Бхагаван Раджниш - Новая алмазная сутра
Полет занимал шесть часов. Я видела в телевизионных новостях, как его эскортировали к ступенькам тюремного самолета.
Даже, несмотря на то, что его руки и ноги были в цепях, он двигался с такой грацией, с какой может двигаться только человек осознавания. То, как он двигался, разбило мое сердце.
Нам разрешили сказать ему "до свидания" через решетку камеры. Мукти, Нирупа и я подошли, протянули руки через решетку и заплакали. Он встал с металлической койки, подошел к нам и, держа наши руки, сказал: "Идите. Не нужно волноваться. Я скоро выйду. Все будет в порядке. Идите счастливыми".
Ожидая в офисе в тюрьме освобождения, я смотрела Ошо по телевизору и слышала, как один полицейский сказал: "Этот человек действительно что-то. Независимо от того, что с ним происходит, он остается расслабленным и полным мира".
Я хотела сказать всему миру, что здесь Мастер, арестованный и обвиненный в фальшивых преступлениях, оскорбленный американской юридической системой, физически страдающий, которого тащат через Штаты под дулом пистолета, и он говорит нам "идите счастливо". Неужели они не могут увидеть из этого маленького предложения, какой он человек?
Моя энергия совершила поворот, я прекратила плакать и посмотрела на него.
Счастье имеет силу, и счастье - это его послание. "Я пойду счастливая, и я буду сильная", - поклялась я себе. Я нашла внутреннюю силу, но мое счастье было поверхностным. Это было как повязка после хирургической операции на сердце.
•••Мы все вернулись в Раджнишпурам и оставили Ошо в руках людей, которые планировали убить его. Путешествие из Северной Каролины в Портленд, которое должно было занять шесть часов, заняло семь дней, и Ошо был в четырех разных тюрьмах. Во время его заточения его облучили радиацией, и он был отравлен ядом таллием.
[* См. книгу Джулиет Формен "Двенадцать дней, которые потрясли мир" и книгу Макса Бречера "Путь к Америке"]
•••Мы ждали в Раджнишпураме бесконечно долго. 6 ноября об Ошо ничего не было слышно с вечера 4 ноября, когда было сказано, что он приземлился в Оклахоме.
Путешествие должно было занять только шесть часов, а было уже три дня с тех пор, как он покинул Шарлотту.
Тюремные власти не открывали, где он находится, и потребовалось много крика Вивек, чтобы начать поиски. Билл Дейл, который так заботился о нас в Шарлотте как наш адвокат и который с такой любовью работал с Ошо, вылетел в Оклахому.
Ошо был найден после того, как он дважды переводился в разные тюрьмы, и его принудили подписаться фальшивым именем Давид Вашингтон. Это было сделано совершенно очевидно для того, чтобы в тюремных записях невозможно было обнаружить следы Бхагвана Шри Раджниша, если с ним что-нибудь "случится". Ошо прибыл в Портленд через двенадцать дней после ареста, и ему разрешено было выйти под залог.
Следующие несколько дней Ошо отдыхал и спал двадцать часов в сутки. Во вторник 12 ноября должно было состояться слушание дела в суде. Предыдущей ночью мне сказали, что после слушания дела в суде Ошо уедет из Америки в Индию.
Лакшми, которая теперь снова была на сцене, не была в коммуне четыре года, и я присутствовала на встрече Ошо с ней, когда она говорила ему о месте, которое она нашла в Гималаях, где может быть начата новая коммуна. Она рассказывала ему о потрясающей реке с островом посередине. "Там, - сказал Ошо, - мы построим новый Будда Холл". Она сказала, что там много маленьких бунгало и большой дом для Ошо и добавила, что она не видит трудностей в получении разрешения на большое строительство.
Ошо был готов начать все сначала. Несмотря на то, что его предали некоторые из его санньясинов, и несмотря на плохое здоровье, его работа должна была продолжаться. Я была изумлена тотальным энтузиазмом, с которым он обсуждал детали нашей новой коммуны.
Я упаковала, по крайней мере, двадцать больших сундуков, так как мне казалось, что если мы будем на высоте нескольких миль в Гималаях, то откуда мы будем получать теплую одежду, туалетные принадлежности, еду и так далее, и поэтому я хотела взять как можно больше одежды Ошо. Комната для шитья может быть, не будет работать долгое время.
На следующий день Вивек и Деварадж уехали раньше Ошо, оставив меня сопровождать его в Портленд. Я чувствовала боль расставания с коммуной, даже, несмотря на то, что, если верить Лакшми, мы скоро будем все вместе. Но все равно боль была.
Когда мы упаковывали вещи в комнате Ошо, он достал статую Шивы, о которой он говорил много раз в дискурсах, и сказал: "Отдайте это в коммуну, они могут продать ее". Затем подошел через комнату к своей статуе Будды, которую он так любил, и сказал то же самое. Я, заикаясь, сказала: "О, нет! Пожалуйста, только не ее, ты любишь ее так сильно", - но он настаивал. Потом он сказал, что когда его часы вернутся от федеральных агентов, их нужно положить на подиум в медитационном зале, чтобы каждый мог видеть их. И он просил сказать его людям:
"Эти часы будут вашей платой за билет на самолет в Индию".
Мы не знали и даже не могли представить, что правительство украдет все его часы.
Когда мы были арестованы в Шарлотте, все наше имущество было конфисковано.
Некоторые вещи были возвращены после легальной битвы год спустя, но они оставили у себя часы Ошо. Это чистое пиратство.
Я сказала "до свидания" моим друзьям, вышла наружу и пошла и поклонилась "моей" горе, под которой я спала, на которую я забиралась и просто сидела и смотрела последние четыре года. Затем я позвала Авеша в гараж, чтобы он вывел машину, так же, как я это делала много раз раньше. Авеш вел, а я сидела сзади вместе с Ошо.
От Пруда Басе через Раджниш Мандир и дальше вниз к Раджнишпураму и до аэропорта стояли люди. Люди, одетые в красное, играющие на музыкальных инструментах, поющие, танцующие, махающие "до свидания" своему Мастеру. Лица! Лица! Музыканты следовали за машиной всю дорогу в аэропорт, некоторые бежали весь путь, неся свои бразильские барабаны. Я видела лица людей, которые годы назад были скучными, а сейчас трансформированными сияющими живыми лицами.
Ошо сидел и приветствовал намасте своих людей в последний раз в Раджнишпураме. Я окостенела от боли, но не позволяла себе распускаться. Было не время для эмоционального выброса. Я должна была заботиться об Ошо, и я сказала себе: "Позже я поплачу, но не сейчас".
Мы доехали до маленького самолета на посадочной полосе, и Ошо повернулся на ступеньках, чтобы помахать всем. Взлетная полоса была полна людей: оптимистические, сияющие лица, играющие музыку, устроившие своему Мастеру действительно хорошее прощание. Я кинула один последний взгляд из маленького окна, когда самолет отрывался от земли, и посмотрела на Ошо, который сидел молча, оставляя позади своих людей, свою мечту.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
РАСПЯТИЕ ПО-АМЕРИКАНСКИ.
СТАНОВИЛОСЬ ТЕМНО, когда мы ехали по вымокшим от дождя улицам Портленда днем в середине ноября. Эскорт полиции размером с президентскую кавалькаду окружал роллс-ройс. Было, по крайней мере, пятьдесят полицейских, выглядевших огромными, в блестящей черной одежде, с лицами, закрытыми шлемами и очками, мчащихся на мощных харлей-дэвидсонах.
Все дороги контролировались на каждом перекрестке, и мотоциклы делали впечатляющие хореографические маневры, когда двое на каждой стороне машины плавно заменялись другими двумя - они ехали внутри уличного движения как каскадеры.
Среди фанфар, сирен и окруженный гигантскими телохранителями, Ошо вышел из машины, не затронутый, как обычно, тем, что происходило снаружи, и мягко вплыл в комнату суда, сопровождаемый шестью или восьмью полицейскими в гражданском. Я вышла с другой стороны машины и вступила в хаос: орды толкающихся людей, пресса и тележурналисты.
Мне не разрешили последовать за Ошо в ту же самую дверь, и мгновение я стояла, наблюдая, как он исчезает в море серых и черных костюмов, которые заполнили коридор здания суда. Я протолкалась сквозь толпу и нашла другой вход, и после разных препирательств я сидела рядом с Ошо в комнате суда.
Ошо сидел расслабленный и спокойный, наблюдая за драмой сверху. Позже Ошо говорил: "Правительство шантажировало моих адвокатов. Обычно такого никогда не бывает, что правительство берет на себя инициативу в переговорах; но прямо перед моим судебным процессом они вызвали моих адвокатов для переговоров и делали разные намеки... Они ясно сказали, что: "У нас нет никаких свидетельств, никаких доказательств: мы знаем это, и вы это знаете, что если вы будете продолжать дело, вы выиграете. Но мы хотим, чтобы было ясно, что правительству не понравится, если его победит индивидуум; мы не позволим индивидууму выиграть дело. Дело может продолжаться двадцать лет, и Бхагван останется в тюрьме. И всегда есть риск для жизни Бхагвана, это вы должны понимать очень ясно".
