Игумен Петр (Мещеринов) - Беседы о вере и церкви
Итак, мы вкратце рассмотрели источники Св. Предания. Подведем итог. Мы видим, что Св. Предание не имеет точного определения. Его можно описать при помощи наших критериев: оно должно 1) соответствовать Св. Писанию, 2) соответствовать духу Церкви и 3) исторически должно быть возводимо к вечному устроению Церкви: единству, святости, соборности, апостольскости. Отвечающих этим критериям вещей не так уж и много. Это догматическое и нравственное учение Церкви, это основы ее литургической и канонической жизни. Так, например, способ совершения Таинства Крещения — это Священное Предание. Догмат иконопочитания — Священное Предание. Учение о посмертном вечном воздаянии, и о том, как избежать горькой участи и приобщиться блаженной — Св. Предание. А вот, например, история о том, что Ап. Лука написал 70 икон Божией Матери — это просто церковное Предание, но не Священное. Так же, как, скажем, посещение Божией Матерью Афона, покраснение пасхального яйца в руках св. Марии Магдалины, и многое, многое другое. Все это — достопочтенные древние вещи; но, т. к. они нашим критериям не удовлетворяют — то и Св. Преданием не являются.
Так же не могут являться Св. Преданием местные церковные обычаи. Св. Предание обязательно должно отвечать таким качествам, как вселенскость, соборность; местные обычаи, при всем к ним уважении, являются лишь частностями жизни той или иной поместной — а не всей Вселенской — Церкви. Вообще, нужно, по мысли В.Н. Лосского, различать само Св. Предание — как некий таинственный ток ведения истины, не иссякающий в Церкви и сообщаемый Духом Св. ее членам, от памятников Предания.
Но есть, наряду с этим, и просто басни, бред, выдумки и языческие россказни, проникшие в церковную среду. Например, Медовые, Яблочные Спасы, не–ядение круглого на Усекновение, «Птица гнезда не вьет» на Благовещение, свечка передается только через правое плечо, и многое, многое другое… И все это для многих людей — Предание Церкви! Часто подменяется учение Св. Отцов, им приписывается то, что они вовсе не говорили. Так, например, нередко проповедуется, что «по учению Свв. Отцов есть три признака кончины мира: 1) уход Иверской иконы Божией Матери с Афона, 2) прекращение схождения Благодатного Огня и 3) засыхание Мамврийского дуба». Здесь мы видим желание выдать за Предание Церкви какие–то совершенно недостоверные и частные вещи. Церковь совершенно не учит ничему подобному. Никто из Св. Отцов не писал этого: зато они писали все, согласно, о том, как приготовить свою душу для Царства Божия. Но про дуб, икону, огонь и прочие вещи не писали. И мы для того сегодня разбираем, что есть, а что не есть Св. Предание, чтобы не подменять истинное, действительное Св. Предание кликушеством, апокалиптикой, язычеством, выдумками, лубочностью и «благоглупостями», которые, к сожалению, распространены сейчас более, чем здравое понимание церковного учения.
И в заключение разберем еще один вопрос, а именно: кто является хранителем Св. Предания, гарантом его? Кто оберегает его от проникновения в него чуждых элементов, следит за чистотою его? Древняя Церковь этот вопрос не ставила: для нее христианская жизнь особо не нуждалась в рамках и определениях, а была просто жизнью в Боге. Со временем, с постепенной утратой остроты и ясности церковного сознания, встал вопрос «охранения» Предания. В Латинской Церкви, которая склонна все схоластически систематизировать, вопрос этот решили так: гарантом непогрешимости Предания является Пап. Римский, когда он говорит ех саthedra, то есть, с кафедры. (Кстати, именно в этом смысл догмата о папской непогрешимости; а не в личном плане.)
Православие в борьбе с папством противопоставило этому другой взгляд, выраженный в Послании Восточных Патриархов 1848г.: что хранителем Предания является народ церковный, т. е. само тело Церкви. Это мнение нуждается в одном существенном дополнении: в таком «прямом» виде оно не совсем верно. Сам по себе народ никак не может быть хранителем предания Церкви. Апеллировать к народу церковному, без учета фактора, о котором скажем ниже, в деле выяснения, что есть Предание Церкви, иными словами, апеллировать к церковному общественному мнению, существующему на данный момент, ни в коем случае нельзя.
Дело в том, что народ — это та стихия, которая Предание размывает и вносит в него сильную языческую струю (народ — «язык»). Само по себе понятие «народ» — расплывчатое. В ереси и расколы тоже ведь уходит народ. Для Церкви понятие народа — вторичное и условное: для Церкви есть прежде всего и главным образом личности, которые уже во вторую очередь органически сочетаются в Тело Христово. Если бы народ был в Церкви хранителем ее Предания, то мы бы имели в Церкви сейчас только водосвятные панихиды с акафистом, записки, отчитку, стояния с крестными ходами против чего–нибудь, и всё. Не было бы Таинств — вместо них была бы «белая магия». А главное — не было бы собственно религиозной жизни: «народу» нужно, чтобы было здесь хорошо, и религия, т. е. связь с Богом, для народа — не цель, а средство.
Да и само устроение Церкви противоречит этому мнению. Если народ церковный — хранитель Предания, то зачем нужно Богоустановленное пастырство? Ведь пастыри нужны как раз затем, чтобы научить народ Божий истинам веры и благочестия. Следовательно, по мысли Церкви, народ получает Предание в процессе, так скажем, обучения, научения; а логически нельзя быть исконным обладателем, хранителем того, чему ты только научаешься, что ты только начинаешь приобретать.
На практике эта точка зрения как раз и приводит к тому, что не пастыри Церкви пасут паству, а паства навязывает пастырям свое видение христианства (те же Медовые и Яблочные «Спасы» — тому пример: что–то не очень проповедуют с амвонов против этих и подобных кощунственных языческих наименований церковных праздников). И мы видим в наше время противление и недоверие «народа Божия» Священноначалию. Если какой–нибудь пастырь или Архиерей, в противность расхожим околоцерковным мнениям, будет говорить здравые словеса церковного учения — «народ» легко может записать его в модернисты, отступники и еретики, — с легкой руки сомнительного пророчества, приписываемого преп. Серафиму («архиереи онечестивятся»…). Не принимаются многими из «народа», например, (не открыто, пока еще, но — в жизни) даже соборные, синодальные определения (ИНН, младостарчество). В иистории Церкви было так, что несколько человек (преп. Максим Исповедник ,пап. Мартин) подвизались за правую веру, а весь народ церковный (и уж конечно, более церковный, чем сейчас) поддерживал ересь.
Также нельзя апеллировать и к наличному церковному быту. Вот мы говорим с вами о внутреннем содержании Церкви и о внешних формах, и всегда подчеркиваем, что формы — вторичны. Но это не значит, что они несущественны, безразличны или оставлены на произвол частных лиц. Нет: форма есть то, во что, собственно говоря, облекается идеальное содержание. Церковные формы совершенно адекватны тому содержанию, которое эти формы выражают. Конечно, богослужебные уставы и каноны Церкви непременно должны органически, духовно, Евангельски учитывать время, в котором Церковь живёт сейчас. (Примеры: служение новогоднего молебна на гражданский Новый год; более мягкое употребление канонов — не отмена их, а просто иное применение.) Но это не значит, что эти уставы и каноны должны произвольно, без соборного решения Церкви, извращаться и попираться. В наше время (это не значит, что в другие времена так не было) нередко нарушение устава и канонов само становится традицией, преданием (служение утрени вечером; акафисты на всенощной, пассии, погребение Божией Матери; постриги без должных испытаний, ранние рукоположения и проч. и проч.). Все это ясно свидетельствует, что ни к народу, ни к церковной реальности нельзя обращаться как к хранителям Св. Предания.
Но с другой стороны, утверждение о том, что хранителем Св. Предания является народ церковный, вовсе не неверно, но — как мы уже сказали — с учетом одного фактора. Этот фактор следующий:
Настоящим, подлинным и единственным хранителем Св. Предания является Дух Святой; Сам Бог; Сама Церковь. Люди без Духа Святого, без Бога, без Христа — ничто; всяк человек — ложь (Пс. 115:2); сам по себе человек может только испортить всё в Церкви, изгадить и извратить. Церковь хранится Духом Святым: Он — Гарант ее Предания. Но Дух Святой — не абстракция, он не где–то в параллельном пространстве, и не в книгах существует: Он живет в сердцах людей. И смысл христианства — в стяжании Святого Духа, в том, чтобы Ему вселиться в нас и походить, как говорит Писание; чтобы дать Ему место действовать в нас.
В этом смысле, и только с этой вот оговоркой, что — не просто народ, а христиане, носящие в себе, стяжевающие в себе Дух Святой, — можно говорить, что они — хранители Предания. Они и есть Св. Предание, осуществление его. Опять же, не абстрактный народ, а органическое единство настоящих христиан, чувства которых приучены к различению добра и зла (Евр.5:14). Многие считают, что Дух Святой действует как бы «помимо» личности христианской: де, мы все немощны, грешны, какой там Дух! Он как–то и где–то по–другому действует в церковных структурах: автоматически, мистически. Нет; в Церкви такого нет.
