Александр Амелин - Путешествие в прошлое
Я видел, как монгол с косичками предлагал серебряный гребень двум македонцам за блестящий шлем с глазами у одного и бляху со змеей у другого. Обоим македонцам был интересен гребень с мастерским изображением крылатого льва, но они не знали, как его поделить. Монгол не мог понять, почему для них проблема — двоим иметь одну вещь, в его клане эта вещь принадлежала пятерым.
Я, спешившись, проходил мимо людей, недавно готовыми убивать друг друга, а сейчас отдыхавших от пережитого и радующихся возможности забыть об этом. Воинственное настроение оставалось в отрядах македонцев, оградивших себя телегами. Меня за плечо тронул грек, ему понравились стремена, и он предлагал мне за них ожерелье в четыре нити серебряных монет: квадратных, круглых и даже треугольных. Еще четверо подошли, и один предложил щит с барельефом: изображение Искандера в шлеме с бараньими рогами. Я ответил, что не прочь обменяться, но конь обидится. Грек позвякивал украшением и глупо таращил глаза, остальные рассмеялись.
В основном македонцы старались выменять что-нибудь из оружия, т. к. их мечи и многое другое было изготовлено из бронзы или плохих сплавов. Везде картина была однотипная — километра три-четыре тянулась ярмарка. Слышались разговоры о богах, о земельных угодьях, о природе и климате, о семейных укладах. Состав македонского войска был разнообразен: финикийцы, ассирийцы, персы, балканцы, но не было перемешано, национальности предпочитали держаться отрядами. Из европейцев резко выделялись ромеи, они были или угрюмы или яростно спорили друг с другом. Было удивительно — полчаса назад доносились вопли раненых, а сейчас — оживленные расспросы и смех.
Кое-где было особенно многолюдно. Мне было хорошо видно, как в одном месте два скифа на плечах поддерживали канат, концы которого натягивали хуа-ниты. В середине, ловко балансируя, показывали свое мастерство то один, то другой хуанит. Только горцы не спешивались и небольшими отрядами появлялись в различных местах. Кое-где македонцы еще оборонялись и были довольно злобны. Я остановился в одном таком месте, чтобы рассмотреть.
Около полутысячи македонцев огородились телегами, бочками, мешками и напряженно ждали, иногда что-то злобно выкрикивая. Много было зрителей, они были увлечены странным зрелищем. На могучем черном жеребце здоровенный македонец в блестящих доспехах, украшенных плюмажами на голове и плечах, выкрикивал ругательства, пришпоривал жеребца и носился кругами, пытаясь настигнуть разбегавшихся хуанитов. Те гримасничали, дразнили его, уворачиваясь от коня и широкого меча. Кое-кто кувыркаясь, проносился под брюхом коня, получая одобрение зрителей. Безуспешная погоня, видимо, надоела здоровяку, он подскочил к обозу и вооружился копьем. Хуаниты завопили, изображая страх. Тот выбрал нескольких и галопом направил коня. Но в это время один из хуанитов в несколько быстрых прыжков догнал его, сделал сальто в воздухе и приземлился на круп коня. Одной рукой удерживаясь за плечо здоровяка, нахлобучил на его лицо свою шапку из овечьей шкуры. При этом завизжал от восторга, как маленький. Шапка закрыла глаза всадника, и тот крутил в разные стороны коня, ставил его на дыбы, стараясь скинуть непрошеного попутчика. Отовсюду хохот. Монгол спрыгнул с коня, взвизгнул, перевернулся в воздухе и быстро отбежал прочь. Это было удивительно: массивный на коротких кривых ногах, а такая прыгучесть и кошачья ловкость.
Македонец развернул коня и направил острие копья на обидчика. Но тот, став в десяти метрах, и не думал убегать, повернулся спиной, наклонился и хлопнул себя по заду. Македонец вонзил шпоры в бока коня, тот захрапел и прыгнул вперед, и казалось, копье вонзится в зад насмешника. Но хуанит развернулся юлой, срубил наконечник копья ударом ноги и продолжал вращаться. Конь шарахнулся в сторону, чуть не сбросив всадника.
Веселье зрителей все усиливалось. Громче всех смеялся высокий медноволосый скиф, сверкая зелеными глазами, как бы предлагая всем от души повеселиться. Загорелый, с облупившимся носом, он был очень странно одет: на голом теле плетеная сеть, поверх нее из сухой буйволиной кожи панцирь, по бокам прошнурованный толстым шпагатом. Мягкие сапоги на толстой подошве, кожаные штаны сняты и небрежно висели на плече. За спиной свисал кривой меч и болтался шлем, похожий более на маскарадную маску. На голове шапочка, украшенная сверкающими бронзовыми пластинами. Худощавый, покрытый скорее узлами, чем мышцами, он сильно выделялся среди зрителей. Колоритная фигура хохотала, подбоченясь, и конечно была замечена всадником. Македонец пришпорил коня и в несколько прыжков оказался рядом с рыжим. Встав в стременах, он занес меч над головой скифа. Мгновение и... скиф оказался сбоку от коня. Он успел выхватить из-за спины меч, рассек узду и нанес удар мыском правой ноги в стремя македонца. Конь пронесся мимо, волоча за собой ревущего воина, его нога надежно застряла в стремени.
Какой-то юный грек подскочил и ловко перерезал постромки. Освобожденный конь заржав, помчался, как ветер, мимо зрителей. Хохотали даже македонцы, влезшие на повозки, чтоб лучше видеть. Отплевывая пыль и траву, македонец вскочил и ринулся на скифа. Все удары его меча скользили в стороны. Скиф вращал свой меч движениями кисти и локтя, ловко отклоняя удары противника. Вот македонец взревел, вытянулся и обрушил свой меч на голову скифа, но тот с удивительной быстротой крутанулся на месте, только отблеск круговых движений меча был виден. В следующую секунду он оказался за спиной македонца. На землю упали украшения с головы и плеч. Рассеченные наплечники не удерживали нагрудный панцирь, и он оттопыривался, как козырек. Здоровяк, ничего не понимая, таращился на рукоять обрубленного меча — это все, что от него осталось. Он опять взревел, развернулся, но скиф наклонился, крутанувшись волчком. На ногах македонца показалась кровь из легких ран и упали наколенники. Он отбросил нагрудный панцирь, короткий плащ и всей тяжестью пошел на скифа. Но тот уже перехватил руку, резко наклонился, и тело воина, описав дугу, глухо шмякнулось в пыльную траву. Он вскочил и вновь бросился на скифа, направив удар кулаком в грудь скифа и наклоняясь вперед. Но тот ожидал удара, уже стоял боком, подхватил руку македонца за кисть, сделал шаг, как бы помогая ему, резко наклонился, заведя руку вниз и назад. И опять тело воина описало дугу, падая на землю.
Публика ликовала от этого зрелища. А македонец все повторял свои попытки. И чем сильнее он старался ударить, чем больше навалиться своим телом, тем дальше он летел, падая на землю. И вот он, как малое дитя, сидит в пыли, раскинув руки и ноги, и непонимающими глазами смотрит вокруг себя на хохочущих людей. От его ярости не осталось и следа, лишь грязь с потеками пота на лице.
К скифу подошли два грека, протянули ему кожаные штаны и меч, который он отбросил перед рукопашной схваткой. Улыбаясь он взял вещи и тут заметил меня. Быстро поприветствовав меня знаком — скрещенные руки на груди, затем отрытые ладони, поспешил скрыться в толпе. Я ответил на приветствие, когда он оглянулся. Я продолжал смотреть ему вслед, хорошо ощущая двойственность: одна часть меня знала его как представителя духовного ордена и осуждала за ребячество, другая часть меня все еще восхищенно искала его глазами, вспоминая лицо и странное одеяние. Я знал, что это одеяние охотника, а не военные доспехи, и мне было непонятно, почему он оказался здесь.
Ко мне подъехали Юраз и офицер-посыльный — меня ждали на малом военном совете. Мы поднялись на один из холмов, и я сверху еще раз осмотрел панораму недавних событий. На всем протяжении происшедших стычек в разные стороны сновали люди. Бывшее македонское войско распалось на отряды, и они уже двигались в различных направлениях. Одна моя часть отметила про себя: «Многие отряды пошли на север. Были завоеватели, стали переселенцы». Им оставили обоз, лошадей, колонны сопровождали скифы. На другом берегу столпилась часть войска в несколько отрядов. Они наблюдали за происходящим и не собирались переправляться.
Сверху вдоль реки к ним подъезжал не спеша конный отряд скифов. Не дожидаясь сближения, малое македонское войско развернулось и колоннами пошло прочь от берега. Скифский отряд, не проявляя ничего воинственного, сопровождал. Постепенно они скрылись вдали. Меня окликнули: « Райкхуана!», и я ускорила шаг.
Я увидел полсотни людей: представители нескольких кланов и духовных орденов среди старших военачальников. Прибыл северный воевода Снежич, и командующие подробно изложили ему о планах и событиях, которые здесь произошли. Он поинтересовался, какие успехи у парламентеров, посланных в часть не-переправившегося войска?
Офицер сообщил, что все парламентеры были выслушаны, но не был дан ответ под предлогом, что все вопросы будут решены полководцем Искандером, и через два дня надо ждать ответных парламентеров. Но главное в том, что простые солдаты проявили интерес к скифам, многие хотят покинуть войско Македонского. И перед возвращением в родные места побольше узнать о скифах. Об их землях и возможности обзавестись семьей. У них нет нашего понимания свободы, и они далеки от понимания нашей жизни, но интерес велик.
