Джидду Кришнамурти - Первая и последняя свобода
32. О простоте
ВОПРОС: Что такое простота? Предполагает ли она очень ясное видение существенного и отказ от всего остального?
КРИШНАМУРТИ: Давайте посмотрим, что — не простота. Не говорите: «Это негативно» или «Скажите нам что-нибудь позитивное». Это незрелая, глупая реакция. Те люди, которые предлагают вам «позитивное», — эксплуататоры; они имеют нечто, что вы хотите, чтобы дать это вам, и через это эксплуатируют вас. Мы не делаем ничего подобного. Мы пытаемся выяснить истину простоты. Поэтому вы должны отказаться, отложить идеи в сторону и наблюдать заново. Человек, имеющий многое, боится революции, внутренне и внешне.
Давайте выясним, что — не простота. Усложнённый ум — не простой, не так ли? Искусный, ловкий ум — не простой; ум, имеющий впереди цель, ради которой он работает, за награду, из страха — не простой ум, не так ли? Ум, обременённый знанием, — не простой ум; ум, повреждённый убеждениями, искалеченный верованиями, — не простой ум, не так ли? Ум, отождествляющий себя с чем-то более великим и стремящийся удержать это отождествление, — не простой ум, не так ли? Мы думаем, простота в том, чтобы иметь только одну или две набедренные повязки, мы хотим внешнего проявления простоты, напоказ, и легко обманываемся этим. Потому-то человек, который очень богат, поклоняется человеку, который отвергнул, отказался.
Что такое простота? Может ли простота быть отказом от несущественного и преследованием существенного? — что означает процесс выбора. Разве это не означает выбора — выбор существенного и отказ от несущественного? Что такое — этот процесс выбора? Что за сущность — та, что выбирает? Ум, не так ли? Неважно, как вы назовёте это. Вы говорите: «Я выберу это — существенное». Как вы узнаёте, что это существенное? Либо у вас имеется образец того, что сказано другими людьми, или ваш собственный опыт говорит, что что-то существенно. Можете ли вы положиться на свой опыт? Когда вы выбираете, ваш выбор основан на желании, не так ли? То, что вы называете «существенным», — это то, что даёт вам удовлетворение. Так что вы вернулись в тот же самый процесс, не так ли? Может ли запутавшийся ум выбирать? Если он выбирает, выбор должен быть также запутанным.
Следовательно, выбор между существенным и несущественным — не простота. Это конфликт. Ум, находящийся в конфликте, в замешательстве, в смятении, не может быть простым. Когда вы отбрасываете, когда вы действительно наблюдаете и видите все эти ложные штучки, уловки ума, когда вы смотрите на это и осознаёте это, тогда вы сами узнаете, что такое простота. Ум, связанный верованиями, убеждениями, не может быть простым умом. Ум, изуродованный знанием, — не простой ум. Ум, отвлечённый Богом, женщиной, музыкой, — не простой ум. Ум, захваченный рутиной службы, обязанностей, ритуалов, молитв, — такой ум не прост. Простота есть действие — без идеи. Но это очень редкая вещь; это означает творчество. Пока нет творчества, мы — центры бедствий, страдания и разрушения. Простота — не что-то такое, за чем вы можете гнаться и переживать на опыте. Простота приходит, как цветок раскрывается в надлежащий момент, когда человек понимает весь процесс существования и взаимоотношений. Поскольку мы никогда не думали об этом, не наблюдали это, мы это не осознаём; мы ценим все внешние формы обладания немногим, но они — не простота. Простота не может быть найдена, получена, достигнута; она не в выборе между существенным и несущественным. Она обретает бытие, только когда нет «са́мо», нет «я»; когда ум не захвачен предположениями, заключениями, верованиями, построениями идей. Только такой свободный ум может найти истину. Единственно такой ум может воспринять то, что неизмеримо, что неназываемо; и это — простота.
33. О поверхностности
ВОПРОС: Как тому, кто поверхностен, стать серьёзным?
КРИШНАМУРТИ: Прежде всего мы должны осознать, что мы поверхностны, не так ли? Что означает быть поверхностным? По существу — быть зависимым, не так ли? Зависеть от стимула, зависеть от вызова, зависеть от другого, психологически зависеть от определённых ценностей, определённых переживаний, определённых воспоминаний — не это ли всё создаёт поверхностность? Когда я завишу от хождения в церковь каждое утро или каждую неделю, для того чтобы поднять дух, чтобы мне помогли, разве это не делает меня поверхностным? Если я должен выполнять определённые ритуалы, чтобы поддержать моё чувство целостности или восстановить чувство, которое я, возможно, когда-то испытывал, разве это не делает меня поверхностным? Разве я не делаюсь поверхностным, когда отдаю себя стране, какому-то плану или определённой политической группе? Несомненно, весь этот процесс зависимости есть уклонение, бегство от себя; это отождествление с чем-то большим есть отход, отказ от того, чем я являюсь. Но я не могу отвергнуть то, чем я являюсь; я должен понять то, чем я являюсь, а не пытаться отождествить себя со вселенной, с Богом, с определённой политической партией или с чем хотите. Всё это ведёт к мелкому, поверхностному мышлению, а от мелкого мышления — к деятельности, от которой нескончаемые бедствия, как в мировом масштабе, так и в индивидуальном.
Прежде всего осознаём ли мы, что мы делаем все эти вещи? Мы не осознаём: мы оправдываем их. Мы говорим: «Что со мной будет, если я не стану делать эти вещи? Мне будет ещё хуже; мой ум развалится на части. Сейчас по крайней мере я борюсь за то, чтобы достичь чего-то лучшего». Чем больше мы боремся, тем более мы поверхностны. Я должен увидеть это сначала, не так ли? Это одно из самых трудных дел; видеть, что я такое, сознавать, признавать, что я глуп, туп, что я мелочен, что я ограничен, что я ревнив. Если я вижу, какой я на самом деле, если я осознаю, признаю это, тогда с этим я могу начинать. Несомненно, мелкий ум — это ум, который убегает от того, что есть; чтобы не убегать, требуется трудное, энергичное исследование, отказ от инерции. В момент, когда я знаю, что я мелочен, уже присутствует процесс углубления — если я не предпринимаю ничего по отношению к мелочности. Если ум говорит: «Я мелочен, и я собираюсь войти в это, я собираюсь понять всю эту мелочность, это ограничивающее влияние», тогда есть возможность изменения; но мелочный, мелкий ум, признавая, что он является мелким и пытаясь быть не мелким с помощью чтения, встреч с людьми, путешествий, пребывая, подобно обезьяне, в постоянной активности, — по-прежнему мелкий ум.
И снова, как видите, реальная революция имеет место, только если мы подходим к этой проблеме правильно. Правильный подход к проблеме даёт необычайную уверенность, которая, смею уверить, сдвигает горы — горы наших собственных предубеждений, обусловленности. Пребывая в осознании мелкости ума, не пытайтесь стать глубоким. Мелочный ум никогда не может познать больших глубин. Он может иметь множество знаний, информации, он может повторять слова — вы знаете всё пустозвонство поверхностного ума, который активен. Но если вы знаете, что вы поверхностны, мелочны, если вы осознаёте мелочность и наблюдаете все её действия без оценки, без осуждения, тогда вы вскоре увидите, что мелочность исчезла полностью, без вашего воздействия на неё. Это требует терпеливости, настойчивости, бдительной осторожности — не страстного желания результата, достижения. Это только мелкий ум хочет достижения, результат.
Чем больше вы осознаёте весь этот процесс, тем больше вы откроете активностей ума, но вы должны наблюдать их, не пытаясь положить им конец, ведь в момент, когда вы стремитесь положить конец, вы снова пойманы в двойственность «я» и «не я» — что придаёт проблеме длительность.
34. О банальностях мысли
ВОПРОС: Чем должен быть занят ум?
КРИШНАМУРТИ: Вот очень хороший пример, как конфликт возникает: конфликт между тем, что должно быть, и тем, что есть. Сначала мы устанавливаем, что должно быть, идеал, а затем пытаемся жить в соответствии с этим образцом. Мы говорим, что ум должен быть занят благородными делами, бескорыстностью, великодушием, добротой, любовью; это образец, убеждение, как должно быть, насущная необходимость, и мы пытаемся жить соответственно. Так образуется направление конфликта — между проекцией того, что должно быть, и действительностью, тем, что есть, и с помощью этого конфликта мы надеемся измениться. Пока мы боремся за то, что должно быть, мы ощущаем добродетельность, мы ощущаем благо, добро — но что является важным: что должно быть или что есть? Чем заняты наши умы — фактически, не идеологически? Банальностями, не так ли? Как мы выглядим, амбициями, жадностью, завистью, сплетнями, жестокостью. Ум живёт в мире банальностей, а банальный ум, создающий благородный образец, по-прежнему банален, не так ли? Вопрос не в том, чем должен быть занят ум, а в том, может ли ум освободить себя от банальностей? Если мы вообще осознаём, если мы вообще исследуем, мы знаем наши собственные отдельные банальности: непрерывные разговоры, постоянная болтовня ума, беспокойство, хлопоты о том и этом, любопытство к тому, что люди делают или не делают, попытки достичь результата, добиваясь собственного возвеличивания и так далее. Мы заняты именно этим, и мы знаем это очень хорошо. Может ли это быть изменено? Это является проблемой, не так ли? Спрашивать, чем должен быть занят ум — просто незрелость.
