Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды: Проза
- Он тоже со мной. Второй мой Сын, - ответил Голос. – Вы слишком много позволили себе сделать с Ним в прошлый раз. Больше этого не повторится.
- Как здорово, что Ты все-таки с нами! – внезапный крик радости вырвался из груди Ивана.
- Ищущий да найдет. Идущий да придет. Прими же надежду – и передай ее другим! Мое время грядет! – невидимый Голос залил все громадное лучащееся светом помещение и проникал, казалось, в саму сердцевину человеческой Души.
- Да, Создатель! Я расскажу им о Тебе! Спасибо Тебе!
Сиящий поток света охватил и окутал Ивана. Он, этот Свет Бога, исходил, казалось, отовсюду – он шел изнутри и сиял вовне. Сияющий поток окутал его в одно мгновение – и …
“Спаситель! Только у нас! Только для вас!” – ошарашенно прочел Иван красно-сияющие буквы на вывеске какого-то стриптиз клуба.
Калитки больше не было. Шанс был использован. Иной мир вновь жадно протянул к нему свои руки.
- Да, Создатель, я расскажу всем этим спящим о Твоем времени, - твердо решил Иван. – Важнее этого сейчас нет больше ничего.
22.10.2010
Чудо
Жили люди на свете, и грустно жилось им и тягостно. С рождения хотелось им чего-то необычного, волшебного. Праздника радости жизни хотелось им, но не в силах создать его были они. И был мир их сер и скушен, и жилось им безрадостно. Но мечтали в сердцах своих люди некоторые о Чуде великом, самом прекрасном из чудес, ими встреченных. Таком Чуде, от которого глаза сиять бы начали, и сердца огнем веры загорались бы. И взмолились люди эти мечтающие к небесам однажды, и просили утешить сердца их, и послать им Чудо великое, чтобы вовек помнили и веру в сердцах своих хранили бы.
И услышана молитва были их искренняя, сердечная, и спросили Странники небесные Отца своего, какое чудо подарить детям Его любимым, чтобы сердца трепетали их в восхищении, и слезы радости от созерцания Чуда этого в глазах их рождались порой. И решено было так сделать, чтобы Чудо Божественное всегда рядом с ними жило, ни на миг не покидая их. Чтобы всегда видели люди его глазами своими, и душами своими ощущали бы его прикосновения. Чтобы никогда не иссяк более для них источник радости и вдохновения светлого.
И растворилось с небес посланное Чудо Божественное в мире людском невидимо, дабы всегда рядом с людьми быть с момента того и впредь далее. И воплотилось оно в солнца ярком сиянии и в деревьев поющем шелесте; в ручьях журчании радостном и птиц пении утреннем проявилось оно; в прибоях волн морских, рассветах и закатах лилово-розовых воплотилось оно; в радуге небесной сияющей лучи Чуда того сверкать начали; в облаках молочно-сахарных, по небу вечно странствующих, отразилась красота Чуда того, мир людской наполнившего; в снежинках бархатных неповторимость проявлений его отразилася; в дожде омывающем забота Чуда того о душах людских запечатлелася; в сиянии глаз детских искры Чуда того невидимого навечно осталися; в бесконечном вещей и явлений множестве Чудо то перед людьми предсталося, отражая Творца своего щедрость и величие.
Всюду проникло Чудо то, в каждую клеточку мира, для людей созданного, войти оно сумело, осветив его и обрадовав. И верили Странники небесные, что Чудо это лучшим из чудес будет для человечества, и исчезнет горечь и печаль с лиц людских, и возрадуются люди счастью своему и красоте, мир души их спасающей. Но не суждено надежде той в момент тот сбыться было вот.
Не увидели люди в большинстве своем Чуда того великого, и что быть оно рядом с ними близко столь может не поверили. Спешили все жизни свои они куда-то по целям искусственным, бессмысленным, безрадостным, и не могли видеть в силу этого того, что с ними совсем было рядышком. И убили они то чудо божественное, и обыденностью сделали его. И предались обыденности своей, и уснули сердцами еще более прежнего.
Но не умерло Чудо то, ибо Творцом было создано - в сердцах лишь скупых человеческих умирало оно безвременно. И до сих пор живет оно с людьми рядышком, но проходят мимо многие, ведь не надо им мира чудесного, непривычного, странного - но размеренного и выверенного надо им. Не умалилось оно от людской незрячести, и от жадности их не истребилось оно. Ждет и надеется, когда прозреют многие оно по-прежнему, и дарит себя во всей своей щедрости ежедневненько.
Но кто поверить сердцем способен, что перед самым носом его Чудо великое может быть спрятано?
18.03.2012
Записки Безымянного
Безымянный
- Да, док? Что у вас?
- Новенький. Наши ребята подхватили из ночлежки.
- Униженный и оскорбленный, так сказать?
- Вроде как. Бродил, распевал песни. Под нос свои бредни еще шептал, пока везли то его сюда – думал, поди, что и не слышим вовсе, - ан нет, слышали хренотень его всю, как есть слышали! Ну-с, куда определять то будем, а? Горяченький еще - свежесхваченный, так сказать.
- А что именно за бредни то хоть? Опять что-нибудь про Конец Света поди? Ныне у нас этих доморощенных Нострадамусов в наших палатах уже итак навалом.
- Ну … не совсем про то … вроде как. Вы знаете, док, я особо то не прислушивался к его всяческой ахинее – здоровым оставаться, знаете ли, стремлюсь. Но кое-что все же услышал.
- Любопытненько-парнокопытненько! Давайте, валяйте-оголяйте, чтоли, правду-матку!
- Ну … в общем … говорил он прежде всего о том, что вроде как давно он уже здесь живет.
- В ночлежке то той?
- Да нет, в том то и дело-с! На Земле давно живет! Что он, якобы, вроде как почти бессмертен, чтоли. Что вновь пришел ко всем нам, так как был позван.
- Позван? Интересно, кем? Уж не своим больным ли воображением, хм?
- Не знаю, кем – он не отвечал. Ну, вот, значит был позван-с, и не один причем, а вместе с другими – ну, вроде как братьями, или что-то типа того. Призванниками, так сказать. Что они все пришли помочь нам проснуться, потому что время уже близко.
- Время, говорите? Что за время то? Не половина ль двенадцатого уже у нас на часах время, хаха?
- Да нет, время вроде как предназначенное, предначертанное.
- А проснуться – это как? Мы с вами вроде итак как не спим, или я уже чего-то не понимаю в этой нашей с вами жизни, ммм?
- А леший его знает! Он еще говорил, что мы спим с открытыми глазами, и что таковым, ну … вроде как туго придется, когда придет это самое время. Что время не будет ждать тех, кто не готов проснуться.
- Любопытненько!
- Москитненько! Блин, док, вы дальше слушайте, чего он вещал то! Говорил он еще, что вспомнил себя, ну, или что ему помогли вспомнить. Что раньше орудовал мечом в боях праведных, а ныне железный меч на меч невидимый словесный заменил, еще острее тьму сердец человеческих разящий. Что он по крупицам собирает жемчужины своих прошлых путей, в грязи мира разбросанные и позабытые … что-то там про дежавю еще говорил. Что ищет свою семью … подлинную, настоящую семью, близких по духу. Что пробудился частично, что желает уже наконец окончательно раскрыть полузакрытые вроде как глаза. Что у него много имен и нет одновременно. Что он рождался, умирал и забывал, рождался, умирал и вновь забывал …
- Амнезия-с?
- Еще под конец говорил, что мир очень скоро изменится … сильно изменится. Что многие даже не успеют осознать … осознают – но поздно … Вся грязь всплывет на поверхность и станет видна в приглушенном свете … Что мы должны любить друг друга, ценить жизнь, верить … я там, знаете, особо не слушал уже потом.
- Ну, правильно-с, что не слушали. Чего их, чокнутых то, слушать! Чтоб здоровыми остаться, надо меньше …
- Издеваться! Док, вы не дослушали! Он потом, значит, ко мне подошел – ну, когда его уже в машине везли мы с ребятами сюда … спокойно так подошел, сел, взглянул в глаза … Док, вы бы видели, что у него было в глазах … такая смесь грусти и вместе с тем какой-то внутренней радости, умиротворенности чтоли, это просто не передать - я в них чуть не утонул в тот миг этот первый, док! А потом он мне в глаза смотреть начал и у меня – слово даю! – вот прямо мурашки по спине побежали как будто – он как будто Душу мою читать как книгу открытую начал, понимаете? Вот прямо такое ощущение и было! А потом еще взял – да и начал рассказывать все о жизни моей, и судьбе, и доле – и что меня гложет, и почему я таким стал, какой я есть ныне, и что пусть я и маленький человек, но и мне роль своя хорошая предназначена … все рассказал! Я ж даже сказать ничего не мог в тот миг просто от изумления – смотрю в его глаза эти грустные и рот открытым держу как псих последний!
- Дак вы, коллега, психов то больше слушайте, авось и слюнка то у вас из ротика еще побежит! Ладно, хватит. В шестую палату его определите, рядом со вторым Наполеоном. Там ему самое место – и самое время.
- Время … да, хм … самое время.
