Робин Шарма - 9 тайных посланий от монаха, который продал свой «феррари»

Я оглянулся, чтобы еще раз увидеть неземной красоты дворец. Теперь он окрасился розовым светом, сверкая, как звезда.

– Да, я понимаю, – откликнулся я. – Это здание сотни лет вдохновляло многих мечтателей из самых разных уголков земли. Не могу поверить, что оно – дело рук одного человека и целой жизни могло хватить на его постройку.

– В этом нет никаких сомнений. Потрясающее произведение искусства, шедевр архитектуры! Мало кто может оставить после себя нечто столь же прекрасное и значительное. Говоря о наследии создателя Тадж-Махала, думал я вовсе не об архитектуре.

Я не совсем понял Джулиана, а он продолжал:

– Позволь поведать тебе историю создания Тадж-Махала.

И Джулиан начал свой рассказ:

– Падишахом империи Великих Моголов в начале 1600-х годов был Шах-Джахан. Свою жену он называл Мумтаз-Махал, что означает «Украшение дворца». Они боготворили друг друга. Но случилась трагедия, и Мумтаз-Махал умерла во время родов своего четырнадцатого ребенка. Согласно легенде, ее последними словами мужу были заверения в вечной любви.

Шах-Джахан был убит горем. После годичного траура, проведенного в затворничестве и отказе от земных наслаждений, он решил посвятить свою жизнь восславлению возлюбленной. Джахан построил на ее могил дворец, который стал воплощением рая на земле. И теперь ежегодно от двух до четырех миллионов человек приезжают посмотреть на то, что Шах-Джахан создал ради любви всей своей жизни.

Не каждый дарит миру нечто подобное Тадж-Махалу, – дополнил свой рассказ Джулиан. – Но даже крошечный вклад может быть ценным.

Он достал из кармана небольшой кусочек пергамента, протянул его мне, и я прочел:

Не бывает лишних людей. Каждый из нас находится здесь не просто так, а с определенной целью – миссией: выстроить прекрасную жизнь для себя и для тех, кого мы любим; быть счастливым и веселиться; стать успешным по собственным меркам, а не по тем, которые общество стремится навязать; а прежде всего, быть значимым. Наполнить жизнь смыслом и пользой. Помогать как можно большему числу людей. Только так можно выбраться из рамок посредственности к высотам экстраординарности. И оказаться лучшим из лучших.

– Мумтаз-Махал имела немалое значение, – тихо сказал Джулиан. – Она оставила более важный след, чем муж. Именно ее любовь сотворила все это. – И Джулиан обвел рукой окружающий пейзаж. – Иногда наш вклад виден миру. Это прорывы в науке, творения искусства, создание успешных компаний, красивые новостройки. Но порой наш вклад нематериален, его сложно измерить. Важно, чтобы мы вносили свою лепту, оставляя что-то после себя.

Теперь я понимал, что ошибался тогда в Седоне. Ведь был недостающий элемент в наборе талисманов. Это наследие – не то, как заработать деньги, и не признание, но то, как повлиять и внести свой вклад, как сделать мир хоть чуточку лучше. Гао Ли понимал это. И моя сестра. И мама с папой.

Находясь здесь, рядом с восхитительным памятником любви, я знал, что буду думать об этом многие годы. Что же станет моим наследием? На что я могу повлиять?

– Талисманы у тебя с собой? – спросил Джулиан.

Вдруг я с удивлением понял, что не очень-то хочу с ними расставаться. И все-таки я поднял рубашку и медленно отвязал мешочек от петли на ремешке. Джулиан улыбнулся:

– Ты успел к ним привязаться, открыв их мудрость.

– Не знаю.

– Думаю, да. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, на удивление хорошо.

– Никакой путаницы часовых поясов? Никакой усталости?

– Ага, – медленно ответил я.

– Если примешь мудрость талисманов и будешь ей следовать, это может изменить твою жизнь. Мудрость спасительна!

– Но кому грозит опасность? Чью жизнь ты пытаешься спасти этими талисманами?

Джулиан посмотрел на меня, но ничего не сказал. И вся правда вдруг обрушилась на меня. Щеки загорелись, и я сказал:

– Вовсе не было опасности, и мою жизнь не нужно спасать.

Джулиан продолжал молча смотреть на меня, словно дожидаясь чего-то. Талисманы все еще оставались в моих руках.

– Я абсолютно здоров, у меня чудесный ребенок… С женой не все гладко, но…

– Джонатан, тебе, как и мне, прекрасно известно: ты влип. Твоя мама понимала это и очень за тебя волновалась. Она потеряла твоего отца, и ей казалось, что тебя она тоже теряет. Она чувствовала, что ты не сможешь найти счастье и удовлетворение, если продолжишь в том же духе. Ты работал ненавидя свою работу; ты разрушал свой брак и почти пропустил детство сына.

– Значит, все эти талисманы – пустышки, и в них нет никакой магической силы?

– Она – в записках, Джонатан, а еще в твоем блокноте. Талисманы лишь помогли привлечь твое внимание. Путешествуя, ты получил возможность усвоить то, что было скрыто и в записках, о чем рассказали тебе мои друзья. Ты был готов к трудной встрече со своими страхами и с риском во имя спасения чьей-то жизни. Но, когда начинал, тебе не хотелось все это делать. Думаю, сейчас ты захотел бы.

– А что же хранители? – спросил я. – Они-то знали, что нет никакой магии в этих вещицах?

Джулиан улыбнулся:

– В этом я не был честен с тобой, Джулиан. Собрав эти амулеты после разговора с твоей мамой несколько месяцев назад, я отправил их своим друзьям. Они все поняли и были рады помочь. Каждый из них мудр по-своему, а для меня они как бы символизировали ту мудрость, о которой говорилось в записках. Я многому у них научился и хотел, чтобы и ты с ними встретился, поговорил. И это был единственный способ, который я мог придумать. Иначе ты бы просто не поехал.

Мне действительно понравились встречи с друзьями Джулиана. Они напомнили мне тех, с кем я уже не смогу встретиться, – с отцом и с Джуаном.

Мы присели на небольшую каменную скамейку, и Джулиан, положив руку мне на плечо, мягко сказал:

– Многое теперь стало ясно, но есть и то, что до сих пор тебя тревожит.

Я не знал, с чего начать. Рассказал Джулиану все о работе с Джуаном в лаборатории и о своем решении уйти оттуда. Я рассказал, как Дэвид и Свен вынуждали его уйти, а я оставался в стороне, не защищая и даже не пытаясь поддержать Джуана. А еще рассказал об аварии.

– Несчастный случай, но ты не уверен? – спросил Джулиан.

– Да… У Джуана случился сердечный приступ. Это известно наверняка. Но когда он произошел? До или после того, как он врезался в ограждение?

Джулиан грустно взглянул на меня, словно знал, что это – не конец истории.

Я посмотрел на камни под ногами, потом на великолепный купол вдалеке.

– За два дня до смерти Джуана я проходил мимо офиса и встретил его. Он был явно чем-то озабочен и буквально врезался в меня, но выражение лица при этом не изменилось. А заговорил он так, словно думал вслух: «Кажется, нет никакого смысла продолжать».

Тогда я подумал, что он говорит об увольнении, и почувствовал постыдное облегчение. По крайней мере мне не пришлось бы каждый день видеть его осунувшееся грустное лицо. Я тогда ничего не сказал Джуану, а он просто прошел мимо меня, не поднимая головы. Но потом…

Слова Джуана разъедали меня изнутри, словно кислота. Были ли они предсказанием аварии? Решил ли он покончить с жизнью, а не с карьерой? Если бы я остановил его, поговорил бы и предложил помощь, поддержку, может, он остался бы жив?

Какое-то время мы с Джулианом сидели молча. Пустота вокруг казалась неестественной после шумных многолюдных улиц Дели и Агры.

Джулиан сложил руки и вытянул ноги. Его кожаные сандалии выглядывали из-под одеяния.

– Я хочу сказать, Джонатан, что всем нам надо, заглянув на пять лет вперед, предсказать, о чем из происходящего сейчас мы больше всего будем сожалеть. И что следует немедленно сделать для того, чтобы избежать именно этого.

Он накрыл мою руку своей:

– Думаю, в этом путешествии ты уже начал действовать. И тебя ждет совсем другое будущее. То, о чем ты говорил сейчас, останется в прошлом. Мы оба прекрасно понимаем: никто не может дать ответ на твои вопросы. И ты должен иметь мужество смириться с этим.

Я надеялся, что ответ Джулиана будет другим, но понял: ждать – дело пустое.

– Джонатан, нельзя двигаться вперед, пока смотришь назад, мы не в силах изменить прошлое.

– Но мне кажется, я должен искупить свою вину.

– Есть только две вещи, которые ты можешь сделать.

Я посмотрел на Джулиана, впервые почувствовав надежду, а он продолжил:

– Во-первых, ты больше никогда не станешь пренебрегать другом и не станешь молчаливым свидетелем жестокости и несправедливости к нему.

Я кивнул.

– Во-вторых, тебе следует простить самого себя. Ты помнишь талисман в виде журавлика?

– Конечно! – ответил я, с нежностью вспоминая Аямэ.

– Помнишь, что говорилось в записке о добром отношении к окружающим и к себе самому? Очень важно прощать других. Но жизненно необходимо прощать и самого себя.

Я знал, что Джулиан прав. Возможно, это сложно, но я должен перестать мучиться сожалениями и двигаться дальше.