Александр Медведев - Тайное учение даосских воинов
В случае, когда я должен был выглядеть слегка «пришибленным» и просить о чем-то собеседника, я опускал энергию в область нижнего дань-тяня,[10] формируя энергетический диск от пупка до корня полового члена. Ли заставлял меня общаться с людьми, навязывая им свою волю и вызывая те или иные эмоции только с помощью перемещения энергии, без обычных для Спокойных трюков, и, к моему удивлению, это срабатывало.
Как-то в перерыве между упражнениями я спросил:
— Ли, ты обучаешь меня такому количеству шпионских уловок. Мне всегда казалось, что шпионаж в первую очередь связан с политикой. Преследует ли клан Спокойных какие-либо политические цели?
— Во-первых, я обучаю тебя средневековому искусству незаметности, а не современной разведке, во-вторых, нет ничего более отвратительного, чем политика, — резко ответил он. — Политика распространяется вовне. Она воздействует на людей, на окружающий мир и всегда связана с духовным, а подчас и с физическим насилием. Клан Спокойных отличается от других кланов, причастных к политике, в первую очередь тем, что его влияние распространяется внутрь, а не наружу. Спокойные заняты своими проблемами, и их образ жизни не приводит ни к духовному, ни к физическому насилию, что сплошь и рядом случается в этом мире, когда политические и экономические интересы объединяются ради достижения могущества и богатства, которые составляют две стороны одной монеты. Ряди этих целей жертвуют не только чужими, но и своими жизнями. Это не отвечает традициям воинов жизни.
— Мне кажется, в этом мире клан не может существовать, замкнувшись на себе, не распространяя своего влияния наружу, — возразил я. — Для нормальной жизни членам клана необходимы деньги и свобода, а свобода — почти синоним власти. Ты говорил мне, что Спокойные умеют зарабатывать деньги, и я сам убедился, сколь совершенно их воинское искусство. Может ли такой могучий клан быть в стороне от всего внешнего? Насколько мне известно, все более или менее сильные тайные кланы за рубежом рано или поздно перерождаются в мафию.
— Ты путаешь цели и средства. Для мафиозных кланов цель — это богатство и власть, а учение, доктрины и традиции — лишь средство удержать и приумножить власть и богатство. Все зависит от идей, которые заложены в основу учения клана.
— Ли, но ты же сам говорил, что любые идеи, любое учение можно трактовать так, что оно будет использоваться в угоду обогащения и усиления власти группы людей, его проповедующих.
— Это верно. Но воины жизни не извращают своих идей. Они могли бы стать одной из могущественнейших организаций, если бы деньги или власть стали их целью, но их цель — счастье, свобода, самосовершенствование и бессмертие, и свою силу они используют только для ответа на агрессию, и тут в ход идут все средства. Главное для клана Спокойных — проблема людей. Тут, как говорится, «кадры решают все». Мы отбираем людей, имеющих светлые помыслы и добрую душу. Не думай, что мне легко было найти и выбрать тебя, европейца, вместо того чтобы воспользоваться сотнями других желающих стать моими учениками.
Вопрос, почему Ли сделал меня своим учеником, все время не давал мне покоя, несмотря на его сказку об оплате сыном долга отца. Я подумал, что, может быть, теперь сумею получить ответ на это, и спросил:
— Ли, по каким критериям Спокойные отбирают учеников? По каким критериям ты выбрал меня?
— Таких критериев очень много. Учитель должен хотеть учить ученика, а ученик должен хотеть учиться. Только тогда жажда Учителя и ученика будет удовлетворена. Но еще более важно, чтобы ученик хотел учиться именно тому, чему его хочет научить Учитель, потому что одно и то же знание можно получать с разными целями и использовать его по-разному. Кроме того, ученик должен контролироваться Учителем. Учитель должен знать об ученике больше, чем о самом себе, в том числе и о его внутренних возможностях, жаждах и пристрастиях. Таким образом. Учитель будет охранен от предательства ученика, от его ошибок и, в случае чего, сможет обезопасить клан от последствий действий ученика, сняв таким образом с себя ответственность за неудачу. За учеником надо наблюдать, как за врагом, и уметь нейтрализовать любые его осознанные или неосознанные нежелательные для клана поступки.
От подобной откровенности мне стало как-то не по себе.
— Ли, неужели к ученику действительно надо относиться как к врагу?
— Да, до тех пор, пока он не стал тебе сыном.
— А как ты относишься ко мне — как к сыну или как к врагу?
— Ты задаешь слишком много вопросов. Это слишком интимный вопрос, чтобы на него было легко ответить. Подожди, придет время и ты узнаешь, что ты значишь для меня и что я значу для тебя.
— Ты очень много для меня значишь, — сказал я.
— Ты так думаешь, но ты даже представить себе не можешь, как много я значу для тебя на самом деле, — Ли улыбнулся весьма двусмысленно, и я не смог понять, какой подтекст он вкладывает в эту фразу, но мне очень хотелось, чтобы этот подтекст был благоприятным для меня.
— Ученик, — продолжал Ли, — должен подходить под учение как ножны под клинок, для которого они созданы. Ученик представляет собой форму, которую можно заполнить, но которую крайне трудно изменить. Есть ученики, имеющие форму воина, отшельника, знахаря или Хранителя знания. Хранителя знания отыскать труднее всего. Принцип духовного ненасилия заключается в том, чтобы заполнить форму ученика тем, что он сам желает получить и к чему он предназначен, делая это так, чтобы ученик, получив знания, не мог принести вреда ни себе, ни окружающим.
— О каком вреде ты говоришь?
— Это глупый вопрос. Подумай, и ты сам сможешь на него ответить.
— Я не так выразился. Меня интересует, как ученик может принести вред клану. Я, например, из всех членов клана Спокойных знаю только тебя, но мне неизвестно даже, где ты живешь и как можно тебя отыскать. Ты всегда находишь меня сам. Как же я могу причинить вред клану?
— Видишь, как плохо, когда твои мысли опережают слова, когда ты думаешь об одном, а спрашиваешь о другом. Но, по правде говоря, твой второй вопрос еще глупее, чем первый. Надеюсь, ты не ждешь, что я буду учить тебя, как можно принести вред клану?
Глядя на мое лицо. Ли расхохотался.
— Ладно, не будем об этом говорить. А как мне выбирать учеников для себя, если возникнет такая необходимость?
— Ты научишься этому после того, как мы пройдем основной курс обучения.
— Тогда давай еще немного поговорим о политике. Неужели клан Спокойных ни разу за все время своего существования не вмешивался в политические интриги?
— Я понимаю, почему тебя так заботит политика. То, что тебя беспокоит на самом деле, — это твое будущее. Ты хочешь стать офицером КГБ и поэтому в глубине души ты тревожишься о своей карьере, боясь, что политические взгляды клана Спокойных разрушат твои мечты. Запомни, что воины жизни никогда не вмешиваются в политику, не участвуют в политической деятельности. Это учение ради учения, оно направлено лишь на сохранение и выживание людей, которые выходят за рамки человеческого бытия. Оно направлено на гармоничное развитие личностей, которые умеют управлять жизнью и учат других управлять жизнью.
Естественно, что клан будет себя защищать. Естественно, что люди, познавшие «Вкус плода с дерева жизни», не захотят с ним расстаться, но они будут действовать только в случае, если агрессия общества будет направлена непосредственно на них, только ради того, чтобы спасти свою жизнь. Точно так же любой член клана должен уметь защищаться и выживать. Еще рано говорить о целях клана, о смысле постижения знаний, но когда-нибудь ты об этом узнаешь.
Могу сказать тебе только одно, — если когда-нибудь ты изберешь карьеру офицера госбезопасности, знания Спокойных не только не помешают тебе, но и не раз пригодятся. Не нужно мечтать о том, чего ты не знаешь, и бояться того, что еще не случилось. То, что ты уже имеешь, имеют немногие, и даже эта маленькая толика знаний изменяет тебя, заставляя по-другому относиться к себе, к миру и к общественным ценностям. То, что ты умеешь, никогда не покинет тебя, потому что ты сам этого не захочешь.
Глава VIII
Как-то вечером после тренировки мы с Ли пошли на набережную, и он предложил мне посидеть на скамейке. В этой день я с ребятами в институте разучивал карточные фокусы, и в кармане у меня осталась колода карт. Как-то незаметно разговор перешел на карточные игры, фокусы, трюки с передергиванием. Я продемонстрировал несколько фокусов Ли, рассказал ему о других, которые я когда-то видел, но не знал, как они выполняются. Я восхищался ловкостью пальцев фокусников и профессиональных шулеров и сказал, что было бы неплохо этому научиться. Потом я спросил Ли, знает ли он какие-нибудь карточные фокусы.
С загадочным выражением лица и почему-то без своей обычной ехидной ухмылки Ли сказал:
