Стюарт Соватски - Эрос, сознание и Кундалини
Каждый шаг, от первых моментов влечения до решения жить вместе или пожениться направляется тайной, возможности которой требуют нашего внимания и пленяют его. Когда мы сажаем семя, то поливаем его не потому, что заключили соглашение это делать, а потому, что поливать его нас призывает таинственный потенциал, заключенный в его плодовитости. Когда поливка представляет собой неприятную работу, наш союз с семенем носит вийогический, или скрытый от нас характер, а когда она доставляет нам радость - это йогический, или открытый нам союз.
В обоих состояниях наше отношение с семенем - это отношение между тайной скрытого потенциала, которой оно является, и тайной заботы, которой являемся мы. И возмущение, и радость могут вести нас к романтике тайны. Однако, утрата ощущения эротической тайны легко может приводить к губительному невниманию, обычно оставляющему за собой след отчаянных попыток ожиданий, вызывающих вину, ультиматумов, и точно формулируемых «обязательств». Чтобы сохранять привязанность, воспринимайте непрекращающуюся тайну вещей, воплощайте ее в слова, превращайте ее в дела.
В эротической тайне мы заменяем бремя обязательств и споров о том, достаточно ли их в наших отношениях, на более тонкую и динамичную задачу сохранения верности тайне в каждом из нас, как источнику возможностей. Рассудительное, ориентированное на прошлое, или критическое мышление, которое скрывает эротическую тайну своими защитными определениями, должно снова и снова уступать дорогу надежде под разбитыми надеждами, неопределенности нашего собственного продолжения.
Слишком часто, восприятия того, что возможно, но еще не стало действительным в другом, превращаются в вызывающие вину ожидания и обвинения - «Ты мог бы это делать гораздо лучше! Но вместо этого, ты.» -- ослабляющие привязанность и питающие надежды на лучшее где-то в другом месте.
Так называемый страх обязательства, в действительности, представляет собой «благоговение перед возможным» после крушения под стесняющим весом договорного идеала приверженности, определяемой ожиданиями. Вот источник почти всех отклонений от тайны - таких, как манипулирование, жестокое обращение, ложь, пренебрежение: ошибочное принятие трепета перед возможным за страх заранее ожидаемого.
Ошибка отбрасывает нас назад, и мы, как это ни прискорбно, колеблемся, а затем устремляемся в этом направлении в поисках объяснений (которые служат своего рода ожиданием, имеющим обратную силу, как во фразе: «Мне следовало знать, что из этого ничего не выйдет»). Слишком типичным результатом бывает превращение отношений в аналитическую игру двух психотерапевтов-любителей. Когда их аналитические ухищрения отсылают их в прошлое в поисках определенностей, объясняющих причины затруднения, они упускают из вида текущие призывы эротической тайны. «Приводящая в трепет тайна брака? О, конечно! С моим детством это неудивительно; а теперь это различие между нами! Все это - одна большая ошибка!» таково было уничижительное заявление Мартина в напряженной ситуации накануне его свадьбы. Но, по правде говоря, разве каждый шаг, от первого свидания до свадебных приготовлений, не было развертыванием приводящей в трепет тайны?
Благоговейный трепет или страх, оттенок внутри оттенка. Но различие, проводимое между этими словами-кузенами при описании эротических вопросов, могло бы иметь решающее значение. Мы слышим такое скрытое задание тона в нюансах, которые отличают «возможность» от «ожидания», то есть, обаяние трепетной тайны от нетерпеливого оптимизма четко определенного требования.
В то время, как ясная формулировка взаимных ожиданий поддерживает пару силой определенности, каждый шаг на пути тех, кто преданы эросу как тайне, более загадочным образом питает благоговейный трепет перед возможным -- даже перед более ужасными возможностями, вроде потери, катастрофы, или смерти. Энн и Майк обнаруживают, что знание ожиданий друг друга почти закрыло от них ощущение возможности, которое делало для них столь важным такое знание.
Энн и Майк совершенствовали свои навыки общения с помощью психотерапии и чтения нескольких книг. Им обоим оказывается гораздо легче ясно выражать друг другу свои ожидания. Когда они начинают понимать духовный контекст эротической тайны, их недавно улучшенные навыки открывают им более глубокое значение их усилий.
Эти старания работать над своим общением представляют собой выражения того волшебного чувства «для нас все возможно», которое они испытывали, когда впервые полюбили друг друга. Именно эти чувства, в большей степени, чем приобретенные ими навыки, питают их отношения, и представляют собой то, о чем они действительно хотят общаться, и чем они хотят делиться друг с другом. Этот волшебный настрой заставляет их чувствовать себя «более живыми», и осознавать что в реальной жизни, их время «здесь» ограничено. Но даже ощущение ограниченности жизни лишь добавляет оттенок благоговения их отношениям.
Побочный эффект длительной приверженности отношениям, как разворачивающейся тайне вдвойне удивителен. Во первых, мы не должны бояться называть такую приверженность ее возвышенным именем: вечной безусловной любовью. Во вторых, мы не должны слишком бояться говорить, что мы научились нуждаться в отдельном и незаменимом другом, и быть нужными ему. И вспомним: «потребность» -- это то, что мы в большей степени ощущаем и разделяем друг с другом, чем удовлетворяем, ибо устойчивая потребность индивидуализирует нас своей объединяющей и углубляющейся страстью.
Пожизненная приверженность: суть конечности
В качестве органичной цельности или благодати конечности, одна жизнь, которую мы на протяжении лет и десятилетий своего существования понимаем так, а потом иначе, дает нам фундаментальное ощущение диапазона человеческих возможностей, и может стимулировать нашу вовлеченность. Мы снова и снова обращаемся к эросу и танатосу, захватывающей тайне и неотвратимой неизвестности, Таков путь взросления. Беспокоящий образ тикающих репродуктивных часов; пугающие знаки кризиса половины жизни; заботы о финансовой обеспеченности в настоящее время и потом; и питающая надежды на движение в обратном направлении поглощенность метафорой «утраченного внутреннего ребенка» -- всё это современные беспокойные реакции на поступательное движение жизни.
Всякий раз, когда мы постигаем истины жизни и подстраиваемся к ним, в нас вибрируют глубокие ритмы. Одна из таких истин -- это воплощенная, эротическая истина, ощущение конечной, стареющей жизни. Возможно, что умирая - неважно, в каком возрасте - мы получаем последнее пробуждение, замечая про себя: «Так вот в чем смысл жизни!»
Еще один естественный промежуток времени, предполагающий пожизненный брак - это двадцатилетняя программа рождения и воспитания детей (или сорокалетняя программа воспитания внуков). Как говори одна китайская пословица: «брак достигает завершенности с рождением первого внука».
Скоро в семейной жизни конечные возможности числа задач, выполняемых за день, количества долларов, зарабатываемых за год, или числа тем, затрагиваемых в одном обсуждении, начинают соединяться с той или иной экономической интерпретацией эротической тайны. В демистифицированном мире зачастую преобладает материалистическая интерпретация, и ничто таинственное более не наполняет жизненные затруднения пластами чуда. Да, Фрейд пытался раскрыть более таинственный смысл семейной жизни, но, как правило, доходил только до секса. Нам нужно идти дальше.
Время, деньги, и дар речи, должно быть, своего рода полубоги - то есть, их пронизывает требование испытывать перед ними почтение и страх. Клиент, пришедший на консультацию, заглядывает в свой кошелек, чтобы мне заплатить. Его молчание и робкие движения заставляют меня чувствовать, будто он входит в храм. Его плата мне - это болезненное жертвоприношение, и внезапно, поколебавшись в своей вере, он не вполне знает, что он получает от меня взамен. За поверхностными «благодарю вас», «к вашим услугам» проходит тайна сомнения, веры, надежды, и выживания, выходит на поверхность какое-то спокойствие.
Ссоры из-за денег, из-за приобретения чего-то, что есть у всех других, или по поводу того, что было или не было сказано, которые столь часто вспыхивают в семенной жизни - что окружает подобные страсти? Моменты преходящей тайны, угасающие на границах бесконечного.
Брак, моногамия, и пожизненная приверженность - это не цели или гарантии, а естественные результаты того, что вы и ваш партнер ощущаете глубины возможностей друг в друге. Когда мы воспринимаем другого человека достаточно глубоко, чтобы видеть в нем свечение тайны, мы обнаруживаем, что для осуществления всего, что предполагается тем, что мы видим, и что мы чувствуем, когда так видят нас, нам нужна вся жизнь. Боязнь пожизненной моногамии, и ее привлекательность - это отражение благоговения перед возможностями между любыми двумя людьми, которые видят друг друга настолько глубоко, ибо когда нам требуется все оставшееся время жизни, конечность всего этого оживает. Такова обогащающая природа потребности.
