Владимир Файнберг - Все детали этого путешествия
Белый с розовыми цветами термос стоял на самом верху.
Я распахнул дверь, прошёл к прилавку, за которым скучала продавщица. Ни на прилавке, ни на полках за её спиной термосов больше не было.
Продавщица никак не могла меня понять. Я выманил её из-за стойки на улицу.
Наконец, сообразив, что нужно, она вошла в магазин, кого-то позвала.
Из глубины помещения появился невзрачный человек в сером свитере, что-то спросил по-английски.
— Термос! Термос! — повторил я, указывая на витрину. — Хочу купить этот термос.
— Вы русский?! Откуда вы?
— Москва, — ответил я, даже не сообразив в первый момент того, что хозяин магазина говорит на моём родном языке.
— Обождите, пожалуйста.
Через минуту хозяин вернулся со стремянкой и отвёрткой. Он влез на лесенку и стал развинчивать стекла витрины.
— А сколько стоит? Хау мач? — мне было неловко, что наделал столько хлопот.
Хозяин ничего не отвечал.
Когда он слез со стремянки и протянул термос, я повторил вопрос:
— Сколько стоит?
Хозяин пристально смотрел на меня снизу вверх, закусив губу.
— Откуда вы знаете русский язык? — спросил я.
— Я тоже из России, — глухо ответил хозяин. Он взял у продавщицы фирменную коробку, упаковал в неё термос. — Куда направляетесь?
— В Гизу. Отель «Фараоны».
— Позвольте, я вас немного провожу?
Мы вышли на улицу.
— Я из Запорожья. Араб по национальности. Выехал сюда в шестьдесят втором году, с тех пор все мои близкие — жена, сын — все умерли. Не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Так, кажется, говорят в России?.. Мне было тридцать лет, когда уехал. Теперь одинокий старик.
— Выходит, вам ещё нет шестидесяти?
— Ну и что? Прожил бессмысленную жизнь.
— Вы тут не прижились?
— Нет. Не прижился. Не только в этом дело. Знаете, не о том мечтал в юности. Хотел быть астрономом, проникнуть в тайны Вселенной. Сам телескоп сделал из линз и фотоаппарата... А теперь содержу эту лавку. Не дай вам Бог, как говорят в России, такую судьбу.
Дошли до моста через Нил, за которым была Гиза. Араб отдал мне коробку с термосом, сказал:
— Пусть это будет на память.
— Послушайте, неловко брать этот подарок. Тем более, нечем отдарить.
— Не изменяйте себе. Стремитесь, куда влекло с юности. Вы мне подарили встречу... Что может быть дороже?
Простившись с ним, я шёл через мосты. Небо над Каиром сияло.
«Как бы там ни было, что бы ни решилось с рукописью, нужно немедленно браться за новое дело, — думал я. — Есть люди, которые меня поймут. Прав батюшка, главное — написать. Пока не поздно. Пока калейдоскоп кавказской командировки, так засверкавший во время этой турпоездки, свеж в голове. Пока все детали этого путешествия складываются в картину жизни. Ничего не стану придумывать, приукрашивать. Пусть это будет документальное повествование. Лайнеру, чтобы взмыть в небо, нужно разбежаться по земле, по взлётной полосе аэродрома».
По дороге к отелю зашёл в несколько лавочек, купил на оставшиеся деньги кусок хорошего туалетного мыла, зубные щётки. И несколько авторучек для будущей работы.
Выйдя из лифта и подходя с покупками к своему номеру, я рассчитывал хоть немного отдохнуть. Дверь 804-го номера была открыта. Он был набит народом. На постели лежал Саша Петров. Стонал.
Я свалил покупки на свою кровать. Сбросил плащ.
— Что происходит?
Присутствующие затараторили, перебивая друг друга. Ясность внесли Сергей Петрович и Наталья Георгиевна. Выяснилось, что они с Сашей после пробега по базару и магазинам оказались в отеле «Шератон», зашли там в бар, потом поднялись на крышу. Саша по обыкновению много фотографировал, не заметил какой-то ступени, упал, сильно подвернул правую ногу.
— Ну-ка, отойдите от постели! — Я склонился над больным, осмотрел вспухшую лодыжку. — Что ж вы не наложили компресс? Нужно было взять полотенце, намочить холодной водой.
— Да мы только вошли. Привезли его на такси, — оправдывался Сергей Петрович. — Какое из полотенец Сашино?
— Теперь уже поздно. — Я опустился на колени, простёр ладони над опухшей лодыжкой и скомандовал: — А сейчас все, все, кто находится в комнате, устремите мысли на мои руки, помогайте! Да спадёт опухоль, да исчезнет боль! Саша будет здоров.
«Пусть подключаются! — думал я. — Хватит играть с ними в прятки! Пусть убедятся наглядно, на собственном опыте!»
Был рад тому, что изменил решению не раскрываться перед этими людьми, полностью стал самим собой.
— Имейте в виду, — говорил я, продолжая держать руки с растопыренными пальцами над опухолью, — здесь, в Египте, когда фараон заболевал, жрецы собирали тысячи людей вокруг дворца, они брались за руки, образовывали цепь, молили своих богов. Фараон выздоравливал! И вы беритесь за руки, немедленно. Не я — вы будете его лечить! Беритесь за руки, концентрируйте свою мысль на его лодыжке, представляйте её такой же здоровой, как левая!
Стоя полукругом у постели, робко, как дети, они наконец взяли друг друга за руки...
— Смелее! Подумайте о том, что Земля, все планеты, кружась вокруг себя и вокруг Солнца, одновременно со сказочной скоростью куда-то летят... Каждую секунду мы попадаем в новые пространства Вселенной. Где никто ещё никогда не бывал! Откройтесь этой школьной истине, и вы немедленно ощутите энергию Космоса, направляйте её сюда взглядом, мыслью! Изольда, не бойтесь. И у вас все получится, все!
Туристы стояли, окаменев. Опухоль исчезала у них на глазах.
— Саша! Что вы лежите, как мумия? Нельзя быть таким мнительным. Сядьте, взгляните на свою лодыжку!
Я поднялся с колен, отряхнул брюки.
Когда Саша Петров сел, а затем встал и заявил, что не чувствует никакой боли, на меня обрушился град вопросов.
Вопросы были наивные, порой глуповатые, но я помнил, что в своё время и сам прошёл эту, может быть, самую трудную стадию — ломки коросты обыденного мышления.
Терпеливо отвечал. Казалось, физически слышал скрип отворяемой ржавой незапертой двери...
После обеда нас повезли на самую последнюю и долгожданную экскурсию. Опять за окном тянулась пустыня. А впереди в её бескрайнем море косыми парусами показались пирамиды.
Особое волнение охватило меня. Они приближались, как старые знакомые.
Шел третий или четвёртый год обучения в лаборатории парапсихологии, когда Йовайша завёл однажды вечером в свой кабинет, указал на остов пирамиды, сделанный из толстой медной проволоки. Остов стоял на столе, небольшой, всего сантиметров тридцать в высоту. Рядом лежал конвертик, в котором, как оказалось, находились семена пшеницы.
— Мне хочется, чтобы вы занялись одним исследованием, — сказал Йовайша. — Сейчас на западе с ума сходят по поводу таинственных свойств пирамид. Якобы внутри таких вот макетов самозатачиваются затупленные бритвенные лезвия, лучше растут цветы. Один дотошный профессор соорудил большую пирамиду из стекла, спал в ней и утверждает, что у него полностью восстановилась память, исчезли болезни... Короче говоря, я заказал крохотный макет, максимально точно воспроизводящий пропорции пирамиды Хеопса. Вы увозите его домой и ставите серию опытов. Если они получатся, воспроизведём их здесь, в лаборатории. Методика проста. Вот семена пшеницы и две чашечки Петри. В каждую из них вы отсчитываете, скажем, по пятьдесят зёрен, смачиваете. Одну ставите внутрь макета пирамиды, другая — контрольная. Пусть она стоит рядом, чтобы была точно такая же температура. Имейте в виду, очевидно, играет роль высота. Пишут, что наиболее активная внутренняя зона расположена на одной трети от основания. Значит, под чашечку нужно будет подложить что-нибудь нейтральное, не металлическое, хотя бы коробок-другой спичек.
— Но ведь это даже не пирамида, а только её проволочные очертания! — Я был абсолютно убеждён в бессмысленности подобного опыта, не хотел тратить на него время.
— Только не вздумайте облучать семена своей энергией, — как ни в чём не бывало продолжал Йовайша. — Когда первые семена прорастут, вы должны подсчитать и зафиксировать на бумаге точное количество проростков в опытной и контрольной чашечках. О результате расскажите мне.
— Игорь Михайлович, а почему бы вам самому не поставить этот опыт?
— Уже поставил. И хочу сравнить свой вывод с вашим. Поручаю это дело вам, потому что вы честный человек, не станете подгонять результат к тому, что желаемо. Не так ли?
Я кивнул. Хотя ужасно не хотелось браться за это, казалось, пустопорожнее занятие.
Каково же было моё изумление, когда через неделю почти вся пшеница, находившаяся в чашечке под макетом, дружно взошла. А в контрольной проклюнулось лишь несколько семян.
И вот пирамиды — одно из семи чудес света — были рядом.
— Тем, у кого повышенное давление, гипертония, не советую спускаться в пирамиду Хеопса, — сказала Магда. — Заболит голова, бывали несчастные случаи. Кто решился, идите за мной.
