелые вещи, которые я обычно не говорю. Не воспринимай это как оскорбление, просто медитируй над этим...
Четана, ты можешь идти и делать свою работу, если хочешь. Любое извинение хорошо для несознательности... Я слышу рыдания, и дверь открывается и закрывается... Я хочу, чтобы ты была здесь раз и навсегда. Но не спрашивай снова и снова. Будь в тишине и будь здесь... Я жесток, я не забочусь о последствиях... Если ты спросишь снова, Четана... Нет! Четана плачет, но плач не поможет. Вы видите мои слезы о Четане? Ты просишь, чтобы тебя хотели - это ты должна отбросить... Какая драма на маленькой сцене, где никто, кроме меня, не осознает... Смех в пустом театре... Понимать женщин очень трудно... Какая трудная задача быть мастером...
Сделай заметку, Анандо, что Четана все еще хочет, а она имеет все, что я могу дать...
Затем он начинает искать пуговицу на одежде Анандо, говоря: Поиск пуговицы...
Что случилось с твоей пуговицей? Пометь, что я хотел найти пуговицу, но не смог.
Она должна быть там. Ты прячешься... Четана, я могу слышать твой ум. Вечная потребность быть нужным. Я хочу, чтобы каждый был здесь из любви, а не из потребности... "
Такие сессии длились часами, в то время как его зубы подвергались лечению, может быть это продолжалось неделями. В это время я не спала хорошо, потому что частью программы Ошо было то, что он немного ел каждые два часа всю ночь. Он звал меня, я приносила ему еду, была там, пока он ел ее, и потом относила тарелки обратно в кухню. К тому времени, когда я возвращалась в кровать и спала около часа, подходило время для следующей еды. В течение десяти недель я никогда не спала больше, чем два часа за раз. Я думаю что это то, что известно как фаза тревожного сна. Необходимость видеть сны, видимо, была такой сильной, что у меня были сновидения даже до того, как я засыпала. Я слышала, как Ошо говорил, что если человек спит восемь часов, то шесть часов он видит сны. Меня изумляло, в каком беспорядке мое бессознательное. Дни, месяцы могли проходить, и жизнь казалась простой, и все было прекрасно, и потом неожиданно у меня была возможность увидеть, что происходит ночью, и я осознавала, что мой ум совершенно сумасшедший! Обычно человек не осознает свои сны, но если его постоянно будить в середине сна, тогда он может видеть их, и это просто забавный беспорядок освобождения и сбрасывания бессознательного. Когда весь этот процесс взбаламучавался, я становилась более хрупкой. Я была "обидчивой", если не сказать больше. Оглядываясь назад, кажется невозможным, что меня так легко было зацепить, но Ошо очень хорошо знал наши кнопки и когда нажать их. Это кажется невозможным, что как это ни печально, я не могла понять, что он пытался сделать.
Мое эго, мой ум и то, как он работал, это было так прозрачно, так видно там - почему же я не могла увидеть это?
Я была в гневе, я плакала и была в беспокойстве, я спрашивала Ошо, почему он кричит на меня. Он отвечал, что он говорит мне, чтобы я сидела тихо и была свидетелем себя и того, что происходит вокруг, а для меня этого было недостаточно. Для меня было недостаточно просто сидеть молча. Он говорил, что кричит не на меня, а на мое бессознательное. Неужели я не могу увидеть, что это моя обусловленность, мой ум управляет мной? Он говорил, что я сравниваю себя с Анандо, думая, что она в лучшем положении, чем я. Он сказал, что Анандо просто делает свою работу, а я должна делать свою. Но моя обусловленность говорит, что она получает больше. "Неужели ты не видишь?" - спрашивал он.
Он продолжал говорить, что он думает, что именно поэтому Будда никогда не давал инициации женщинам. С женщинами обращались как с удобной вещью, и они поддерживали это. Женщины хотели, чтобы в них нуждались, и думали, что если в них не будут нуждаться, тогда кто-нибудь другой займет их место, и они будут бесполезны. Он говорил, что обусловленности желания быть нужной так велики, такие глубокие, что невозможно увидеть это самой. Кто-то должен показать это тебе. Стараться быть нужной, это значит быть без достоинства. "Это унижение.
Стой одна". Он говорил: "Будь достаточна для себя самой". Пока продолжался этот разговор, Ошо закончил свой ужин. Анандо и я сидели на полу, а Ошо сидел за своим обеденным столом. Я взглянула на него и увидела, какой он усталый, какую безнадежную неблагодарную задачу он выполняет. Он пытается помочь мне проснуться, а у меня гнев на него. Я посмотрела на него, на плечи, слегка согнутые утомлением, что он получает, пытаясь помочь мне? Ничего! Он выглядел древним - древний видящий с невозможной миссией. Его сострадание было бесконечным, его терпение и любовь были обширны как небо. Я заплакала и коснулась его ног.
Прошел месяц, и здоровье Ошо еще раз изменилось к худшему. Так много раз он говорил мне, что не может поверить, что правительство Соединенных Штатов было таким жестоким. "Почему они просто не убили меня?" - спрашивал он.
Боль в его суставах нарастала, особенно в правом плече и в обеих руках.
"Я чувствую, что мои руки искалечены". Его очень шатало, когда он шел, и он начал проводить больше времени в постели. Его дни становились все короче и короче. Однажды он проснулся в пять часов утра, принял ванну, потом съел завтрак, и когда он возвращался обратно в свою спальню, он взглянул на часы на моем столе и сказал: "Ого! Семь часов утра. Мой день закончен. Еще один день!"
Было семь часов утра, а для него это был конец еще одного дня. Он, бывало, смеялся, что мы называем его еду завтраком, обедом и ужином, потому что на самом деле, он просто немного перекусывал, и он не знал, какое было время дня до тех пор, пока мы не давали этой еде имя.
Он начал спать днем более часто, и поэтому не работал с секретаршами Нилам и Анандо как раньше. Анандо и иногда Нилам приходили и разговаривали с ним, пока он ел обед или ужин. Во время еды он диктовал Анандо книгу. Книгу, которая охватывала всю его философию: "Философия существования: Мир Ошо". Это была очень домашняя сцена: Ошо, сидящий за маленьким столом, под которым он всегда скрещивал свои ноги, которые покоились на ножке стола или подушке, и Анандо и Нилам, сидящие на полу со своими тетрадями и письмами. Одна стена столовой была полностью стеклянной, и она выходила в сад роз, который был освещен ночью.
Именно в один из таких моментов Ошо сказал: "Четана может написать книгу", - и дал мне название: "Мои алмазные дни с Бхагваном" с подзаголовком "Новая алмазная сутра". Я сказала ему, что когда я только стала санньясинкой, я написала ему, что подарю ему алмаз, и в тот момент я была озадачена, почему я дала такое обещание, потому что знала, что у меня никогда не хватит денег, чтобы купить ему алмаз. Я не осознала, когда он дал мне идею книги, какой подарок он дает мне, и я никогда не смогла отблагодарить его.
Он не дал мне никаких советов по поводу книги, и хотя время шло, он даже не спрашивал меня, как идет работа. Он упомянул Алмазные Дни только однажды, и это был очень мистический случай. Был август 1988, и Ошо вызвал меня по пейджеру.
Была середина ночи, и я поспешила вниз в коридор с беспокойной мыслью, что, может быть, у него приступ астмы. Я открыла ключом дверь и увидела, что он сидит на кровати совершенно проснувшийся, в комнате темно, горит только лампочка у кровати. Холодный воздух и запах мяты в комнате прогнали мой сон.
"Принеси тетрадку", - сказал он, - "у меня есть кое-что для твоей книги".
Я вернулась с ручкой и тетрадкой и села около его кровати, чтобы он мог видеть то, что я буду писать. Он продиктовал мне эту страницу и сказал мне, чтобы я расположила имена по кругу.
Он удостоверился, что я поняла все правильно, а потом лег и снова заснул. Я никогда не допытывалась у него, что это значит, и даже не упоминала про этот лист. Я просто положила его в свою папку, и все. Я никогда не говорила никому об этом и всегда считала, что это - "для книги".
Интересно заметить, что хотя он говорил про двенадцать человек, он дал мне тринадцать имен. Но потом имя Нирвано надо было отбросить, хотя в то время это было неизвестно.
