Ричард Фостер - Прославление дисциплины
7. Дисциплина уединения
„Обоснуйся в одиночестве, и ты наткнешься на Него в себе самом".
Тереза Авильская
Иисус зовет нас от одиночества к уединению. Страх остаться одному приводит людей в оцепенение. Приезжий новый ребенок плачется матери: „Никто со мной не играет!" Студентка колледжа тоскует по своим школьным годам, когда она была центром внимания: „Теперь я – никто". Должностное лицо сидит в своем офисе: он могуществен, но одинок. Старая женщина лежит в приюте, ожидая, когда она пойдет „домой".
Наш страх остаться одному гонит нас к шуму и толпе. Мы непрерывно говорим, хотя слова наши бессодержательны. Мы покупаем радио и привязываем его к кисти или прилаживаем к ушам, чтобы, когда никого нет с нами рядом, мы по крайней мере не были бы обречены на молчание. Т. С. Элиот хорошо понимал нашу культуру, когда писал: „Где найти мир, где услышать слово? Не здесь, потому что здесь не хватает молчания".1
Но быть одиноким или же быть окруженным грохотом – не единственные существующие альтернативы. Мы можем развивать внутреннее одиночество и молчание, которые освобождают нас как от страха, так и от чувства, что мы одиноки в мире. Одиночество – это внутреннее осуществление. Это не место, где мы одни, а состояние ума и сердца.
Есть одиночество (уединение) сердца, которое можно поддерживать в себе все время. Толпы или же их отсутствие мало влияют на эту внутреннюю внимательность. Вполне возможно быть отшельником в пустыне и никогда не испытать этого уединения. Но если мы обладаем им, мы не будем бояться одиночества: мы знаем, что мы не одни. Не будем также бояться быть с другими людьми, потому что они не контролируют нас. Среди шума и смешения мы погружены в глубокое молчание.
Внутреннее уединение проявится и внешне. Будет свобода оставаться одному не для того, чтобы избежать людей, но для того, чтобы лучше слышать Божественный шепот. Иисус жил во внутреннем „уединении сердца". Он также часто бывал и внешне одиноким. Он начал Свое служение с сорока дней в пустыне (Мф. 4:1-11). Перед избранием двенадцати Он провел всю ночь в горах (Лк. 6:12). Когда Он узнал о смерти Иоанна Крестителя, Он „удалился… в пустынное место один" (Мф. 14:13). После чуда с хлебами Он понудил учеников Своих отправиться на лодке, потом Он отпустил толпу и „взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один" (Мф. 14:23). После длинной ночи трудов Он, „утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молился" (Мк. 1:35). Когда двенадцать вернулись со своей миссии проповеди и исцелений, Иисус наставил их: „Пойдите вы одни в пустынное место и отдохните немного" (Мк. 6:31). После исцеления прокаженного Иисус ушел „в пустынные места и молился" (Лк. 5:16). С тремя учениками Он искал молчания пустынной горы, как места Преображения (Мф. 17:1-9). Готовясь к самому большому Своему труду, Иисус искал уединения в Гефсимании (Мф. 26:36-46). Можно продолжить, но, возможно, этого достаточно, чтобы показать, что Иисус постоянно искал уединенных мест. То же самое должны делать и мы.
В своей книге ,Жизнь вместе" Дитрих Бонхоуфэр одну из глав назвал „День вместе", а следующую – „День в одиночестве". И то и другое важно для духовного роста. Он писал: „Пусть тот, кто не выносит одиночества, остерегается общества. Пусть тот, кто не в обществе, остерегается быть одному… И то, и другое само по себе чревато многими опасностями. Кто желает общения, не зная одиночества, тот погружается в пустоту слов и чувств. Кто ищет одиночества и избегает общения, тот погибает в бездне тщеславия, самообольщения и отчаяния".2
Поэтому мы должны искать восстанавливающей тишины одиночества, если хотим полноценного общения. Мы должны искать общения и ответственности за других, если мы хотим сделать свое одиночество безопасным. Нам нужно развивать то и другое, если хотим жить в послушании.
Одиночество и молчание
Без молчания нет одиночества. Хотя молчание – это отсутствие речи, оно включает в себя слушание. Если просто воздерживаться от разговора, а сердцем не слушать Бога, – это не молчание. День, заполненный шумом и голосами, может быть днем молчания, если этот шум и эти голоса становятся для нас эхом Божьего присутствия, если они являются для нас Его посланиями и просьбами. Когда же мы заняты сами собой, то это не молчание.3
Нам нужно понять связь между внутренним одиночеством и внутренним молчанием. Они нераздельны. Все, знающие законы внутренней жизни, говорят о молчании и одиночестве на одном дыхании. Например, „Подражание Христу" – ни с чем не сравнимый шедевр, посвященный благочестивой, набожной жизни и остающийся таковым уже пять столетий, имеет раздел, озаглавленный „Любовь к одиночеству и молчанию". Я сам долго колебался, как мне озаглавить этот раздел, – „Дисциплина молчания" или „Дисциплина одиночества", столь тесно они друг с другом связаны в духовной литературе. В силу этой необходимости нам нужно понять и испытать преображающую силу молчания, если мы хотим познать, что такое одиночество.
Есть старая поговорка, что „человек, который открывает свой рот, закрывает свои глаза". Целью молчания и одиночества является способность видеть и слышать. Ключ к молчанию – это не отсутствие шума, а присутствие контроля. Апостол Иаков ясно видел, что человек, который может контролировать свой язык, – это человек совершенный (Иак. 3:1-12). Дисциплина молчания и одиночества научает нас, когда говорить и когда воздерживаться от этого. Кто рассматривает дисциплину как законы, тот сразу превратит молчание в абсурд: „Я не буду говорить сорок дней!" Это всегда является суровым испытанием для любого настоящего ученика, желающего жить в молчании и одиночестве. Фома Кемпийский писал: „Легче вовсе молчать, чем говорить умеренно".4 У Екклезиаста говорится, что „есть время молчать и время говорить" (3:7). Контроль – это ключ.
Когда апостол Иаков сравнивает язык то с удилами, то с рулем, он утверждает, что язык и направляет, и контролирует. Язык определяет курс нашей жизни во многих отношениях. Если мы солжем, то скоро будем вынуждены лгать еще и еще, чтобы покрыть первую ложь. Вскоре мы будем вынуждены и вести себя соответственно, чтобы подтвердить всю ложь и вызвать к ней доверие. Неудивительно, что Иаков называет язык „огонь, прикраса неправды" (3:6).
Дисциплинированный человек – это тот, который может сделать то, что нужно сделать и тогда, когда это нужно сделать. „Золотые яблоки в серебряных прозрачных сосудах – слово, сказанное прилично" (Прит. 25:11). Если мы молчим, когда нам нужно говорить, – это так же вне всякой дисциплины, Г как и то, когда мы говорим, а должна бы молчать.
Жертвоприношение невежд
Когда мы начинаем по собственной, человеческой воле религиозный разговор, – это и есть жертва невежд и глупцов. «Не торопись языком твоим, и сердце твое да не спешит произнести слово пред Богом; потому что Бог на небе, а ты на земле; поэтому слова твои да будут немноги» (Еккл. 5:1).
Когда Иисус взял Петра, Иакова и Иоанна на гору и там преобразился перед ними, Моисей и Илия явились и беседовали с Иисусом. В греческом тексте написано: „И отвечая, Петр сказал им…". Вот это именно тот тип разговора, против которого я говорю: никто не обращался к Петру! Но он взялся отвечать.
В „Дневнике" Джона Вульмана есть трогательный рассказ о контроле над языком. Я процитирую этот отрывок полностью.
„Я ходил на собрания в ужасном состоянии духа, пытаясь, однако, говорить языком истинного Пастыря. Однажды я встал и сказал несколько слов на собрании, а затем добавил много других, которые от меня вовсе не требовались. Скоро я почувствовал свою ошибку, и несколько недель провел без всякого света и утешения, я не мог ни в чем найти удовлетворения. Я обратился к Богу, и Он сжалился надо мною в глубине моего отчаяния и послал Утешителя. И я испытал Его прощение, мой ум успокоился, я искренне благодарил моего милостивого Избавителя за Его помощь. Через шесть недель после этого я почувствовал, как во мне открылся источник Божественной любви и явилось желание говорить. И я сказал несколько слов на собрании и нашел в них покой. Получив этот опыт смирения под крестом, я укрепился в способности различать чистый дух, движущийся в моем сердце, который учит меня иногда целые недели молчать, пока не почувствую в своем сердце тот подъем, который делает меня как бы трубой, через которую Господь говорит к Своим овцам".5
Это прекрасное описание того процесса обучения, через который проходит каждый желающий научиться дисциплине молчания! Здесь очень важно, что в результате этого опыта он получил способность „различать чистый дух, движущийся в сердце". Есть одна причина, почему нам трудно дается молчание: оно делает нас беспомощными. Мы так привыкли полагаться на слова и через них управлять другими. Если мы будем молчать, кто же возьмет на себя контроль над другими? Бог возьмет; но мы никогда не позволим Ему этого сделать, если мы не доверяем Ему полностью и совершенно. Молчание, таким образом, соотносится с доверием.
