Шри Ауробиндо - Человеческий цикл
Поэтому с культом Добра происходит то же самое, что и с культом Прекрасного и культом духовного. Даже на уровне первичных своих инстинктов этическое существо уже неосознанно стремится к божественному и абсолютному; оно стремится к абсолютному удовлетворению, оно находит свой высший свет и средства своего проявления в чем-то, превосходящем разум, оно обретает полноту своего осущест-вление только тогда, когда находит Бога, когда сотворяет в человеке некий образ божественной Реальности. Восходящее от своих инфрарациональных начал через промежуточную зависимость от разума к своему супрарациональному завершению, этическое существо человека (как эстетическое и религиозное) неизменно устремлено к Вечному.
Глава XVI. Супрарациональная цель жизни
Во всех этих высших сферах своей жизни человек, можно сказать, довольно неосознанно ищет Бога. Постижение Божественного и Вечного в себе и в мире и установление гармонии между собой и миром, приведение своего существа и своей жизни в согласие с Бесконечным предстает в высших частях человеческой природы как сокровенная цель и предназначение человека. Он пускается в путь, чтобы прийти к своему высочайшему, широчайшему и наисовершеннейшему «я» (self), и при первом же прикосновении к этому «я», заключенному в нем, обнаруживает, что оно едино с некой великой Душой и Сутью (Self) Истины, Добра и Красоты, заключенной в мире, которую мы называем именем Бога. Постичь Бога как духовное присутствие — цель религии; прийти к гармонии с Его вечной природой, явленной как справедливость, любовь, сила и чистота, цель этики; получать наслаждение и формировать себя по законам гармонии Его вечной красоты и блаженства — цель и осуществление нашей эстетической потребности и природы; познать Его вечные принципы истины и жить в соответствии с ними — цель науки и философии, а равно и всей нашей настойчивой тяги к знанию.
Но все это, похоже, лежит за пределами нашего обычного и привычного существования; это уровень, до которого мы силимся развиться, но он как будто не имеет ничего общего с обычным характером, естественным поведением или внешними обcтоятельствами индивида и общества в их обычном самосознании и повседневной жизни. То жизнь практическая, а не идеалистическая; ее занимают не благо, красота, духовный опыт, высшая истина, но утилитарные интересы, физические нужды, желания, жизненные потребности. Это для нее реально, все прочее представляется слегка туманным; этому посвящает она свои обычные труды, всем же прочим занимается на досуге; это составляет самое вещество, из которого она создана, а все прочее служит для ее украшения и необязательного внешнего убранства. Всему этому прочему общество отводит определенное место в жизни, но не отдает душу. Оно принимает этику как сдерживающую силу, оказывающую влияние на жизнь общества, но не живет ради этического блага; подлинные его божества — витальная потребность, утилитарная польза и плотские желания. Если в своей жизни общество отчасти и руководствуется этическими законами, то только потому, что иначе витальная потребность, желание и утилитарные интересы, требующие собственного удовлетворения через эгоизмы многочисленных индивидов, стали бы сталкиваться между собой и разрушать свои собственные цели; оно не видит необходимости в том, чтобы сделать свою жизнь полностью этической. Еще меньше общество интересуется прекрасным; даже если оно и признает красоту вещей, служащих для украшения и развлечения, для увеселения и услады взора, слуха и ума, оно не испытывает настоятельной потребности сделать прекрасной всю свою жизнь. Религии общество отводит определенное место и право участия в жизни — по церковным праздникам, в церкви или храме, на закате дней, когда ввиду старости и близости смерти мысли человека неудержимо влекутся прочь от мира земного к потустороннему, в установленные дни недели или часы дня, когда оно находит уместным на мгновение отвлечься от мирских дел и подумать о Боге; но сделать всю жизнь религией, постоянной мыслью о Боге и поисками Бога — такая попытка по-настоящему не осуществлена даже в тех обществах, которые, подобно индийскому, провозглашают духовность своей целью и принципом существования. Философию общество принимает еще более отстраненно; и если в наше время оно и увлекается страстно наукой, то только потому, что последняя в значительной мере способствует удовлетворению его витальных желаний, потребностей и интересов; однако к поискам жизни, всецело подчиненной науке, оно обращается не больше, чем к поискам жизни всецело этической. Более серьезную попытку продвинуться в любом из этих направлений общество предоставляет совершить индивиду, немногим избранным личностям и индивидам определенного типа святому, этическому человеку, художнику, мыслителю, религиозному человеку; оно отводит им место в жизни, выражает свое некоторое почтение, выделяет пространство для их деятельности, но само довольствуется тем, что в основном следует изначально присущему ему принципу витального удовлетворения, витальной потребности и пользы, витальной действенности.
Причина этого состоит в том, что здесь мы сталкиваемся с иной силой нашего существа, которая отличается от этической, эстетиче-ской, рациональной и религиозной — с силой, которая, даже если мы признаем ее низшей в сравнении с остальными, все равно настаивает на собственной своей реальности и имеет не только право на существование, но и право удовлетворять свои потребности и реализовываться. На самом деле это первичная сила, основа нашего существования на земле — именно она служит источником и основой для всех прочих сил нашего существа. Это — жизненная сила в нас, витальная, динамичная природа человека. Весь ее принцип и вся цель заключаются в том, чтобы быть, утверждать свое существование, расти, расширяться, обладать и наслаждаться; присущие ей признаки — это развитие существа, наслаждение и сила. Здесь сама жизнь есть Существо, которое трудится в Материи, чтобы выразить себя как сознательную силу; человеческая жизнь есть человек, который работает, стремясь запечатлеть себя в материальном мире со всей возможной мощью, напряженностью и размахом. В первую очередь он должен настойчиво стремиться к тому, чтобы жить и обеспечить для себя место в мире — для себя и рода человеческого; во-вторых, заняв свое место в мире, он должен овладевать, производить и наслаждаться все больше и больше; и, наконец, охватить своим влиянием всю земную жизнь и подчинить ее своей власти; в этом заключается и должна заключаться его главная практическая задача. Именно это пытались выразить дарвинисты в своей идее борьбы за существование. Но борьба ведется не просто за то, чтобы выжить и жить, но за то, чтобы расти в силе, наслаждаться и обладать; закон этой борьбы подразумевает и использует не только принцип и инстинкт эгоизма, но и сопутствующий принцип и инстинкт объединения. Человеческой жизнью движут два равно мощных импульса: один — индивидуалистического самоутверждения, другой — кол-лективного самоутверждения; их действие проявляется в виде борьбы, но также в виде взаимной помощи и объединенных усилий. Жизнь использует две различные, но в конце концов сливающиеся в одну формы деятельности, два мотива, которые кажутся противоположными, но на самом деле всегда сосуществуют, а именно соревновательное усилие и кооперативное усилие. Именно этот динамизм жизни предопределил всю структуру человеческого общества, а долговечность, энергия и развитие всех обществ зависят от продолжительности и мощи, с которой действует такой динамизм. Когда эта жизненная энергия в обществе иссякает и эти движущие силы утрачивают свою мощь, тогда все начинает ослабевать, закосневать и в конце концов двигаться к распаду.
Современная европейская идея общества основана на признании главной и господствующей роли этого витального динамизма в формировании и поддержании общества; ибо европеец — с тех пор, как германский ум и характер подчинил своему влиянию Западную Евро-пу, — был в основе своей практическим, динамическим и деятельным человеком, витальным по самой сути своего мышления и своей природы. Все остальное было прекрасным цветком его жизни и культуры; это же было корнем и стволом его существования; и в настоящее время эта правда о характере европейца, всегда неявно присутствовавшая, стремительно и агрессивно всплыла на поверхность и восторжествовала над традициями христианского благочестия и западноевропейской культуры. И все значение великой экономической и политической цивилизации девятнадцатого века заключалось в том, что этот витальный человек, со всеми своими мотивами, громко заявил о себе и стал играть ведущую роль в обществе. Для практического человека жизнь в общес-тве состоит из трех видов деятельности: это семейная и социальная жизнь человека (социальная в смысле его обычных отношений с окружающими, в которых он выступает и как отдельный индивид, и как член одной семьи среди множества других семей); его экономическая деятельность как производителя, добытчика и потребителя материальных ценностей; и его политическая деятельность и политический статус. Для практического человека общество в сущности есть способ организации этих трех видов деятельности, и не более того. Образование и наука, культура, этика, эстетика, религия занимают отведенное им место как вспомогательные средства жизни, которые должны направлять, улучшать и украшать ее, утешать ее в трудах, тяготах и печалях, но они не являются частью самой ее субстанции, не числятся среди внутренне присущих ей целей. Единственной целью жизни является сама жизнь.
