Игорь Калинаускас - Преображение. Путевые заметки
Но, что интересно, в инфантильном варианте, то есть когда человек прикрепляет свое Я к индивидуальности, человек меньше зависит от Мы. Поэтому такие люди очень часто демонстрируют маргинальное, асоциальное и антисоциальное поведение именно в силу своей относительной независимости от Мы. Они как бы выпадают из общей компании личностей. Очень часто это происходит неожиданно для окружения, никто не ждет от этого ребенка такого поведения. Кроме специалистов.
Мы упало, Ты пропало. Я осталось на трубе?
Предельно реализоваться при Я, прикрепленном к таковости, явно не получается. Но ведь всегда что-то можно сделать. Рассмотрим следующий шаг. Допустим, открепили мы свое Я от всего от таковости. Так чего же хочет наше Я, если оно свободно? Оно хочет принадлежать субъекту и действовать под его началом.
Жажда реализации действия вызвана тем, что субъект осознает себя как часть большего целого, которое мы привыкли называть Дух. В принципе, мы говорили, что субъекту для самодостаточности бытия не нужно ничего, кроме его внутреннего мира. В этом мире он пребывает, в этом мире он реализуется, пока не возникнет потребность или необходимость в объективизации внутренних постижений. А объективизация происходит с помощью личности как инструмента. Для субъекта личность — это инструмент реализации, больше ничего, потому что субъект — царь самого себя, своей воплощенности, своей явленности. В ответ я однажды услышал: «Это же скучно».
А ты, то есть Я — играй…
Принципиальная разница между субъектом и личностью в том, что для субъекта жить надо, потому что это реализация, а для личности (таковости, эго) жизнь — это и есть Я, все мое, потому что без этого меня нет. Я себя как личность осознаю только через внешний мир. Внутренний мир является вспомогательным, а внешний, естественно, главный, ибо его надо покорить, надо завоевать место под солнцем, надо, чтобы жизнь тебя не совсем обломала, но научила. Это полная зависимость от других людей, ибо исполнение моих желаний невозможно во внешнем мире без других людей, а люди могут хотеть от меня того, чего я не хочу или не могу им дать.
Субъект легко меняет внешние формы своей объективизации и делает это, не притворяясь. Субъект играет, то есть творит жизнь, для него — это реализация как реализация его духовной причастности, ибо дух воплощается, а значит, реализуется.
Должен вам сказать, что для субъекта нет никакой проблемы создать полноценные полнокровные личности, к которым оно не прикреплено, которые будут жить среди людей, функционировать, производить социальный продукт и т. д. Ни у кого не возникнет никаких претензий, а субъект будет получать большое удовольствие от качественно сделанной реализации.
Скажем, художник ИНК, вполне полнокровная со своим характером и т. д. и т. д. личность, а академик Калинаускас — тоже вполне полнокровная самостоятельная личность, мастер — Игорь Николаевич — и он вполне самостоятельная личность. Ну, как минимум три уже есть. Если возникнет какая-то внутренняя необходимость реализации, которая потребует создать качественную и живую личность, это приблизительно занимает от двух до трех лет, чтоб совсем была качественная, живая.
Как это сделать? Чем богаче была личность, чем больше и разнообразнее были контакты с разными людьми, чем более разнообразным было пребывание в социально-психологических мирах, в разных социальных позициях, тем легче субъекту осуществлять реализацию. Но все равно есть переходный момент. В этот переходный момент социум оценивает человека однозначно: сумасшедший, неудачник, дурак.
Надо понимать, что это действительно так и есть. Из такого домика ушел, от такой компании оторвался. Больше всего мне нравится образ, предложенный Павлом Флоренским: «восхождение, когда человек отталкивается от своей жизни, от своего мира, стремясь к прохождению Врат, пересечение этой черты, обретение зрелости и потом нисхождение».
Если вы помните, у Рериха в поэме «Ловец» есть такой мальчик и его боевая маска. Маска в данном случае — очень живое существо и поэтому она опасна. Она опасна, потому что может так случиться: ты создал, оживил, она работает и вдруг волна плюс подкреплений, удача, триумф, толпы обожателей, обожательниц, и… твое Я туда прикрепилось, с маской отождествилось. Это и называется — «маска приросла к лицу», поэтому искусству «помнить и быть внимательным» надо учиться заранее.
Какая грандиозная штуковина — эта самая персона, личность, эго, таковость! Эту простую, как я не знаю что структуру, так замаскировать, такими сложными вопросами, проблемами, идеологемами, проекциями прикрыть, именно потому, что она безумно проста, проста не в реализации, а по структуре. Ну, а в практике жизни психотерапевтам, психоаналитикам самодеятельным и профессиональным, безусловно, всегда есть что делать.
Когда человек осознал возможность новых отношений между субъектом и жизнью, хотя бы в какой то степени, и если он о своем осознавании еще и помнит, то он, конечно, становится намного менее пригодным для внешнего манипулирования.
Ах, одиночество, как твой характер крут
Человек полностью устремленный во внешний мир, полностью зависимый от внешнего мира, с минимальной субъектностью и минимальной внутренней жизнью, не способен к одиночеству. Он включает радио, телевизор или еще что-нибудь, только бы не быть наедине с собой, потому там пусто и скучно. У него нет ни языка для общения с собой, ни осознавания себя как чего-то отдельного от мира. Эта песня под названием: «ты никому не нужен, а кому ты нужен, ты никому не нужен» — она очень пугает. Самая страшная угроза для личности: «Вообще ты никому не нужен». «Ты», действительно, никому не нужен, никто никому не нужен как субъект.
Как красиво сказал Ричард Бах: «большая птица летает в одиночку и в обществе себе подобных не нуждается» — это же о субъекте. Когда этот текст только появился, все читали, цитировали, восторгались, но с большинством ничего не произошло, потому что кто же хочет в одиночку? С этой точки зрения понятны отшельники. Они уходили и жили в одиночестве, потому что для субъекта это совершенно естественно, особенно если его отношения с большинством не требуют от него активной социальной или творческой реализации в виде внешнего продукта. Тогда достаточно молитвы и общения с внутренней реальностью, с внутренним миром.
И люди, которые сами на такое никогда бы не решились, находили таких отшельников, и собирались вокруг них, и ждали поучения, откровения, указания. Весь секрет в том, что если человек выдерживает одиночество субъекта, он обладает потрясающей духовной силой, недоступной человеку, у которого Я прикреплено к персоне.
С одной стороны, он вызывает напряжение, ибо он не такой, как мы, с другой стороны, он привлекателен, потому что у него есть что-то такое, чего у других нет, а поэтому хочется это получить. Персона к одиночеству не способна, потому что ей важны подкрепления, которые могут идти только от других людей. Она через подкрепления этот мир и эту жизнь воспринимает, поглощает и понимает. Если их нет, человеку нечем ориентироваться и он не понимает, жив он или нет.
Персона (личность) озабочена только собою, и больше ничем. Все идет на самооценку. Сидит такая большая, с открытой пастью, большим ртом и поедает плюс-подкрепления, и старается вывести в отходы минус, а для того чтобы это лучше получалось, у нее есть два личных телохранителя. «Самость» — это такая женщина, как любят показывать в кино, восточная женщина-телохранитель, владеющая боевым искусством, а вторая — такой качок с пистолетом под названием «гордыня». Вот эта компания и регулирует потребление окружающего мира в нужном направлении. Такая, значит, мафия.
Субъект нуждается в одиночестве, для него одиночество — радость, «кратчайший путь к Богу», как говорили древние.
Дайте отдохнуть и охране
История любого человека, который начал искать традицию, любую традицию, начинается с того, что его посещает сомнение в том, что, то, куда он попал по факту своего рождения, и есть вся жизнь. В нем зарождается подозрение, что есть нечто другое в этом мире, что-то такое, чего ему вроде хочется. Тогда он приходит туда, где это дают. Всегда и во всех традициях все начинается с одного и того же. Только в одних Традициях одним способом, в других — другим, но всегда с одного и того же: признайся, что ты ничего не знаешь, о том, что ищешь.
Вдруг не сработает самость, вдруг не сработает гордыня, то есть чувство собственной важности, значимости, уникальности на тему: мои страдания самые страдательные, моя мозоль самая мозолистая. Это общая песня нашего Мы. Когда человек думает, что, так как он страдает, никто не страдал, это тоже самое, что заявить, что Советский Союз родина слонов — это тоже самое, это голос Мы.
