Бхагаван Раджниш - Новый рассвет
Меня нет.
Меня нет уже давно.
В определенные моменты вы присоединяетесь ко мне, и тогда вас тоже нет. В этом безмолвии, в этом ничто, в котором нет ни меня, ни вас, но царит только тишина, пребывает святая связь. Это величайшая красота, величайшее благословение.
Это дверь в божественное. Эта дверь невидима для глаз, но внутреннее существо хорошо видит ее.
Те, кто вошел в эту дверь, больше не индуисты, не христиане, не буддисты. Это просто чистые духи, просто невинные существа. У них появляется благоухание, о котором они прежде не ведали. Их окружает свет, который развеивает всю тьму. У них есть музыка, в которой нет ни единого звука. У них есть ощущение танца, несмотря на то, что нет никакого движения.
В этом великая тайна религиозности.
Милый Ошо, многие немцы считают Мартина Лютера великим мятежником. Он лишил Римского Папу абсолютной власти, сделал Библию доступной всем людям, переведя ее на живые языки, и женился на монахине. И, тем не менее, он сразу же стал "греть руки " на расколе. Все это событие называется Реформацией. Не мог бы ты рассказать нам о различии между мятежом и реформацией? Может ли настоящий мятеж превратиться в реформацию?
Прем Нирвано, я никогда не говорил о Мартине Лютере по особой причине. Этот человек не был ни мятежным, ни религиозным, а был он чистым политиком. Он низверг власть Папы не потому, что был против власти, просто он сам хотел заполучить власть, он ревниво стремился к ней. Лютер не мог достичь власти, поэтому он расколол христиан на тех, кто последовал за Папой, и тех, кто последовал за ним.
Его желание власти было настолько сильным, что, как только он расколол христиан, он тотчас же начал преследовать собственные деловые интересы. Для мятежника это невозможная ситуация.
Мятежник всегда остается мятежником. И не важно, у кого власть — все равно он всегда против людей, у которых есть власть, и вся его философия заключается в децентрализации власти. Политическую, экономическую или религиозную власть нельзя сосредотачивать в одних руках. Ее следует рассредоточивать. Нужно раздать власть всем людям, то есть каждому человеку предоставить его личную власть. Никто не должен находиться во власти другого человека.
Лютер был хитрым политиком. Именно благодаря своему лукавству и политической проницательности ему удалось расколоть христианство, ведь он притворился великим мятежником. Зависть находит тысячу и один способ, чтобы спрятать свое лицо.
Он только и думал, как ему стать Римским папой, но так как это было невозможно, он не позволил никому другому обладать абсолютной властью. Люди, последовавшие за ним, не случайно называются протестантами. По сути, Лютер протестовал против власти Папы, и он призывал не к распределению власти, а к тому, чтобы эту власть отдали ему. И для того чтобы показать людям, что ему нет дела до папы, он женился на монахине и перевел Библию на живые языки.
Римский Папа был против обоих этих событий, поскольку он считал, что монах должен хранить целибат, и Папа не хотел, чтобы Библию переводили на обычные языки, которые используют люди. Причины ясны, ведь не только Папа, но и все религии в мире сопротивляются переводу своих священных писаний на живые языки, на которых говорят люди. Они боятся, что, если люди начнут понимать, что написано в этих книгах, то они испытают сильное потрясение, потому что в них нет никакой святости.
Но в них полно злобы. Эти так называемые священные писания нельзя считать великой литературой. У них земной и настолько посредственный уровень, что все религии мира полагают, что будет лучше, если их книги, как и прежде, будут писаться на тех языках, которые больше никто не понимает.
Когда вы слышите, как кто-то читает сутры на санскрите, у вас такое впечатление, что у этих сутр какой-то невероятно важный смысл, поскольку почти все древние языки очень музыкальны. Им следовало быть такими, потому что письменный язык появился гораздо позже, и людям нужно было запоминать тексты. А стихи запомнить легче, чем прозу. Поэтому все священные писания поэтичны, и все старые языки, то есть латинский, греческий, санскрит, арабский, персидский, китайский, очень музыкальны. Если вы не понимаете их, они звучат прекрасно. У вас такое ощущение, будто в этих музыкальных, прекрасных словах скрыто какое-то таинственное значение.
После перевода сутры падают на землю, ведь в них нет ничего особенного. Они настолько обыкновенные, что порой просто стыдно за них: неужели это мое священное писание? Многие священные писания полны непристойностей и порнографии. В Святой Библии пятьсот страниц чистой порнографии. И Римский Папа боялся переводить Библию на обыкновенные живые языки, которые люди знали и использовали, потому что это было опасно. А половое воздержание было основным требованием всех религий, не только христианства.
Лютер бы сильно разгневан, потому что он не мог стать Римским Папой, он был просто не в силах стать им, поскольку Папу избирают кардиналы.
У кардиналов есть особый способ выбора Папы. Когда очередной Папа умирает, в Ватикане собираются примерно двести кардиналов. В Ватикане есть особое помещение, в котором расположены двести маленьких келий. Эти кардиналы сидят в кельях целые сутки, там они постятся, молятся и находят в своих сердцах послание Бога о том, кто должен занять место Папы. Спустя сутки они пишут имя одного кардинала из собравшихся двухсот, а затем все эти бумажки собираются в одном месте. И Папой избирается тот кардинал, кто набрал больше всех голосов, то есть бумажек.
Это очень странные выборы. Здесь нет кампании, вы не можете никого попросить: "Проголосуйте, пожалуйста, за меня", это запрещено. И вы не можете встречаться с кем-либо во время голосования, ведь вы закрыты в маленькой келье. Люди надеются, что вы, посредством поста и молитв, сделаете правильный выбор, который будет не результатом политических расчетов, но будет выплеском глубоких чувств: кто же по-настоящему способен возглавить всю религию? И именно этот человек будет представителем Иисуса Христа.
У Лютера не было надежды стать Римским Папой, но он мог создать движение протеста, и он выбрал два особых момента, в которых его поддержат люди (это простая политика), потому что многие священники, епископы и кардиналы хотели жениться, но им недоставало мужества бороться с традицией. Стоило только Лютеру жениться на монахине, как его примеру тотчас же последовали многие другие священники и епископы. Не то чтобы они были убеждены в том, что идеология Лютера правильна, а просто он дал им возможность жениться и все же оставаться христианами. Они устали от подавления желаний.
Лютера поддержали народные массы, потому что он перевел Библию на язык простых людей. Люди хотели знать о том, что написано в Библии. Для них это было загадкой.
Лютер не мог стать Римским Папой всего христианства, но он стал главой протестантской церкви. Он стал вторым Папой общины, которая откололась от главного потока. Я намеренно никогда не говорил о Лютере, потому что я никоим образом не считаю его религиозным человеком, и он вовсе не был мятежным. Он был просто завистником, и это объясняет, почему он, как только отделился от церкви и создал новую общину, сразу же занялся созданием своего бизнеса. Он нуждался во власти, он нуждался в деньгах, он нуждался в новых церквах — он нуждался во всем для того, чтобы создать целую религию, и он создал ее.
Нирвано, «Реформация» — это название темы в книгах по истории. Этому явлению можно дать очень простое название, и здесь нечем похвалиться. Что такого великого в том, чтобы жениться на монахине? Неужели это великая революция? Женятся миллионы людей. Что такого великого в том, чтобы перевести Библию с латинского языка? Ее переводили с древнееврейского языка на греческий, с греческого языка на латинский — в чем же новизна? Библию уже переводили на разные языки, а в этот раз ее можно было перевести на английский и немецкий языки. Да, происходила некая реформация, но я не вижу в ней никакой ценности.
Однажды несколько лет назад ко мне пришел человек. При нем было письмо, в котором его рекомендовал мне один из моих старых профессоров. В нем были такие слова: "Это очень революционный человек, он понравится тебе. Я посылаю его к тебе, поскольку он всегда хотел встретиться с тобой".
— Какую революцию вы устроили? — спросил я этого человека. — Или, может быть, у вас есть какие-то революционные мысли?
— Я женился на вдове, — ответил он.
— Разве это революция? — сказал я. — Нужно разрешить выходить замуж каждой вдове. И это все? Это вся совершенная вами революция, или у вас есть в запасе еще какая-то революция?
— Пока что я совершил только эту революцию, — ответил он.
— Это никакая не революция, — заключил я.
В другом месте я встретил человека, которого в тех местах считали большим революционером. Чем же он занимался? Он организовывал коллективные свадьбы. Обычно один мужчина женится на одной женщине, но этот человек собирал десяток женщин и десяток мужчин, чтобы сократить их расходы на свадьбу, так как один священник может сочетать сразу десять пар, и не нужно проводить эту церемонию десять раз. И вот этого человека считали в округе великим общественным революционером. "Неужели то, что вы делаете, революционно?", — удивился я.
