Элдерсон Дуг - Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли
Некоторые активисты утверждали, что резервация нуждается в плане Марша$лла, чтобы выйти из этого чудовищного положения. По данным на 2002 год здесь была самая низкая продолжительность жизни во всем Западном полушарии (не считая Гаити) — люди редко доживали до пятидесяти лет. Уровень детской смертности был вдвое выше, чем в среднем по стране. Около половины детей живут здесь за чертой бедности, а половина жилого фонда просто непригодна для жилья. Двое из трех учеников бросают школу. Традиция еще как-то сдерживает разрушительные тенденции, но помощь извне сейчас необходима как никогда. Организации вроде «Друзей резервации Пайн Ридж» помогают донести до широкой общественности проблемы людей и собирают денежные средства в их пользу.
На следующее утро Шорти показал нам яркую жилетку из грубой джинсы.
— Моя внучка сшила ее для меня, когда ей было всего тринадцать! — сказал он с дрожью в голосе. — Она — моя гордость. В нашей культуре принято отдавать другим все, к чему начинаешь сильно привыкать. — С едва заметной улыбкой он протянул жилетку мне. У меня не было слов.
По иронии судьбы, на мне в тот момент была вязаная жилетка, которую два года назад мне подарил Медвежье Сердце. «Держи, она теперь твоя, — сказал он тогда. — Когда-нибудь ты можешь отдать ее кому-то — решать тебе. Ты ничего никому не должен». С тех пор я бережно хранил ее. Но то, что я хранил в своем сердце, ни в какое сравнение не шло с предметами материального мира. Шорти хотя и не ждал, что в ответ я тоже подарю ему что-нибудь, но был рад, когда я протянул ему свою жилетку. Он подарил мне не просто красивую материю с изящным бисерным плетением — он подарил мне ценный урок.
Днем наша группа шла по той же дороге, ведущей к Вундед-Ни, по которой я и двое других «скаутов» ехали вчера. Стоящий на обочине индеец сделал приветственный жест рукой.
— Вон тот утес — он священный, — сказал он, указав морщинистой рукой в сторону холма с редкой, едва заметной растительностью. — Шаманы ходят туда молиться. Они делают это издавна. Можно исцелиться только приложив руки к камню утеса.
С его разрешения четверо из нас отправились на холм — им как раз была нужна помощь. Когда индеец племени лакота говорит такое, ты не можешь принять его слова легкомысленно. Вскоре эти четверо вернулись с хорошими новостями.
— У меня месяцами болела спина, но теперь все прошло! — в радостном изумлении восклицал Койот. — А у Лесли спала опухоль горла.
Я слушал их без всякого скептицизма — раньше мне уже приходилось наблюдать подобные чудеса. Учитывая многовековой опыт процветания местных жителей, что продолжалось, пока европейцы не завезли свои болезни на континент, имеет смысл кое-чему научиться у них. До сих пор многие из нас еще «дети» в сравнении с ними.
В Пайн Ридж — крупнейшем городе резервации — мы остановились у бакалейного магазина. Там ко мне подошел пьяный индеец и попросил денег. Я дал ему немного мелочи, и он расплакался: «Я четыре ночи спал в стогу сена», — сказал он. Вокруг столпились другие индейцы и стали расспрашивать нас о всякой всячине. Они были вполне мирно настроены, но, пожалуй, только присутствие все это время рядом Шорти придавало мне спокойствия. Мы были, словно рыбки в аквариуме. Особый интерес вызывали фанерные панели, приделанные к нашему фургону. С одного борта на мир смотрел орел, обрамленный радугой, а с другой можно было увидеть карту нашего маршрута. Примерно через каждые сто миль мы рисовали на карте новые точки, отмечая пройденный путь. Страна индейцев лакота была тем местом, где я надеялся задержаться.
Вечером мы ужинали с Леолой и другими местными в Вундед-Ни. Этот теплый прием ничем не напомнил об оккупации города силами АИДа, не говоря уже о кровавой бойне, случившейся здесь около сотни лет назад. Согласно легенде, в 1890 году вождь племени лакота по имени Большая Нога отправился со своими людьми из резервации в Вундед-Ни, чтобы принять участие в Танце призраков. Они танцевали и молились за возвращение своих земель и за души погибших воинов. Вскоре пришли солдаты. Началась драка. Солдаты открыли огонь по безоружным людям, они стреляли по женщинам и детям. Недалеко от нашего лагеря находится захоронение — около двухсот человек стали тогда жертвами. Теперь я мог понять, почему они так внимательно на нас смотрят. Ночью я чувствовал, как танцуют их души. Мне не удалось заснуть.
Иногда сложно воспринимать историю эмоционально, особенно если часть ее находится на духовном уровне. Вероятно, как раз духовная сфера в первую очередь нуждается в исцелении ран, нанесенных во времена конфликтов. Нужно мирное разрешение этой глубокой проблемы. Не удивительно, что многие потомки Большой Ноги все еще пребывают в смятении и не знают покоя.
Почти сразу после восхода Леола отвела нас на сосновый холм к западу от нашего лагеря. Наши ноги были мокры от росы, обильно выпавшей на утреннюю траву. Но нам было все равно. Утро было удивительным. Прохладный ветер щекотал макушки деревьев и те мелодично шелестели в ответ. Щебетание луговых птиц наполняло воздух. Краснохвостый ястреб величественно парил в небе над нашими головами. Взбираясь на вершину холма, мы шли на его пронзительный крик.
Нас встретил шаман, его звали Зак. Он был здоровый, как медведь. Его длинные седые распущенные волосы поблескивали в свете утреннего солнца. Шаман не говорил по-английски, но приветствовал нас теплой улыбкой.
Когда я осматривал полупустой дом Зака, мне в голову пришла мысль: шаманы и целители в индейской культуре получали вознаграждение за свои услуги, но оно было, скорее, нематериальным. Я бы не хотел жить в его ветхой лачуге в условиях здешней зимы. Во дворе лежали груды автомобильного металлолома. По лужайке бродили куры под зорким оком лежавших в тени котов. Летняя трава выросла высокой, и в образе ее было что-то очень дикое.
Мы стояли молча у костра, огонь которого согревал камни для предстоящей парной церемонии. Интересно, отличается ли эта церемония у племени лакота от других? До сих пор я не присутствовал на двух одинаковых церемониях. Все они были уникальны и неповторимы.
Зак впустил нас в парную. Первый заход. Шорти закидывал внутрь кроваво-красные, дышащие жаром камни. Дверцу закрыли. Старик прочистил горло и начал произносить молитвы и петь на языке лакота. Мы сидели в темноте, слушая свое дыхание и пение птиц. Зак поливал камни водой, и в ответ они дышали на нас раскаленным паром. Я не знал, нужно ли и можно ли что-то говорить. Возможно, сначала нужно было дать выговориться камням.
Наконец, Зак заговорил. Шорти переводил его слова для нас. «Старый вождь, которого мы давно не видели, пришел, чтобы пройти с вами до конца, — начал Зак. — Не бойтесь. Не сходите с дороги, и тогда дойдете до цели. Вам предстоит пройти через многие тернии, но оставайтесь сосредоточенными. Не бойтесь грома, ибо он с вами. Вы увидите то, во что никогда бы не поверили. Я это знаю. Ночью я прихожу в обличье койота».
Старик говорил медленно и свободно, а в словах его звучали величие и уверенность. Мы курили трубку и вместе купались в лучах рассветного солнца. Эта церемония оказалась самой скоротечной, но при этом самой фундаментальной и значительной из всех, на которых я присутствовал.
Затем в парную вошли женщины нашей группы. Они там провели времени не больше, чем мы. В лагерь мы вернулись молча, не проронив ни слова. Утро казалось нам красивым и чистым, как никогда. Взявшись за руки, все участники шествия встали в круг и молились за этих людей и их землю. Женщины пережили то же, что и мы. В них красноречивые в своей простоте слова Зака вызвали не меньший благоговейный трепет.
Вообще, вожди прошлого были известны как раз своим даром внушать в людей уверенность и вдохновение. Зак полностью соответствовал этой роли. Теперь происходило что-то действительно новое — духовный обмен между культурами. И мы гордились, что стали непосредственными участниками этого процесса.
Шорти решил показать нам страну лакота. Он говорил о традициях своего племени, особенно о Солнечном танце:
— Разница между нашей религией и христианством лишь в том, что мы общаемся напрямую с Великим Духом, в то время как христиане обращаются к нему через Христа. В основе же своей религии похожи. Мы тоже верим в страдание, хотя христиане позволяют Христу страдать за себя, а мы стремимся своим страданием освободить от него других.
Они не смогли бы построить крест, большой настолько, чтобы его хватило на каждого из нас. Но у нас есть Солнечный танец, во время которого мы пронзаем свое тело костью или деревянным колышком и привязываем себя ремнем к шесту. Мы готовимся к этому событию в течение всего года, каждый месяц соблюдаем двухдневный пост. А во время танца мы соблюдаем строгий пост в течение восьми дней. На восьмой день мы проливаем свою кровь.
Вокруг главного шеста стоят двадцать восемь других, образуя круг. Каждый из них символизирует лекарственное снадобье, или компонент, необходимый нам для жизни. Мы называем снадобьем все, что нам нужно, чтобы жить. У нас для всего есть символы. Синий цвет, например, олицетворяет небо и всех летающих тварей, а также воду и всех тварей плавающих. Фиолетовый символизирует насекомых — они тоже важны — ну и так далее.
