Бхагаван Раджниш - От медицины к медитации
Я хочу, чтобы вы поняли —заботьтесь о больных, но никогда не высказывайте любовь. Заботиться о больном — это совсем другое дело. Будьте безразличными, потому что головная боль — это не что-то выдающееся. Заботьтесь, но избегайте нежных, ничего не значащих слов, заботьтесь самым прагматическим способом. Приложите к ее голове компресс, но не высказывайте любовь, потому что это опасно. Когда болеет ребенок, заботьтесь, но будьте абсолютно безразличны. Заставьте ребенка понять, что тем, что он болен, он не сможет шантажировать вас. Все человечество шантажирует друг друга. Болезнь, старость, заболевание стали чуть ли не требовательными — «Вы должны любить меня, потому что я болен, стар...»
Когда кто-то болен, вы показываете ему свою любовь... И такому заведенному порядку подчиняется человечество. Больным людям вы не демонстрируете гнев, даже если вы злитесь. К больным людям, даже если вы не чувствуете любовь, вы проявляете любовь, а если не можете проявить любовь, то по крайней мере сочувствие. Но это опасно, и это очень сильно противоречит открытиям психологии.
Вы должны любить себя, не думая о том, заслуживаете вы любви или нет. Вы живы — и это достаточное доказательство того, что вы заслуживаете любви, так же как вы заслуживаете дыхания. Вы ведь не спрашиваете, заслуживаете ли вы право дышать или нет, Любовь является почти невидимым питанием для души, так же как еда является питанием для тела. И если вы переполнены любви к себе, то вы будете способны любить других. Но любите здоровых, любите сильных.
Заботьтесь о больных, заботьтесь о старых, но забота — это совсем другое дело. Различие между любовью и заботой — это различие между матерью и медсестрой. Медсестра заботится, мать любит. Когда ребенок болен, то для матери лучше быть медицинской сестрой. Когда ребенок здоров, изливайте на него столько любви, сколько сможете. Пусть любовь ассоциируется со здоровьем, силой, умом — это всегда будет помогать ребенку в жизни.
Я психиатр. Может ли медитация помочь в моей работе с пациентами?
Психиатру нужно заниматься медитацией больше, чем кому-либо другому, потому что вся ваша работа достаточно опасна. Если вы не очень спокойный и тихий человек, которого не затрагивают события, происходящие вокруг него, то это очень опасно. Большее число психиатров сходит с ума, чем каких-либо других специалистов, и психиатры чаще кончают жизнь самоубийством, чем другие специалисты. Над этим стоит поразмыслить. Пропорция действительно уж слишком большая. В два раза больше самоубийств. Это просто указывает на то, что эта специальность очень опасна. Это происходит потому, что когда вы лечите человека, психологически неуравновешенного, попавшего в беду, то он постоянно выплескивает свою собственную энергию, свои негативные волны на вас, а вам приходится его выслушивать. Вы должны быть внимательны. Вы должны заботиться о нем, любить его и испытывать к нему сострадание, потому что только тогда вы сможете ему помочь. Он постоянно выплескивает свою отрицательно заряженную энергию, а вы ее поглощаете. На самом деле, чем внимательнее вы слушаете, тем больше вы поглощаете ее.
Постоянно находясь среди неврастеников и больных психозом людей, вы начинаете думать, сами того не осознавая, что человечество именно таково. Мы постепенно начинаем все больше и больше напоминать тех, с кем живем, потому что человек — не остров. И поэтому если вы работаете с печальными людьми, то станете печальным. Если вы работаете с веселыми людьми, вы тоже станете веселым, потому что все заразительно. Невроз заразителен, самоубийство заразительно.
Если вы живете среди людей просветленных, очень сознательных, то что-то в вас начинает откликаться на эту высшую перспективу. Когда вы живете среди очень низких людей, неестественно низких, находящихся в извращенном состоянии, то что-то болезненное в вас начинает подстраиваться под них и взаимодействовать с ними. Поэтому постоянно быть в окружении больных людей очень опасно, если вы не защищаете себя. И ничто другое не может дать вам такую защиту, как медитация. Тогда вы сможете давать больше, чем вы даете, и все же оставаться неподверженным их влиянию. Вы можете помочь больше, чем вы помогаете, потому что чем выше ваша энергия, тем больше у вас возможности помочь. В противном случае психиатр, целитель и исцеляемый оказываются практически на одном уровне, может быть, с небольшим различием, но различие это настолько незначительно, что о нем не стоит и говорить.
Психиатр очень легко может сойти с ума, достаточно небольшого толчка, чего-нибудь случайного — и он окажется на отчужденной территории. Неврастеники не всегда были неврастениками. Еще два дня назад они были нормальными людьми, и они опять будут нормальными. Поэтому нормальность и ненормальность являются не качественными различиями, а количественными: девяносто девять градусов, сто градусов, сто один градус — такой вид различия.
На самом деле, в мире, который был бы устроен лучше, каждый психиатр должен быть хорошо обучен медитации, в противном случае ему не позволялось бы работать. Это единственный способ, как вы можете защитить себя и не быть уязвимым, — и тогда вы на самом деле сможете помогать. В противном случае, даже великие психиатры, великие психоаналитики, даже они теряют надежду по отношению к человечеству... даже Фрейд. Получив опыт, который он приобретал на протяжении целой жизни, он уже не мог надеяться на человека, он чувствовал себя утратившим надежду. И это естественно, сорок лет он пробыл с людьми, которые попали в беду, и его восприятие человечества проистекало из общения с сумасшедшими. Постепенно ненормальность стала казаться ему нормальной, как будто человек обречен оставаться неврастеником, как будто в человеке есть что-то от природы, что подталкивает его к неврозу.
Таким образом, здоровый человек — это человек, который немного лучше приспособился к миру, вот и все. Приспосабливаемость становится стандартом здоровья. Но так не должно быть. Если все общество сошло с ума, вы можете приспособиться к нему и вы сойдете с ума. На самом деле, в сумасшедшем обществе, нормальный человек не сможет приспособиться. И так и происходит.
Когда Иисус приходит в мир, он не приспособлен. Мы должны его распять. Он такой странный — мы не можем выносить его. Нам нет до него никакого дела, мы интересуемся только собой. Из-за его присутствия возможно только одно из двух: или он сумасшедший, или мы сумасшедшие. Кто-то из двух болен. Нас много, а он один. Разумеется, мы его убьем, ведь он не может убить нас. Когда идет Будда — он выглядит странно — здоровый человек, абсолютно естественный, нормальный человек в ненормальном обществе.
И поэтому Фрейд пришел к заключению, что у человечества нет будущего. В лучшем случае, мы можем надеяться на то, что человек способен адаптироваться к социальной структуре, и это все. Но у человека нет никакой возможности достичь счастья. И не может быть, по самой природе вещей. Почему же такой пессимистичный вывод? На основании длительного опыта.
Вся жизнь Фрейда является кошмаром, связанным с сумасшедшими людьми, кошмаром работы с ними. И постепенно он и сам стал ненормальным. Он не был по-настоящему здоровым. Он не был счастливым человеком. Он никогда не знал, что такое целостность. Он боялся маленьких вещей, причем так, что это выглядело абсурдно. Он боялся смерти. Если кто-нибудь говорил о привидениях, то его прошибал пот. Дважды он падал в обморок, потому что кто-то начал говорить о смерти! Это кажется очень несбалансированным умом, но это многое объясняет. Даже это является чудом — то, что он остался психически нормальным всю свою жизнь.
Один из самых проницательных психиатров, Вильгельм Райх, сошел с ума. И единственной причиной, по которой он сошел с ума, а другие нет, было то, что он был по-настоящему проницательным человеком. Он обладал действительно глубоким талантом проникать в суть вещей, но это опасно. Жизнь Фрейда, или Райха, или целые жизни других указывают на одно — будь они обучены глубокой медитации, весь мир был бы другим. Тогда эти неврастеники не стали бы стандартом.
Может быть, стать Буддой очень трудно, но он является образцом. А нормальный человек — это тот, кто приближается к образцу. Это не имеет никакого отношения к приспосабливаемости. Человек приближается к идее целостности, счастья, здоровья.
Опасна ли роль практикующего врача для моего духовного роста? Возможно ли помогать людям и позволять моему эго растворяться в то же самое время? Я чувствую, что почти незаметная борьба идет внутри меня, между одной частью, которая чиста, и другой частью, которая хочет покончить с чистотой. Под вашим руководством я научился не подавлять других, когда я использую мою способность видеть, но подавляю ли я все еще самого себя?
