Уолтер Эванс-Вентц - Великий йог Тибета Миларепа
Я сложил их в груду перед ламой Нгогпа и обратился к нему с такими словами: «О почтенный учитель! Я пришел сюда в надежде получить Святое Учение, но меня заставили насобирать кучу грехов. Сжалься над этим ужасным грешником!» И я залился горькими слезами[109]. На это лама ответил: «Не отчаивайся. Тебе незачем страшиться. Мы, последователи Наропы и Майтри[110], владеем теми Истинами, которые могут моментально спасти величайшего из грешников, как один камень, брошенный из пращи, может вспугнуть одновременно сотню птиц. Все существа: и эти птицы, и животные, убитые сейчас этим градом, — родятся снова, чтобы стать твоими ближайшими учениками, когда ты достигнешь состояния Будды[111]. А пока это время не наступило, я сделаю все возможное, чтобы оградить их от падения в ад или перехода в другие, более низкие состояния. Поэтому не горюй. Но если ты все еще сомневаешься, позволь мне доказать справедливость моих слов». Несколько минут он сидел молча с закрытыми глазами, а затем щелкнул пальцами. Моментально все мертвые птицы и крысы, которых я принес, ожили и отправились в свои гнезда и норы. Я тогда понял, что сам лама был Буддой. Как замечательно! Как благостно! Пусть и многим другим существам выпадет возможность умереть такой смертью. После этого я был посвящен в Мандалу (ритуал) Гайпа-Дордже. Я нашел пещеру, обращенную на юг, из которой мог видеть жилище моего гуру, и, потрудившись немного, чтобы сделать пещеру пригодной для пребывания в ней, заложил вход в нее, оставив только небольшое отверстие сбоку для передачи пищи и воды[112].
Мой гуру объяснил мне методы медитации, и я усердствовал в их применении. Однако, несмотря на старания гуру и усердие с моей стороны, я не обнаружил никакого сдвига, так как не имел на то благословения Марпы.
Однажды мой гуру пришел и спросил меня, испытывал ли я то-то и то-то. Я ответил, что не испытывал ничего (подобного этому). «Как так? — спросил он. — На этом пути развития психических сил не должно быть и никогда не было такого случая, чтобы не произошло сдвига за очень короткий период, при условии, что нет преграды на пути. Что же тебе мешает? Не может быть, чтобы наш главный гуру не дал согласия на твое посвящение, так как в противном случае он бы не прислал дары и письмо. Продолжай медитировать!» Я был несколько встревожен этим посещением и даже на мгновение помыслил признаться в обмане, но мне недоставало смелости это сделать. Теперь больше, чем когда-либо, я сознавал, что должен подчиниться моему главному гуру ламе Марпе. Но в то же время я не прекращал усердно медитировать.
Тем временем лама закончил строительство дома для своего сына и написал ламе Нгогпа прислать ему для украшения дома ветки[113]. В письме говорилось, что, когда будет закончено строительство шпилей и карниза, лама Нгогпа должен прибыть сам, чтобы принять участие в церемонии освящения дома и праздновании совершеннолетия Додай-Бума, сына Марпы[114]. Далее Марпа писал, что знает, где я нахожусь, причем я был назван им «плохим человеком», и он просил ламу Нгогпа привести меня с собой.
Лама подошел к отверстию моей кельи и, прочитав мне письмо, высказал свое предположение: «Из того, что лама пишет о тебе, можно заключить, что он не давал тебе разрешения принять от меня посвящение». Я отвечал: «Сам лама мне своего согласия не давал, но его жена дала мне это письмо и реликвии, и с ними я был отправлен сюда». «Вот оно что, — сказал он. — Мы занимались бесполезным делом. Ты же должен знать, что нельзя рассчитывать на успех без согласия и благословения гуру. Не удивительно, что в тебе не проявился ни один из признаков духовного роста. Однако он приказывает тебе вернуться. Ты хочешь пойти?» Я попросил взять меня в качестве сопровождающего. Он ответил, что ветки посланы с носильщиками, и, пока носильщики не вернутся и не будет известна точная дата праздника, я должен оставаться в своем затворе.
По возвращении носильщиков он снова подошел к отверстию моей кельи, и мы вели продолжительную беседу о приближающейся церемонии освящения дома и передачи его сыну нашего гуру, который также должен был принять посвящение. Я спросил ламу, говорил ли кто-нибудь обо мне. «Да, — сказал Нгогпа, — жена нашего ламы спрашивала носильщиков о тебе, и, узнав от них, что ты находишься в затворе, она спросила, что ты делаешь там. И когда ей сказали, что ты всегда предпочитаешь уединение, она послала тебе эту игральную кость с одним из носильщиков. Она сама помогла ему привязать ее к поясу и наказала передать ее тебе в целости-сохранности». И Нгогпа вручил мне кость, вылепленную из глины. Я принял ее с благоговением и, зная, что ее касались руки моей Почтенной Матери, положил ее себе на голову.
Когда он ушел, у меня появилось желание поиграть в кости. Но тут же я одернул себя, подумав о том, что ни разу в присутствии Почтенной Матери я не обнаруживал желания играть в кости, и я спрашивал себя, для чего она прислала мне вещь, которая когда-то разорила моих предков. Не означало ли это, что теперь Почтенная Мать относится ко мне с презрением. Подумав так, я возмутился и в гневе бросил кость на землю с такой силой, что она раскололась надвое, и из нее выпал небольшой листок бумаги, свернутый в трубочку. Я поднял его и прочитал адресованную мне записку: «Сын, твой гуру теперь расположен к тому, чтобы посвятить тебя в Священное Учение. Поэтому возвращайся вместе с ламой Нгогпа». Это было столь приятной новостью для меня, что я буквально скакал и прыгал от радости в моей маленькой келье.
Вскоре пришел лама Нгогпа и сказал: «Храбрый Великий Маг, готовься в дорогу». И я сразу начал собираться. Сам лама приготовил преподнести Марпе все, чем он владел, за исключением тех вещей, которые ему были подарены Марпой. В дар предназначались образа, книги, реликвии, золото, бирюза, ткани, шелк, серебро, посуда, стада и т. д. Из животных он отправил всех своих овец и коз, кроме одной хромой козы, которую из-за ее хромоты невозможно было перегонять вместе со стадом и поэтому ее пришлось оставить. Все остальное, что ему принадлежало, он брал с собой, чтобы преподнести своему гуру. Он был достаточно добр и, сохраняя признательность ко мне за услугу, которую я ему оказал, он дал мне шелковый шарф, чтобы я от себя преподнес его ламе Марпе. А его жена дала мне мешок измельченного сыра, чтобы я преподнес его как подарок от меня жене Марпы Дамеме.
Наступил день, когда лама Нгогпа, его жена и я в сопровождении большой свиты отправились в Дово-лунг, монастырь Марпы. Когда мы подошли к подножию горы, на которой стоял Дово-лунг, лама попросил меня пойти вперед, чтобы сообщить ламе Марпе и Дамеме о его приближении и попросить послать ему чанг. Я поднялся в обитель и сразу встретился с женой Марпы. Приветствуя ее и выразив почтение, я преподнес ей мешок сыра. Затем я сообщил о приближении ламы Нгогпа и попросил ее послать что-нибудь подкрепляющее для путников. Она была очень рада моему возвращению и предложила мне пойти к ламе Марпе, чтобы выразить ему почтение и сообщить о приближении ламы Нгогпа.
Войдя в дом, я нашел Марпу на самом верхнем этаже. В это время он медитировал, и лицо его было обращено на восток. Когда я преподнес ему шарф и поклонился, он повернул лицо на запад. Я поклонился ему с западной стороны, он повернул лицо на юг. Тогда я сказал: «Почтенный Гуру! Хотя ты отказываешься принять от меня выражение моего почтения по причине твоего недовольства мной, я должен сообщить тебе, что лама Нгогпа приближается со всем своим имуществом иконами, книгами, золотом, бирюзой, стадом животных, которые он принесет и дар тебе. И он, несомненно, заслуживает того, чтобы ему был оказан прием, соответствующий его положению. Поэтому я прошу тебя распорядиться послать ему чанг и что-нибудь еще, чтобы он мог подкрепиться, прежде чем прибудет сюда». Мои слова, очевидно, рассердили Марпу, и он, щелкнув пальцами, закричал: «Да? Кто мне помогал, когда я возвращался домой из Индии, неся на спине бесценные книги? Когда я нес домой драгоценные источники всех четырех направлений буддийского учения, кто встречал меня и оказывал мне прием? А сейчас я, знаменитый Переводчик, должен бежать и встречать Нгогпа только потому, что он хочет пригнать ко мне свое разбредшееся стадо? Нет, такого не будет. Если он рассчитывает на это, пусть он лучше возвращается туда, откуда пришел».
Я вышел от ламы и пошел к его жене, чтобы пересказать ей наш разговор. «О, твой гуру очень своенравный, — сказала она, выслушав меня. — Нгогпа — великий человек, и его надо принять как полагается. Давай пойдем вместе и встретим его». Я ответил: «Лама Нгогпа не ждет, что ты пойдешь встречать его. Только дай мне чанг, и я побегу к нему». «Нет, я пойду встречать его», — сказала она и, приказав нескольким ученикам принести изрядное количество чанга, вышла навстречу ламе Нгогпа.
