Шри Бхагван - Путь медитации. Руководство шаг за шагом
Ненасилие является всеобщей религией, только когда оно развилось через любовь. Но если оно достигнуто благодаря чтению священных текстов или следованию каким-то традициям, тогда это не религия. В жизни существует множество очень, очень мелких мелочей. А вы это забыли.
И я говорю вам о том, что, если вы положили кому-то руку на плечо, передайте ему всю любовь вашего сердца через руку. Пусть вся ваша жизненная энергия, все ваше сердце соберется в руке, а затем выпустите ее всю. Вы поразитесь, произойдет чудо. Когда вы смотрите кому-то в глаза, выпустите все свое сердце через глаза, и вы удивитесь: ваши глаза станут волшебными и заставят зашевелиться что-то в другом человеке. Не только ваша любовь пробудится, но может статься, что вы окажетесь проводником, причиной пробуждения чьей-то еще любви. Когда человек любит правильно, любовь активируется в тысячах людей.
Не упускайте ни единой возможности пробудить этот центр для дружелюбия и любви. А чтобы ухватить эту возможность, запомните этот ключ: каждый день, в течение двадцати четырех часов, не забывайте сделать одну-две вещи, за которые вы ничего не ждете в ответ. Вы трудитесь двадцать четыре часа в сутки, и вы делаете это, потому что ждете чего-то в ответ. Регулярно, каждый день, делайте что-нибудь такое, за что вы не ожидаете получить что-то в ответ. Эти действия будут актами любви, и они помогут рождению в вас любви. Если человек просто каждый день делает что-то одно, за что он не ожидает ничего взамен, он получит очень много, потому что это активирует и разовьет в нем центр любви.
Поэтому делайте что-нибудь, за что вы ничего не ожидаете взамен, вообще ничего. Таким образом дружелюбие будет медленно, медленно расти. Наступит момент, когда вы сможете быть дружелюбным с незнакомцем. Тогда произойдет больший рост, и наступит момент, когда вы сможете быть дружелюбными даже со своим врагом. А затем наступит момент, когда вы перестанете делать различие между другом и врагом.
Махавира сказал: «Все мои друзья. Я ни к кому не испытываю никакой вражды».
Это не мысль — это чувство. Это не мысль в мозгу, но состояние, в котором вы чувствуете, что никто вам не враг. А когда возникает это состояние «никто мне не враг»? Оно возникает, когда вы больше никому не враг. Возможно, что у Махавиры все еще оставались враги, но Махавира говорит, что никто не является его врагом. Что это значит? Это значит, что он не несет враждебности. Махавира говорит, что не замышляет никакой вражды. Какой это, должно быть, радостный момент!
Когда вы любите человека, это вызывает так много радости: так может ли быть предел радости, испытываемой тем, кто в состоянии любить целый свет? Это ничего не стоит, вы ничего не теряете, а обретаете многое. Потому я не говорю, что Махавира и Будда отшельники, отрицающие мир: в этом мире они являются теми, кто наслаждается жизнью больше других. В этом мире они получили наибольшее наслаждение. Можете быть, вы отшельник, но не такой, как они. Эти двое открыли так много дверей к запредельному, бесконечному блаженству. Они испили и познали наивысшее, наипрекраснейшее, божественное в этом мире. А что знаете вы? Вы не знаете ничего, кроме яда. Они же познали эликсир.
Вам придется дисциплинировать свою жизнь для того главного момента, когда вы будете способны распространять свою любовь на весь мир, и лучи этой любви будут исходить из вашего сердца. Но для того, чтобы это произошло, нужна дисциплина. Убедитесь, что вы совершаете маленькие акты любви каждый день. Делайте это осознанно. Целый день вам даются тысячи возможностей выразить свою любовь. Но у вас много дурных привычек — вы упускаете все возможности выразить любовь, но не упускаете ни единого шанса выразить свою ненависть. Чем больше вы упустите возможностей для выражения ненависти, тем лучше, и чем больше вы используете возможностей выразить свою любовь, тем лучше. Пусть шансы ненавидеть пройдут мимо. Время от времени давайте им пройти неиспользованными. И время от времени сознательно используйте возможности любить. Это невероятно ускорит процесс вашей медитации.
Итак, первым ключом было дружелюбие, а второй ключ — это сострадание. Сострадание — это тоже форма дружелюбия, но я упоминаю его отдельно, потому что оно также содержит и некоторые другие элементы. Под «другими элементами» я подразумеваю, что если вы посмотрите на окружающих, то ощутите сострадание к ним. Прямо сейчас здесь сидит много людей — кто знает, может быть, к вечеру кто-то из них умрет. Однажды вечером в любом случае каждый умрет, однажды все мы умрем. А если я осознаю, что лица одного из всех сидящих передо мной я, возможно, никогда больше не увижу, — разве мое сердце не наполнится состраданием ко всем?
Я только что был в саду, и цветы, которые сейчас расцвели, к вечеру увянут. Их жизнь очень коротка: они расцветают утром, а к вечеру они мертвы. Когда вы вспомните тот факт, что эти улыбающиеся сейчас цветы к вечеру увянут, опадут и смешаются с пылью, неужели это не наполнит вас состраданием к ним? Разве мысль о том, что некоторые из звезд на ночном небе погаснут и упадут, не наполняет вас состраданием к звездам? Если бы мы имели более глубокое понимание, глядя на все, что нас окружает, мы бы ощущали глубокое сочувствие ко всему. Наша встреча так коротка, эта жизнь так трудна, это такая редкая возможность; так много страсти, так много желаний, так много боли в каждом человеке, и все же мы как-то живем и любим, и создаем произведения искусства — разве это не вызывает глубокого сострадания?
Однажды какой-то человек плюнул в Будду. Этот человек так разозлился, что плюнул в него. Будда вытер плевок и сказал этому человеку:
— Хочешь еще что-нибудь сказать?
Ананда, ученик, сидевший рядом с Буддой, воскликнул:
— О чем ты говоришь? Разве он что-нибудь сказал? Только прикажи, и я займусь им. Он плюнул в тебя — это уж слишком!
Но Будда ответил:
— Он пытается что-то сказать, но у него нет для этого слов. Он пытается что-то сказать, но его язык бессилен, а внутренний импульс силен. Он не смог этого сказать, поэтому выразил через действие.
Я называю состраданием то, что Будда посочувствовал человеку в его бессилии. Человек пытался что-то сказать, он пытался что-то выразить и был очень сердит. Он не смог найти слов, поэтому выразил это плевком. Когда кто-то приходит ко мне с любовью и берет меня за руки, я испытываю такое глубокое сострадание: он пытается что-то сказать, но ему не хватает слов. Этот человек пытается что-то сказать, беря меня за руки. Когда человек обнимает кого-то, слов не хватает. Человек так беспомощен, но он пытается что-то сказать, поэтому прижимает свое сердце к сердцу другого человека, так как не может найти другого способа.
Вчера, когда я собирался уходить, некоторые люди стали прикасаться к моим ногам, и я ощутил такое глубокое сострадание. Как беспомощен человек! Он пытается что-то сказать, но не в состоянии это сделать и тогда прикасается к чьим-то ногам. Один мой близкий друг шел за мной, он очень рассудительный, и говорил: «Нет, нет! Не делай этого!» Он тоже был прав. Как печально то, что произошло с этим миром. Те, что прикасаются к чьим-то ногам, искренни, но есть сейчас такие люди, которые хотят, чтобы вы прикасались к их ногам. Поэтому на самом деле то, что он говорил, было правильно: «Нет, нет! Не делайте этого».
Я понял, что сказанное им одновременно и правильно, и неправильно. Он был прав, говоря, что нельзя, чтобы кто-то в этом мире позволял другим прикасаться к своим ногам, но этот мир также был бы неправильным, если бы в нем не осталось ни одного человека, к чьим ногам хотели бы прикасаться. И это также был бы неправильный мир, если бы в нем больше не было сердец, способных склониться к чьим-то ногам. Мир, где мы не переполнялись бы чувствами, выразить которые можно, только прикоснувшись к чьим-то ногам, был бы печальным миром.
Вы понимаете, о чем я говорю? Это также был бы печальный мир, если бы мы никогда не переполнялись чувствами, которые можно выразить только прикосновением к чьим-то ногам. Человек стал бы очень сухим, бессмысленным. И удивительно, что, когда я вижу, как кто-то наклоняется и касается моих ног, я понимаю: он касается не моих ног, он видит что-то в моих ногах — в его представлении, он касается ног божественного. Я напоминаю вам об этом. И до сих пор всегда, когда кто-то склоняется к чьим-то ногам, когда он сам склоняется, — если его заставили, тогда это другое дело, — в действительности он склоняется к ногам божественного. В конце концов, что может быть достойным поклонения в чьих-то ногах? Но есть такие внутренние чувства, которые нельзя выразить иначе.
Вчера некто любящий меня был со мной в моей комнате. Вечером, когда я пошел принимать душ, я включил свет, и он сказал: «Теперь, когда стало светло, позволь мне коснуться твоих ног».
