Бхагаван Раджниш - Дхаммапада. Из хаоса рождаются звёзды
Истина всегда хранит молчание. Пока ты не готов ее принять, она даже не постучится к тебе в двери. Ложное боится, что, если оно не поднимет густого дыма, тебе станет видна его ложность. Поэтому остерегайся рационализации ложного, его пропаганды, аргументации, доказательств. И помни молчание истины - полное молчание, абсолютное молчание. Истина никогда не станет тебя убеждать; она будет ждать - она может ждать вечность. Но ложное не может ждать, оно преходяще, оно не может быть терпеливым. Оно должно тебя убедить, оно должно тебя соблазнить как можно скорее. Ложное обладает большой гипнотической силой. Пути истинного и ложного, прямо противоположны.
Истина достигается в пробуждении, ложное достигается в глубоком сне. Ложное подобно транквилизатору: утешительное, убаюкивающее, уютное, безопасное, надежное. Оно дает все гарантии и защищает тебя со всех сторон. Оно постоянно говорит: «Будь со мной, и я буду тебя защищать. Я твой охранник, твой проводник, твой друг, твой философ». Истина никогда ни на что не претендует.
Пока ты полностью не пресытишься ложным и его претензиями - которые беспочвенны... Оно много говорит, но никогда не дает обещанного. Пока ты совершенно не разочаруешься, пока ты не пресытишься, пока тебе не надоест, ты не посмотришь на молчаливую истину; ты не станешь слушать тихий, мягкий голос изнутри. А этот голос - голос Бога. Он универсален; он не имеет к тебе никакого отношения.
Истинное - не твое. Это целое, говорящее твоими устами, действующее твоими руками. Ложное дает тебе идею великого эго - «Я кто-то особенный», - а истинное отнимает все это. Оно делает тебя ничем, никем. Лишь когда ты никто, целое может действовать беспрепятственно.
Да, Питер Марки, Гурджиев прав. А то, что истинно у Гурджиева, истинно и здесь - истинно навсегда. Где бы ни был мастер, с ложным нужно расстаться.
В этом фактическое значение саньясы. Это средство отказаться от ложного. Саньяса означает, что ты отдаешь свое эго. Ты говоришь Мастеру: «Теперь я не буду действовать как отдельная от тебя сущность».
А Мастер - это тот, кто уже лишился собственной воли, кто больше не существует как личность, кто стал лишь присутствием, окном в Бога. Сдаваясь этому окну, ты сдаешься небу за пределами окна. Окно лишь открывает доступ к небу.
Запад еще не разработал технику отношений мастера и ученика. Немногие редкие индивидуальности пытались, но потерпели поражение. Сократ попытался в Афинах, но потерпел поражение; его не слушали. Иисус попытался снова; он потерпел поражение. Запад остался озабоченным ложным, полностью сосредоточенным на ложном. Он верит в личность. Восток верит в безличность.
Западная психология говорит: Сделай сильнее личность. Это психология ложного - укорененная в ложном, поддерживающая ложное. Восток говорит: Пусть личность растает, исчезнет, испарится. Это психология безличности. Это совершенно иная точка зрения.
Гурджиев снова попытался принести Восток на Запад. Он тоже потерпел поражение. Это очень трудно; этому противостоят века гипноза и обусловленности общества. Даже его собственный ученик, П. Д. Успенский, не смог его понять, понял его неправильно. Он предал его точно так же, как Иуда предал Иисуса.
Знаете ли вы? - Иуда был самым культурным и образованным среди учеников Иисуса; поэтому у него было самое отшлифованное эго. Он был интеллектуалом. Остальные его последователи были простые люди: рыбак, плотник, сборщик податей, игрок, пьяница, проститутка - простые люди. Единственным непростым человеком был Иуда; он был сложным. Он мог бы быть профессором Оксфорда, Кембриджа или Гарварда и прекрасно справился бы с этим - он был хорошим спорщиком. Есть несколько моментов, когда он спорит даже с Иисусом. И если бы ты слышал его спор с Иисусом, ты согласился бы с Иудой, не с Иисусом.
Однажды Иисус был в доме Марии и Марты, и Мария принесла дорогое масло и омыла ему ноги. Иуда тотчас же поднимает вопрос; он говорит: «Глупо без нужды тратить столько денег!» Он приводит хорошие доводы - социалистические доводы. Он говорит: «Все эти деньги можно было бы отдать бедным. Там на улице много нищих. Эти деньги могли бы прокормить этих нищих на много дней. Это такое редкое ароматическое масло! Зачем тратить его понапрасну? Ноги можно помыть водой - в этом нет необходимости!» А она полностью вылила большую бутыль масла!
С кем ты согласишься? И знаешь, что сказал Иисус? Иисус сказал: «Нищие будут всегда. Я здесь ненадолго».
Это кажется не слишком привлекательным доводом! Иисус говорит: «Не беспокой ее. Не беспокой ее любовь, веру, доверие. Все в полном порядке. Это исходит из глубокой любви ко мне. Пусть она это делает. А нищие будут всегда. Даже если отдать им эти деньги, это мало что изменит. Может быть, несколько дней у них будет еда, но потом снова...»
С кем ты согласишься? Девяносто девять процентов вероятности, что ты согласишься с Иудой - после Карла Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Мао; после всей этой коммунистической и социалистической пропаганды по всему миру кто не согласится с Иудой? Он кажется предвестником коммунистической философии. И ответ Иисуса кажется не слишком привлекательным, убедительным. Кажется, он уклоняется от вопроса. Но Иуда предал Иисуса по той простой причине, что он был слишком погружен в интеллект, был слишком эгоистичным, слишком гордым.
То же самое произошло между Гурджиевым и Успенским. Успенский был самым сильным учеником Гурджиева. Фактически, именно Успенский принес Гурджиеву мировую известность. Именно книги Успенского сделали имя Гурджиева широко известным во всем мире. Но почему он предал его? В последние годы своей жизни он стал очень враждебным к своему мастеру. Одно упоминание имени Гурджиева было для Успенского оскорблением; он не терпел даже упоминания имени Гурджиева. Все было совершенно отброшено - даже в книгах, которые он написал, он не связывал себя с Гурджиевым. Он стал называть его не Гурджиевым, а Г.; он не писал имя полностью. Он просто упоминал: «Г. сказал...» - просто А, Б, В. И тогда - он был достаточно хитер, - когда кто-то говорил: «Ты сам упомянул Г.», он отвечал: «Это было в те времена, когда Гурджиев был прав. Позднее Гурджиев сошел с ума. Я против Гурджиева последних лет».
Почему он пошел против него? Гурджиев пытался полностью разрушить его эго, а этого он принять не мог. Он был в Лондоне, Гурджиев был в России, в Тбилиси, и Гурджиев написал ему: «Приезжайте немедленно. Продайте все. Не тратьте ни мгновения. Берите все деньги и приезжайте».
Это было во время Первой мировой войны; путешествовать было очень трудно и опасно, и Успенскому было особенно опасно ехать в Россию, потому что к власти пришли большевики, коммунисты, и вся Россия была в хаосе. Не было никакого порядка, никакого правительства.
И все же Мастер попросил, и он продал все, что у него было, продал свой дом, взял все деньги и поехал обратно в Россию, прекрасно зная, что подвергает себя опасности. Путешествие было долгим; на него ушло три месяца, и иногда он ехал поездом, иногда верхом, а иногда ему мешали, и за ним гналась полиция. Но как-то он добрался туда - Мастер попросил его приехать, и он приехал. Он надеялся, что, поскольку он принес такую великую жертву, Мастер будет долго хлопать его по плечу.
И знаете, что сделал Гурджиев? В тот же момент, когда прибыл Успенский, он сказал: «Оставьте деньги и уезжайте! Оставьте деньги здесь и тут же поезжайте обратно в Лондон!»
Это было слишком. Это настроило Успенского против него. Он подумал, что Гурджиев сошел с ума. Гурджиев не сошел с ума. Если бы Успенский сделал и это, несмотря на то, что это было очень нелогично... Но Успенский был математиком, логиком, великим интеллектуалом этого века, одним из самых глубоких математиков. Он не мог поверить во всю эту чепуху. Он вернулся обратно, но настроенный против Гурджиева, он скис - он стал говорить, что Гурджиев сошел с ума.
Это было его рационализацией, попыткой не видеть истину:
Гурджиев пытался полностью разрушить его эго. Это был последний удар по голове. Если бы он перенес его, он стал бы просветленным. Он упустил суть - он оступился на последней ступеньке лестницы и упал. Иногда так бывает: ты можешь оступиться в самый последний момент.
Всю оставшуюся жизнь Успенский спорил с Гурджиевым; он запрещал упоминать его имя. Все, чему он учил, всему этому он научился у Гурджиева, но тщательно скрывал это. Он не позволял своим ученикам читать книги Гурджиева. Он не позволял своим ученикам видеться с Гурджиевым. Ученики Успенского смогли прийти к Гурджиеву лишь после смерти Успенского; и тогда они изумились тому, сколького они были лишены. Успенский был лишь профессором, не более того. Гурджиев был просветленным человеком.
Но проблема всегда в том, как отбросить эго. На Западе Гурджиев многих заставил чувствовать себя задетыми, по той простой причине, что на Западе нет традиции, нет школы, нет контекста для психологии безличности.
