Иосиф Телушкин - Слова, которые ранят, слова, которые исцеляют. Как разумно и мудро подбирать слова
Свидетельница : Я не знаю, что нашли врачи.
После того, как процесс закончился, Вишман был горд, когда главный присяжный заседатель поздравил его с тем, как он «блестяще» справился с женщиной. Он почувствовал себя гораздо менее гордым, когда через полгода встретился с медсестрой на ее рабочем месте. Узнав Вишмана, она начала кричать: «Это тот самый негодяй, который так обошелся со мной!» [91]
Понятно, что она имела ввиду не изнасилование и содомию, а то вербальное «изнасилование», которое совершил с ней адвокат. Вишман потом сказал, что эта встреча повергла его в шок и вызвала чувство вины.
Странно то , что адвокат удивился своей реакции. Почему он должен был чувствовать какую-то вину? Сложно представить более жестокое и унизительное обращение с женщиной, когда говорят, что она выступала в роли проститутки, и сфабриковала иск об изнасиловании только из-за того, что ей не заплатили.
Весьма искренние раскаяния Атвотера и Вишмана напоминают знаменитый момент в конце пьесы Джорджа Бернарда Шоу « Святая Иоанна» . Действие происходит примерно через четверть века после того, как Жанна д’Арк была обвинена в ереси и предана смерти на костре. Когда группа людей собралась, чтобы обсудить то влияние, которая она оказала на их жизни, один человек сказал, что был счастлив присутствовать на ее казни, поскольку, видя столь ужасное зрелище, он со временем стал значительно добрее. «И что же, теперь Иисусу надо каждый век умирать в муках ради тех, кому не достает воображения?» – спросил другой герой. [92]
Только ли некоторым журналистам, политикам и юристам не достает сочувствия, чтобы понять, насколько подло унижать других? Несомненно, многие из нас также склонны к подобным проступкам, поскольку ежедневно оказываются опозоренными тысячи людей. И хотя причинение подобной душевной боли может происходить не столь публично, тем не менее ее разрушительная сила может быть не менее опустошительной.
Приведу в качестве примера случай с Джоаной, женщиной, с которой мы общались, когда ей было за тридцать и она работала менеджером среднего звена в крупной корпорации. Работа требовала от нее публичных выступлений и брифингов, но в течение ряда лет она не имела профессионального роста из-за необычайного страха перед аудиторией.
Ни сама Джоана, ни ее многочисленные друзья никогда не придавали значения ее крайней нервозности. Поскольку она была уверенным и полностью компетентным профессионалом и очень ясно излагала свои мысли в личных деловых беседах, никакого логического обоснования тому, что она испытывала страх всякий раз, когда ей предлагали выступить перед аудиторией, не было.
В отчаянии, Джоана обратилась к психологу, который провел с ней сеанс гипноза. Вызвав состояние глубокого расслабления, психолог велел ей сосредоточиться на воспоминаниях или ассоциациях, связанных с тем дискомфортом, который она испытывает относительно публичных выступлений. Джоана начала мысленно возвращаться назад, и вскоре в памяти ожила серия происшествий, случившихся в семилетнем возрасте. В то время ее родители переехали из Чили в Бразилию. И хотя Джоана быстро освоилась с португальским языком, она продолжала допускать много грамматических ошибок. К сожалению, одной из ее преподавательниц, которая вела дополнительные занятия, нравилось вызывать Джоану к доске и перед всем классом спрашивать о пройденном материале. Когда она отвечала правильно, но допускала грамматические ошибки, учительница язвила ей. После нескольких подобных случаев Джоана решила вообще не отвечать. «Что ты стоишь как глухонемая? – спрашивала ее учительница. – Ждешь, пока ответ снизойдет на тебя от Господа с неба?»
Спустя двадцать пять лет этот совершенно взрослый человек чувствует себя скованным, когда нужно выступить перед аудиторией. Удовольствие, получаемое школьным преподавателем от удовлетворения своих садистских побуждений оставило в душе Джоан шрам на всю жизнь. По сей день она продолжает делать все возможное (что убийственно для карьеры), чтобы избежать ситуаций, когда ей снова придется терпеть унижение перед аудиторией.
Роберта, другая моя знакомая, вспоминает периодически возвращающуюся унизительную травму, полученную ею в подростковом возрасте. Будучи ребенком, она была маминой любимицей. Но когда стала подростком и ее вес дошел до девяноста килограммов, выражение любви ее матери превратилось в обидные словесные нападки.
Как-то раз, когда их навестил ее дядя, Роберта накрывала стол. Пока она выходила из кухни, ее мать громко сказала дяде: «Посмотри, какая у нее необъятная задница, как она растолстела. Разве это не отвратительно?!» Мать много раз демонстрировала подобное отношение к дочери, и всегда в чьем-либо присутствии.
Учась в старших классах, Роберта после урока ждала, пока все ученики выйдут из класса, поскольку не хотела, чтобы кто-то увидел ее со спины. Сейчас ей уже за пятьдесят, мать давно умерла, и самым главным наследством, которое ей досталось от матери, возможно, является представление о своем отвратительном внешнем виде.
Если вы унизили другого
Великий иудейский писатель раввин Милтон Штейнберг как-то сказал: «Когда я был молод, я восхищался мудрыми людьми. Теперь, когда я уже стар, я восхищаюсь добрыми людьми». Штейнберг понял, что быть добрым, – гораздо большее достижение, чем быть замечательным.
Возможно, Гарри Трумэн был величайшим интеллектуалом, который когда-либо занимал президентский пост. Обладая проницательным здравомыслием, Трумэн был инстинктивно добрым, что выражалось в проявлении им необычайной осторожности, чтобы не унизить других.
В 1962 году, спустя почти десять лет после того, как он оставил свое кресло в Белом доме, Трумэн выступал с лекцией перед группой студентов в университете Лос-Анджелеса. Когда настало время задавать вопросы, один студент спросил его: «Что вы думаете о нашем мужлане?» – имея ввиду губернатора Калифорнии Пэта Брауна.
Господин Трумэн рассердился и сказал парню, что ему следовало бы постыдиться говорить о губернаторе в столь неуважительной манере. Он продолжил еще какое-то время отчитывать парня, в конце концов студент был готов расплакаться.
То, что произошло далее, отличает эту историю от всего, о чем шла речь ранее: «Когда время вопросов и ответов закончилось, – пишет Мерле Миллер, автор биографии, записанной со слов президента, – господин Трумэн подошел к парню и сказал: он надеется, что тот понял – его ответ относился к конкретному высказыванию, и никакого отношения к его личности не имел. Парень сказал, что понял, и оба пожали друг другу руки. Затем господин Трумэн направился к декану и попросил его время от времени сообщать ему об успехах парня в учебе. Декан пообещал … Я спросил господина Трумэна, поддерживал ли он какую-либо связь с тем парнем, и он ответил: “Он писал мне пару раз, и я отвечал на его письма. У него все в порядке”». [93]
Сравните поведение Трумэна и Уинстона Черчилля, вероятно, одного из величайших государственных деятелей ХХ века, человека проницательного и остроумного. В льстивой подборке знаменитых высказываний и острот Черчилля Джеймс Хьюм пишет об истории, произошедшей в 1930-х годах, когда один подросток разозлил Черчилля и вынудил прервать свою речь. Когда молодой человек заговорил во второй раз, Черчилль ответил: «Я восторгаюсь мужественным мужчиной, меня радует женственная женщина, но я терпеть не могу ребячливого мальчишку. Приходи, когда пройдет несколько лет, и твои мысли будут столь же чисты от прыщей, как твое лицо [к тому времени]». [94] Возможно, доводы парня заслужили резкий выпад, но если история подлинная, зачем Черчиллю понадобилось высмеивать прыщи?{14}
И хотя то, что британский лидер был более великим политиком и интеллектуалом, нежели Трумэн, не вызывает споров, но именно Трумэн обладал сознательностью и чувствительностью чтобы понять (не десять лет спустя и даже не через год, а тут же): публичное порицание, которому он подверг того парня, пусть и обоснованно , могло вызвать у него чувство униженности и обиды. Представьте, насколько бы иначе сложилась жизнь Джоаны, если бы преподаватель, которая осмеивала ее, сразу бы поняла всю несправедливость и пагубность своего поступка, и извинилась.
Наблюдатели не раз отмечали, что внимательное отношение к чувствам других имело для Трумэна большое значение. В 1964 году, когда репортер Эрик Севарейд в интервью спросил о его президентских переживаниях, Трумэн поведал: «То, что вам не понятно – это способность президента причинить боль».
Такое замечание поразило Севарейда: «Президент Америки способен выстраивать решающие события, давать им ход, уничтожать врагов… Но мысли о способности президента причинить боль чувствам другого человека, едва ли приходили мне на ум, и еще меньше я мог бы подумать, что президент в своем кабинете может найти время подумать, среди всего прочего, об этом. Господин Трумэн продолжил, говоря, что слово, суровый взгляд, властный жест президента США могут настолько уязвить самолюбие другого человека, что шрам в душе от этого останется на всю жизнь». [95]
