Люк Рейнхард - Трансформация
– Я не могу дышать, – говорит Мария приглушенным из-за пакета голосом.
– Держи ебаный пакет чуть дальше от лица.
– Я могу не попасть!
– Мне все равно, что ты за ебаный стрелок, держи пакет ближе.
– Тогда я не могу дышать!
– Слушай, – говорит тренер, откидываясь на стуле, если хочешь дышать – дыши. Если хочешь блевать – держи пакет ближе к лицу и блюй.
– Пожалуйста, пустите меня в туалет!
– Сядь. Поиграй со своим пакетом и не пытайся проверять свою меткость. Спасибо.
Мария садится под нервные аплодисменты.
– Эту девушку тошнит! – раздается крик сзади.
– ЗАТКНИСЬ! – кричит тренер в ответ, встает и подходит к краю платформы. – Если ты хочешь говорить в этом зале, ты поднимаешь руку и не говоришь до тех пор, пока я тебя не вызову и ассистент не даст тебе микрофон. Тогда ты встаешь и говоришь все, что хочешь. Поняли, жопы?
Наступает полная тишина. В заднем ряду поднимается рука.
– Все в порядке, – говорит тренер. Джон. Встань. Возьми микрофон.
Встает человек, который кричал. Это пожилой мужчина в очках, седой, со слегка заторможенным выражением лица.
– Я потрясен, – говорит он взволнованным голосом, – я не понимаю, почему ты так грубо обращаешься с людьми. Ты мог объяснить девушке, как обращаться с этим пакетом, не оскорбляя ее и не превращая каждый ее шаг в посмешище.
– Понял, Джон, – говорит тренер, садясь на свой стул, – но давай разберемся. Мария хочет поблевать. Мы дали ей пакет. Мы бесплатно проинструктировали ее. Ты чувствуешь, что должен встать и защитить оскорбленную женственность. Мария чувствует, что должна вот-вот вырвать. Мы обращаемся с вами одинаково. Тебе даем микрофон. Ей даем пакет.
– Но меня не тошнит, – говорит Джон.
– Прекрасно! Не надо пакет Джону.
– Ты мог бы быть вежливее. Ты мог бы ей помочь.
– Конечно. Это как раз та игра, в которую Мария заставляет людей играть, когда создает тошноту. «Бедная Мария! Ее тошнит! Бедная детка!» Когда кто-нибудь хочет поблевать на ЭСТе, мы говорим: «Прекрасно! Вот пакет. Развлекайся». Замечательно, что очень немногие в конце концов решают им воспользоваться. Джон неуверенно садится.
– Спасибо, Джон.
(Аплодисменты.)
– Мы забыли поблагодарить Джин, которая говорила, когда Мария собралась уходить. (Аплодисменты.)
– Теперь все в порядке. Прежде чем продолжить, я хочу напомнить, что я не хочу, чтобы вы верили хоть одному моему слову. Просто слушайте. Причина, по которой ваша жизнь не работает, – это то, что вы живете механически в своих системах верований, вместо того чтобы жить в мире актуальных переживаний.
Вы думаете, что вы глядите на реальность и делаете выводы? Нет! Вы сделали это десятки лет назад. Вы, жопы, идете со своими выводами через жизнь, как роботы. Вы конструируете реальность через свои выводы десятилетней давности. Неудивительно, что вы все утратили живость. Неудивительно, что ваша жизнь не работает.
Смотрите. Если мы посадили крысу в лабиринт с четырьмя тоннелями и всегда будем класть сыр в четвертый тоннель, крыса через некоторое время научится искать сыр в четвертом тоннеле. Хочешь сыр? Зип-зипзип в четвертый тоннель – вот и сыр. Опять хочешь сыр? Зип-зип-зип в четвертый тоннель – вот и сыр.
Через некоторое время великий Бог в белом халате кладет сыр в другой тоннель. Крыса зип-зип-зип в четвертый тоннель. Сыра нет. Крыса выбегает. Опять в четвертый тоннель. Сыра нет. Выбегает. Через некоторое время крыса перестает бегать в четвертый тоннель и поищет где-нибудь еще.
Разница между крысой и человеком проста – ЧЕЛОВЕК БУДЕТ БЕГАТЬ В ЧЕТВЕРТЫЙ ТОННЕЛЬ ВЕЧНО! ВЕЧНО!
ЧЕЛОВЕК ПОВЕРИЛ В ЧЕТВЕРТЫЙ ТОННЕЛЬ. Крысы НИ ВО что не верят, их интересует сыр. А человек начинает верить в четвертый тоннель и СЧИТАЕТ, ЧТО ПРАВИЛЬНО БЕГАТЬ В ЧЕТВЕРТЫЙ ТОННЕЛЬ, ЕСТЬ ТАМ СЫР ИЛИ НЕТ. Человеку больше нужна правота, чем сыр.
Вы все, к сожалению, люди, а не крысы, поэтому вы все ПРАВЫ. Вот почему в течение долгого времени вы не получали сыра, и ваша жизнь не работает. ВЫ верите в слишком много четвертых тоннелей.
Это прекрасно. Поэтому вы здесь. Чтобы сломать все ваши жизнеотрицающие, сыроотрицающие верования. Чтобы вы начали понимать, что вы хотите. Мы хотим помочь вам выбросить всю систему верований, совершенно вас распотрошить, чтобы вы могли заново собраться, и ваша жизнь заработала.
Но не думайте, что это будет просто. Вы были отменными жопами десятки лет, вы знаете, что ВЫ ПРАВЫ. Вся ваша жизнь базируется на принципе вашей правоты. А то, что вы страдаете, что ваша жизнь не работает, что вы не получали сыра с тех пор, как были в четвертом классе, – неважно. ВЫ ПРАВЫ. Ваши ебаные системы верований – лучшее, что может создать ум или можно купить за деньги. Это правильные системы верований, а то, что ваши жизни скомканы, – несчастный случай.
Говно! Ваши правильные, умные системы верований непосредственно связаны с тем, что вы не получаете сыра. Вы лучше будете правы, чем счастливы, и вы годами бегаете по четвертым тоннелям, чтобы доказать это.
Вы знаете, что тратите свое время в четвертых тоннелях потому, что иногда вы неожиданно получаете кусочек сыра. Вы вдруг чувствуете свободу, радость, живость, настолько отличные от вашего обычного состояния, что думаете, уж не подсыпали ли вам ЛСД в утренний кофе. «Ух ты! – говорите вы себе. – Это грандиозно. Это надо сохранить». И тут – БАХ! – это исчезает. Чем больше вы стараетесь вернуть это, тем хуже себя чувствуете.
ВЫ – ЖОПЫ. ВЫ НИКОГДА не сможете найти этого в том же самом месте. Великий Бог жизни в белом халате всегда перемещает сыр. Вы никогда не будете счастливы, пытаясь быть счастливыми, потому что ваши попытки полностью определяются вашей верой в то, что вы знаете, где находится сыр. Как только у вас появляется идея о том, чего вы хотите и где это найти, вы уничтожаете шанс быть счастливым, т. к. идея или вера разрушает переживание. Да, Бетти. Встань.
Бетти – привлекательная молодая рыжая женщина.
– Я не понимаю, почему идея о том, чего я хочу, не даст мне этого получить.
– Получишь, получишь. А у тебя есть идея?
– Конечно.
– Что за идея?
– Я хочу иметь дом в деревне, чтобы жить там с детьми.
– Прекрасно.
– Но ты сказал, что идея не даст мне его получить.
– Идея не даст тебе его ощутить. Ты можешь завести дом, но коль скоро у тебя есть идея о том, что это должен быть за дом и что он тебе даст, ты никогда не сможешь пережить актуальный дом и, следовательно, никогда не будешь счастлива в нем. Ты потратишь время на попытки жить в вымышленном доме и никогда не насладишься реальной грязью на реальном ковре реального дома.
– Но я не понимаю, какое отношение это имеет к поискам сыра в четвертом тоннеле.
– Хорошо, Бетти. Это не так просто понять, т. к. застряла ты в этом четвертом тоннеле очень давно. Сейчас трудно сказать, почему ты думаешь, что весь сыр находится в доме в деревне. Многие люди, живущие в деревне, думают, что в городе им было бы гораздо лучше. Позднее, когда мы начнем «процесс правды», ты можешь взять темой свою неудовлетворенность местом жительства и все понять про эти дома.
– Почему я не могу верить, что жизнь в деревне будет лучше для меня и детей, чем в этом проклятом Бронксе?
– Ты можешь когда-нибудь пережить, что жизнь в деревне лучше, но пока ты делаешь это в Бронксе, ты никогда не сделаешь этого в деревне. Любая вера во что-либо убивает это. Поверил, какой дом ты хочешь, – БАХ! – нет дома. Поверил в Бога – БАХ! – нет Бога.
– ПЕРЕЖИВАНИЕ, ЖОПЫ! – кричит тренер. – Вы столько живете в своих ебаных умах, что, вероятно, никогда не жили в доме за свою жизнь. Спасибо, Бетти.
(Аплодисменты.)
– Джерри. Встань.
Джерри, крупный мужчина, подстрижен ежиком. Он, должно быть, весит около 240 фунтов и похож на водителя грузовика, но говорит легко и отчетливо.
– Это самая нелепая чушь из всего, что ты сказал.
– Что такое? – дружелюбно спрашивает тренер.
– Что вера в Бога убивает Бога.
– Точно.
– Нужно верить в Бога, чтобы в конечном счете его пережить.
– Нужно НЕ верить в Бога, чтобы когда-либо его пережить.
– Но это ерунда, – говорит Джерри взволнованно, – большинство крупных религиозных деятелей в истории верили в Бога.
– ГОВНО, Джерри! Они пережили Бога, – кричит тренер и подходит к Джерри. – Ты веришь в существование людей?
– Это глупый вопрос.
– КОНЕЧНО, ГЛУПЫЙ! Ты чувствуешь их непосредственно, ты их знаешь, верить совершенно ни к чему.
– Но я могу верить в Бога, а также пережить его, – восклицает Джерри.
– Если ты переживешь Бога, действительно переживешь Его, то ты, вероятно, обнаружишь, что из твоего переживания нельзя извлечь никакого верования. – Святой Фома Аквинский написал о Боге семьдесят три тома!
– Значит, у него было не слишком много времени переживать Его! Слушай, Джерри, мне не нужны твои проклятые верования. Они не работают. Если ты хочешь поделиться со мной своим актуальным переживанием Бога, мне будет интересно, но идеи о Боге мертвы. Они так глубоко расположены на шкале непереживания, что менее материальны, чем призраки.
