Анастасия Новых - Эзоосмос. Исконный Шамбалы. Книга 1.
— О, чего это с ним?
Все посмотрели в сторону Женькиной «каморки». По тени было видно, как парень отмахивался от огромного мохнатого паука, который нападал на него сверху. Из-за угла действительно раздавались приглушенные хриплые звуки, словно человек прилагал все усилия для борьбы с «плотоядным насекомым». Стас даже привстал. Потом улыбнулся и бесшумно подкрался к тупику под наши бдительные взгляды. Украдкой заглянул внутрь. И также неслышно возвратился, еле сдерживаясь от смеха. Оказывается, Женька усиленно разыгрывал трагикомедию театра теней, превратив мою легкую шапочку с махровыми кисточками, которую он, видимо втихаря стащил у меня из-под носа, в огромного теневого паучищу. Когда Стас рассказал нам эти пикантные подробности, мы не выдержали и расхохотались, зааплодировав нашему неизменному комедианту. Женька, услышав хохот и овации, понял, что его авантюра с треском провалилась. Но он и тут не растерялся и воспроизвел в игре теней чинный поклон «паука» и его «задушенной жертвы».
Этот прикол Женьки настолько всем понравился, что парни стали при возможности пугать друг друга тенями «живых» пещерных львов, огромных медведей. И неважно, что эти млекопитающие обитали тридцать-сорок тысяч лет назад. Главное, как говорится, сам процесс игры, рождающий незабываемые впечатления в незнакомом месте.
Наши шутники оживились. Новая забава заметно прибавляла адреналина в кровь и скрашивала время в походе. Именно скрашивала. Ведь наш путь не требовал приложения каких-то суперусилий. Никакого тебе преодоления подземных рек, никаких бездонных пропастей, на что некоторые из нас тайно надеялись. Володя, к примеру, тащил в своем рюкзаке болотные сапоги, уверяя Сэнсэя, что они обязательно понадобятся. Стас и Женька прихватили с собой веревки и некоторое скалолазное снаряжение, как они объясняли, так, на всякий случай. Сэнсэй не стал им тогда возражать, махнув рукой. Сейчас, протопав достаточно длинный путь, парни, видимо, сами начали понимать ненужность всего того «хлама», что они несли на своих плечах. Наверное, мы как-то удачно обходили опасные места подземелья, поскольку наш путь в основном был, я бы сказала, очень цивилизованным в природном варианте.
Единственная «большая вода» встретилась лишь однажды. Пройдя очередную путаницу подъемов, спусков и поворотов, мы протиснулись сквозь узкую расщелину, петляющую, как угорь, и очутились на небольшой площадке. Сразу повеяло сыростью. Почувствовалось, что мы попали в объемное пространство. Лучи наших фонарей заскользили по темноте, высвечивая грандиозные сталактитовые красоты. В это время мы находились наверху, на скальном уступе. Под нами простиралось великолепное озеро, с кружевной, белоснежной окантовкой и сталагмитами внутри. В центре озера находилось семь огромных белоснежных сталагмитов, которые своей формой просто идеально были похожи на цветки лотоса. Если бы не их огромные размеры, можно было подумать, что это действительно живые цветы.
Мы осторожно спустились вниз по наклонному каменному уступу со своеобразными ступеньками в виде наплывов. Вдоль озера тянулась еле заметная тропа. Потрясающая красота нарядного ажурного зала заставила нас заметно сбавить ход. Да и какая могла быть дальнейшая дорога? Может быть лучшего мы не увидим на своем пути. Сэнсэй, наверное, понимая наше состояние, пошел медленнее, давая нам возможность рассмотреть богатое убранство этого сказочного «дворца». С потолка величественно свисали сталактиты в виде экстравагантных перевернутых канделябров. А среди них громадными соцветиями по форме белых роскошных лилий свешивались букеты неувядающих цветов. Стены зала были буквально усеяны оригинальными белоснежными кисточками и помпонами, а в некоторых местах, словно легкой вуалью, покрыты очень тонким слоем белых кристаллов. И вся эта прелесть сверкала и переливалась ослепительным фейерверком в лучах наших фонарей. Все выглядело до того кружевным, ажурным, хрупким и нежным, что я невольно затаила дыхание, глядя на столь изумительный, вечно цветущий в течение многих тысячелетий райский уголок, с любовью охраняемый недрами гор.
Но особенно поражали своими размерами и идеальной формой лепестков сталагмитовые лотосы. Глаз нельзя было оторвать от их белоснежной красоты. Никогда в жизни я не видела столь удивительных, чистых цветов, выращенных из минералов самой природой. Судя по восхищенным возгласам нашей команды, подобные мысли о необычно красивом видении посещали многих. Парням просто не верилось, что это чудо могла сотворить природа, мол, это нереально. На что Николай Андреевич возразил:
— Несомненно, это дело рук природы! Похоже, эти лотосы являются субаквальными образованиями, натёчными отложениями. Это естественный природный процесс. На поверхности озера образуется тонкая кальцитовая пленка. Затем она нарастает на сталагмиты, которые достигают уровня воды. Прирастая к бортикам «ванночек», кальцитовая пленка постепенно увеличивает их высоту…
Но даже при столь исчерпывающих объяснениях Николая Андреевича, при его твердокаменном научном толковании, трудно было поверить, что подобная лотосовая красотища, именно в количестве семи штук, была создана только природой. Хотя, если не природой, то кем? Кто так точно на тысячелетия вперед мог рассчитать направление и путь капли, сотворившей впоследствии своей неустанной работой подобное чудо?
Честно говоря, не хотелось уходить от этого завораживающего взгляд лотосового озера. Однако Сэнсэй дал нам лишь немного времени на всё про всё, а потом двинулся дальше. Мы, естественно, пошли за ним, не желая отставать. На прощание это место преподнесло нам еще один неожиданный сюрприз. В той стороне, куда мы шли, направляя свет, стали вырисовываться из темноты величественные скульптурные изваяния огромных сросшихся сталагмитов и сталактитов. Они, словно гигантские стражи, молчаливо охраняли лотосовое озеро.
Когда мы подошли поближе, то увидели, что один из них, находящийся посредине, напоминал лежащего Сфинкса, выступающего из скалы, похожего на того, что охраняет вечный покой у Египетских пирамид в Гизе. Почему-то из всех «скульптур» он больше всего приковывал взгляд своей просто мистической фигурой. Создавалось такое жуткое впечатление, будто белоснежный Сфинкс, как живой призрак, выдвинулся наполовину из стены огромной пещеры, дабы разглядеть со своей высоты тех, кто посмел нарушить границы его тысячелетнего покоя.
Просто мурашки бегали по коже, когда наши жалкие лучики света освещали огромную голову Сфинкса высотой, наверное, метров пять. С затылка на плечи спускались большие сосульки сросшихся сталактитов, похожих на царский намес. А на лбу возвышалась белоснежная фигурка в виде некого подобия урея — кобры с раздутым капюшоном. Выражение же его человеческого лица не было достаточно четким, но это только усилило наши впечатления. Такая туманная загадочность лицевого рельефа была еще привлекательнее, поскольку давала возможность каждому из нас мысленно воспроизвести воображаемый образ. Но, пожалуй, наиболее впечатляюще из туманного лика проявлялись его глаза, играя причудливыми отблесками от направляемого нами света. Благодаря такому световому эффекту вся сталактитово-сталагмитовая скульптура оживала, превращаясь в могучего Стража, охраняющего многовековые тайны своего подземного мира.
Его глаза произвели впечатление на всех. Наш отряд стал робко перешептываться. Кто-то считал, что на месте его глаз находятся алмазы, поэтому дают такой удивительный блеск, кто-то просто рассматривал это как отражение света от природной выпуклости сталактита, а кто-то вообще убеждал остальных, что подобный эффект можно создать только искусственным путем. Один Сэнсэй сохранял в этом споре невозмутимое молчание.
Как ни странно, но путь наш пролегал именно к Сфинксу. По мере того, как мы ближе и ближе подходили к этому природному изваянию, я стала испытывать даже какой-то легкий, суеверный страх. Муравьиным строем наш отряд миновал его правую сталагмитовую лапищу. И, подойдя к левой, мы неожиданно свернули в очень узкий и тесный проход, незаметно расположившийся между вторым и третьим «когтем». Мне вдруг подумалось, что очутись я в этой пещере одна, вряд ли догадалась бы искать проход именно здесь, возле фигуры, вызывающей своим видом непонятный страх. Возможно, подстегнутые такой же мыслью, каждый из участников путешествия пытался не отставать, все шли друг за другом след в след. Поскольку перспектива остаться один на один со Сфинксом, взгляд которого не просто пугал, а приковывал к месту, не очень радовала. И хотя каждый из нас хорохорился, споря, из чего сделаны глаза вечного Стража, но, по сути, видимо, просто успокаивал этим свой мандраж от впечатляющей гигантской фигуры.
Когда мы выбрались через лапу Сфинкса в более просторный проход, кто-то даже вспомнил легенду о Сфинксе, вернее, о Сфинге из греческой мифологии. Эта полукрылатая полуженщина, полульвица, обитавшая на скале около Фив, задавала прохожим одну и ту же загадку: «Кто утром ходит на четырех ногах, в полдень — на двух, вечером — на трех?» Кто не знал ответа, того пожирала. Разгадать смог Эдип, ответив, что это человек — в детстве, зрелости и старости. После чего Сфинга бросилась со скалы… Но одно дело — читать эту легенду дома, сидя с кружкой чая в удобном кресле. И совершенно другое — слушать ее вновь после такой вот психологической встряски, когда ты реально испытал на себе всю гамму ощущений от встречи пусть и минеральным, но не менее мистическим Сфинксом. Все воспринимаешь совершенно по-другому, точно ты и есть тот прохожий, для которого загадка Сфинкса так и осталась неразрешимой, ставшей причиной гибели.
