Стюарт Соватски - Эрос, сознание и Кундалини
Создание новой жизни: страсти плодовитости
Невидимые почки, бесконечные, хорошо скрытые,
Под снегом и льдом, под покровом темноты, в каждом квадратном или кубическом дюйме
Зародышевые, тонкие, в хрупком кружеве, микроскопические, нерожденные,
Подобные детям в чревах, непроявленные, свернутые, сжатые, спящие;
Миллиарды миллиардов и триллионы триллионов их ожидающих,
(На земле и в океане - вселенной - и звезды в небе)
Медленно, но верно продвигая вперед бесконечно образующиеся,
И ожидающие еще больше, вечно остающиеся позади.
(Уолт Уитмен «Невидимые почки»)
Интенции воспроизводства
Страсти плодовитости пробуждаются во время генитальной половой зрелости и сохраняются после этого в примерно месячных циклах овуляции и сперматогенеза. В большей части остальной природы, ритмы этих страстей определяют все формы сексуального поведения, в соответствии с которыми многие виды подчиняются циклам и субциклам времен года, а другие живут в тонком соответствии с меняющейся плотностью популяции своего сообщества.
В человеческом обществе, рождаемость и выживаемость подвергались всевозможным вмешательствам, от колонизации и международных войн до ритуалов племенной плодовитости, убийства новорожденных, и абортов; от устраиваемых браков и браков по заказу до вынужденных браков и «браков по любви»; от планирования рождаемости посредством ответственного предупреждения беременности до энергичных стараний добиться зачатия с помощью суррогатов, банков спермы, и искусственного осеменения.
Эти стремления придавали тайне деторождения форму «обязанности продолжения рода», «проблемы перенаселения», «биогенетического феномена», «обряда посвящения во взрослую жизнь», «политической проблемы пола», «непреднамеренного побочного эффекта» или «преднамеренного выбора», или «божественной цели секса и брака». Сила этих определений воспроизводства достигает своего современного технологического зенита в следующем предсказании:
Вполне возможно, что уже в следующем десятилетии можно будет полностью обходиться без суррогатной матери вследствие разработки искусственной матки, где развивающийся зародыш будет находиться в среде, подобной инкубатору, подключенным к искусственной плаценте, которая действует во много сходно с диализным аппаратом искусственной почки. Хотя некоторых эта идея поначалу может шокировать (критики, несомненно, будут возражать, что она лишает женщину эмоционального опыта беременности и радости рождения собственного ребенка), ряд проведенных опросов показали, что до 40% женщин в возрасте от 20 до 30 лет предпочли бы иметь детей только таким способом (Masters, Johnson, and Kolodny, 1985).
В подобном будущем, чувство тайны деторождения могло бы ощущаться только по ее отсутствию, или как неестественно преобразованное в «чудо» технологии. [Не следует, однако, забывать, что это достижение технологии, столь иронично воспринимаемое автором, дает большие шансы на жизнь потенциальному потомству тех отцов и матерей, которые не способны к нормальному воспроизводству по состоянию здоровья или в силу каких-то других объективных причин; как показывают медицинские исследования, в нашем современном мире число таких пар растет год от года. До сих пор эта проблема решалась с помощью суррогатных матерей, но использование искусственной матки может снять некоторые физиологические (и моральные) проблемы, сопряженные с этим методом(пер).]
Чудеса деторождения
В этой главе мы направим свои поиски в совершенно ином направлении, чем говорилось выше. Мы будем спрашивать: Какова действительная тайна нашего воплощенного начала до любых религиозно-политических или научных теорий, открытий, или личных решений? Однако, вместо буквального ответа на наш вопрос, мы надеемся вновь обрести действительное чувство благоговения и изумления, связанное с этой тайной.
Ибо то, что бурлит в наших телах, представляет собой свернутое начало всех будущих человеческих возможностей - хотя мы редко переживаем его как таковое. И в какой-то точке глубоко внутри способности к воспроизводству, все надежды на понимание исчезают в уничижительном, но возбуждающем бессилии, которому только мы можем дать выражение.
Сам термин «порождение» (англ. procreation) говорит о грозной простоте зачатия как творения - pro, от имени божественного - не в качестве биотехнологического вос-«производства», чисто личного замысла или социального ожидания, а как простодушное чудо. Ибо выбор деторождения нельзя свести к одному лишь намерению иметь или не иметь ребенка. Это врата к силе и чуду создания жизни и сверхъестественным ритмам, которым она подчиняется.
Подобное восприятие возможно только при возрождении особых страстей плодовитости, поскольку сейчас способность к воспроизводству определяется, по большей части, в связи со страстями сексуального желания. Эстральные сигналы [Физиологические сигналы готовности к зачатию (от слова «эструс» -- течка у самок животных), передающиеся с помощью особых пахучих выделений, а также определенных поведенческих стереотипов (пер.).] почти исчезли, в то время как сперматогенез, или мужские циклы плодовитости остаются не изученными; по иронии судьбы, сами ритмы плодовитости рассматриваются как «хорошие» (бесплодные) или «плохие» (плодовитые). В современной сексуальной жизни, способность к порождению потомства стала чем-то, что мы пытаемся «делать», когда хотим достичь зачатия.
Попросту говоря, зачатие - это всегда простодушное чудо. Даже тщательно планируемое зачатие или полностью контролируемое искусственное осеменение не скрывает тот факт, что мы участвуем в тайне и чуде, и что намерения участников находятся на некотором расстоянии от реалий зачатия, беременности, и рождения.
Почему люди имеют детей? Невинная плодовитость, скрытая за всеми страстными и продуманными ответами, напоминает нам, что на этот вопрос невозможно ответить. Вопросительная форма не должна заманивать нас искать причину этого глубокого «почему». Речь идет о чуде, и само зачатие - это главные врата, через которые проходит все человеческое удивление. Поэтому мы будем меньше говорить о преднамеренном зачатии, нежели о сознательном зачатии; мы будем меньше исследовать планируемое родительство, нежели простодушное родительство.
Во время циклических пиков нашей способности к воспроизводству (женских и менее видимых мужских циклов), мы подходим к самой сердцевине страстей плодовитости. Разделять друг с другом в такое время любовные ласки тантрического целибата - значит поддерживать полноту, в течение всего месяца приближавшуюся во многих тонких нюансах будущей зрелости.
Возможно, партнеров будет особенно влечь друг к другу, и они будут сублимировать не только сексуальное желание, но также энергии и образы самой плодовитости. То, что считается «опасным временем» с точки зрения сексуального желания, в тантрической сублимации оказывается удивительной возможностью. Как обнаружили Лайза и Роб, в такие дни, а также в различных оттенках возможности в течение всего цикла плодовитости, отношения пронизывает идея сознательного деторождения и родительства.
Лайза и Роб практиковали тантрический целибат в течение четырех лет. Примерно год назад они начали переживать страсти плодовитости как постепенные изменения цвета лица Лайзы и тонкого «оттенка» в запахе их пота. Затем, во время вечернего ритуала, Роб получал ньясу, и начал видеть в Лайзе своего рода бесконечную регрессию тонкостей женственности. Он ощущал вокруг нее медленно вращающееся поле сияния, которое заставляло его думать о роге изобилия - бесконечной воронке, которая буквально втягивала его в нее.
Лайза время от времени ощущала дрожь в яичниках и матке, и когда она посмотрела Робу в глаза, у нее сразу замерло дыхание. Она увидела в его глазах сосредоточенность, увлеченный взгляд, заставлявший ее чувствовать, что «время пришло». Когда Роб поменялся с Лайзой ролями в ньясе, то почувствовал, как в его прикосновении к ней спадает завеса. Она вдруг стала для него более живой - зрительно, по своему запаху, и по его ощущениям при прикосновении к ней. Имея опыт сублимации, они в последующие двадцать минут позволяли своему генитальному возбуждению проходить через многие стадии.
В течение этого времени у них было постоянное безмолвное переживание восприятия мыслей друг друга, которые были подобны изгибам заботы и удивления, уводивших их во все более спокойные глубины друг друга. Они слышали гудящий звук, который, как казалось Робу, звучал как «механизмы вселенной».
Позднее, в разговоре друг с другом, они задавали себе вопрос, не был ли этот звук гудением самой плодовитости, нараставшей и убывавшей в соответствии с лунными циклами. Хотя ранее они боялись, что рождение и воспитание ребенка будет «слишком затруднительным» по финансовым и другим практическим соображением, теперь они просто не знали, что делать. Следование этому опыту их разделяемой способности к воспроизведению потомства казалось стоящим любой цены.
