Бхагаван Раджниш - Я праздную себя. Будь спокоен и знай
Когда Гозецу пришел, поначалу он был слишком полон знания. Теперь он отбросил идею о том, чтобы быть с Секито, и внезапно он был пойман. И каждый раз, когда вас ловят внезапно, ум не может действовать. Уму требуется время, чтобы он сообразил, что к чему. Лишь небольшое пространство не-ума и не-времени - и внезапно он осознает, что Секито говорит: “Этот обернувшийся, этот человек - и есть ответ. Это обращение - и есть ответ. Не иди дальше!”
Секито выразил одобрение сказанному Якусаном.
Он ничего не сказал, просто выразил одобрение. Мы не знаем, как он его выразил. Может быть, он взял Якусана за руку и пожал ее, или просто посмотрел в глаза и излил свою любовь, или просто остался в молчании с закрытыми глазами, излучая вибрацию человека, который знает собственное ничто.
Не говорится, как он выразил, но есть миллионы путей - согласно каждому из них, мастер использует определенный способ выражения. Но он одобрил сказанное Якусаном. Оба они сделали значительные утверждения.
Дзен - не аргументы, но то, что очень понравилось бы Мартину Буберу: диалог; диалог, в котором двое людей не навязывают друг другу своих идей, в котором двое людей пытаются вместе найти что-то экзистенциальное. Вопрос не в том, чтобы нанести поражение или одержать победу. Настоящий диалог - это когда двое людей беседуют, просто чтобы найти истину. А истина не бывает ничьей монополией - никто не победитель, никто не побежденный. Победителем выходит истина, и оба участвующих сдаются истине. Вы должны помнить в этих диалогах это иное качество.
Сократические диалоги аргументативны; они - логические. Дзен-ские диалоги - абсолютно за пределами логики, за пределами ума. Они очень таинственны, но гораздо более глубоки, чем сократические. Даже диалог в понимании Мартина Бубера - не окончательное понимание, потому что он продолжает диалог этими двумя словами: я и ты. В дзенском же диалоге нет никакого Я и никакого Ты.
Два дзенских мастера, каждый из которых пуст, играют точно как дети на берегу моря: бегают, находят цветные камешки и раковины... Два дзенских мастера точно как дети: вопят, вскрикивают, визжат совершенно без причины.
Вы знаете, как вскрикивает Авирбхава... Это дзенские вскрики -совершенно без причины. Потому что я с ней ничего не делаю!.. Но мне ее недостает, когда ее нет у дверей. Она - почти как гонг, объявляющий: “Мастер пришел!” Когда ее нет, мне ее недостает. Своими воплями она так похожа на ребенка, они так невинны, лишены всякой цели. Но она тотальна, когда вопит, это не из ума, это приходит из более глубоких пространств. И иногда, когда я вхожу в зал, она продолжает вопить. Моя машина уезжает, и она падает на землю в полной радости.
Диалог дзен отличается как от сократического диалога, так и от диалога в представлении Мартина Бубера.
Мартин Бубер не смог отбросить идею “я и ты”; поэтому он остался в уме, не смог войти в запредельное. А дзенское небо принадлежит запредельному.
Бончо написал:
Пение соловья.
Редкие снежинки.
Видите ли вы связь? Видите ли вы какую-нибудь логику?
“Пение соловья” - это одно.
“Редкие снежинки” - это совершенно другое.
Но в медитативном уме ничто не отдельно. Все вещи связаны друг с другом. Пение соловья и тонкие редкие снежинки: то и другое - части существования, и они не могут быть разделены. Только ум их разделяет: это одно, это другое. И как вам только удается снова их собирать? Но они и есть вместе, и не только эти две вещи. Потрескивание бамбука, порыв ветра в кронах сосен, облака, молния, тучи, налетающие с большими молниями - все взаимосвязано.
Этими двумя небольшими предложениями он сказал, что все так взаимосвязано, что нельзя создать никаких разделений.
Пение соловья.
Редкие снежинки.
Я слышал, что ученые говорят, что если - а однажды это случится
- Солнце потеряет всю энергию... Оно ее теряет с каждым мгновением; оно прогорает. Однажды оно станет черной дырой, и на Землю не будет приходить никакого света. Свету требуется десять минут, чтобы дойти до вас, но если Солнце умрет... оно неизбежно умрет. Всему, что родилось, однажды понадобится отдых. Все устает, все устают. Даже солнца умирают, и рождаются новые солнца.
Говорят, пройдет четыре миллиарда лет, прежде чем оно умрет. Но в вечности четыре миллиарда лет - словно четыре секунды, или, может быть, даже меньше. Но ученые говорят, что если Солнце умрет, еще десять минут вы будете получать свет. Поэтому, когда Солнце умрет, еще десять минут будет продолжаться жизнь. А потом жизни не будет, без Солнца, без тепла - никакой жизни.
Но ученые не посмотрели на это под другим углом, потому что они не знают, что есть и другая сторона. Это правда, Солнце дает нам жизнь, но это односторонне. Если на Земле жизнь исчезнет, я вам говорю, что Солнце тотчас же умрет. Не пройдет и десяти минут, потому что жизнь - это постоянное общение, это диалог.
Если нам нужно Солнце, Солнцу нужны мы! Неужели вы думаете, что восход солнца возможен без нас?
Я абсолютно уверен, что без жизни на земле солнце больше не взойдет. Для кого? Зачем? Нет больше цветов, соловьев, людей, птиц. На мертвой земле даже солнцу будет стыдно взойти, потому что все так глубоко связано - от мельчайшей травинки до величайшего солнца в небе.
Наше солнце - очень посредственное, “миддл-классовое”. Есть солнца большие, чем оно, но даже самая маленькая травинка на земле связана с самой дальней из звезд. Все они - двоюродные братья и сестры, части одного и того же существования.
Но Мартин Бубер не смог понять, что между Я и Ты может быть дискуссия, но не диалог. Для диалога не нужно Я, не нужно Ты.
Когда я прочитал его книгу “Я и Ты”, я тут же отправил ему письмо - он был еще жив - и попросил его: пожалуйста, поймите, попытайтесь понять: “Ни меня, Ни тебя”. И я сказал: “Это абсолютно необходимо для диалога. Когда вы говорите о диалоге, это только дискуссия”.
Я получил от него небольшую записку: “Я это обдумаю”. Я тут же ответил: “Обдумывание ничего не разрешит. Мышление станет преградой. Именно мышление заставляет вас предполагать, что диалог происходит между Я и Ты. Я говорю из состояния не-мышления. Ни я, Ни ты - и тогда есть диалог, и очень игривый диалог”.
Он больше не ответил, видя ту ситуацию, что все, что бы он ни сказал, будет частью мышления. Он был великим мыслителем, несомненно, но даже величайшему мыслителю нечего сказать об истине. Только пространство, которое за пределами ума, приводит вас ближе к жизни и существованию. И если два человека утвердились в существовании и сонастроились с ним, нет ни Я, ни Ты - только игра. Эту игру можно назвать диалогом. Только дзенские мастера знают, что такое диалог.
Вопрос Маниши:
Наш Возлюбленный Мастер,
Хьюберт Бенуа предлагает идею, что даже те люди, которые достаточно развиты интеллектуально, чтобы не верить в личностного Бога, все же сохраняют эту концепцию, хотя и в других терминах.
Он говорит: "Они воображают свое сатори и себя после сатори, и это становится личностным Богом - насильственным идолом, беспокоящим, злопамятным. Они должны реализовать себя, они должны освободить себя. Их ужасает мысль, что они могут не достичь этого состояния, и приводят в восторг внутренние явления, несущие надежду”.
Возлюбленный Мастер, согласился бы ты, что есть опасность, что это случится с медитирующими?
Маниша, Хьюберт Бенуа написал очень ученую книгу о дзен, “Высшая доктрина”, но это - только интеллектуальное понимание. Хотя он и был в Японии и жил в дзенских монастырях, он только наблюдал за медитирующими, а думает, что узнал внутреннюю историю - и в этом он ошибается.
Просто быть в дзенском монастыре еще не значит, что ты становишься внутренним его участником. Ты все еще зритель - ты наблюдаешь, как другие медитируют. Ты не медитируешь, а пока не медитируешь ты, в тебе обязательно будут возникать такие вопросы.
Таким образом, Хьюберт Бенуа написал прекрасную книгу для интеллектуалов. Он - гигант, и я не думаю, что есть другая книга, написанная западным философом или мыслителем, описывающая дзен лучше, чем “Высшая доктрина” Хьюберта Бенуа.
Но все же он - интеллектуал, очень полированный, рафинированный; его доводы красивы, но не основываются на опыте; они не экзистенциальны. Именно поэтому он смог сказать, что люди даже в сатори думают, что они есть. Но если они думают, что они есть, значит, это их личностный Бог - он снова утверждает себя. Они отрицают Бога, но теперь они сами стали Богом. Но это точка зрения постороннего. Он не знает, что такое сатори.
В сатори, или самадхи (сатори - это японское название самадхи) человека нет. Так кому считать себя Богом? Гаутама Будда использует слово анатта. В пали, языке, которым пользовался Будда, атта значит “я”, а анатта - “не-я”. В самадхи, в сатори ты приходишь к точке, когда внезапно вспоминаешь, что тебя нет - лишь чистое пространство, пульсирующее жизнью, танцующее в радости, но тебя больше нет. Ты расплавляешься, точно как тает и становится океаном лед.
