Dmitry - Кен Уилбер Б Л А Г О Д А Т Ь И С Т О Й К О С Т Ь
У меня снова полились слезы, на этот раз — прямо в овощной суп. Кен передвинул свой стул и обнял меня.
Между прочим, очень хороший суп.
Не хочу, чтобы ты так переживал из-за меня, — проговорила я наконец.
Солнышко, пока ты вздыхаешь или плачешь, я не волнуюсь. Вот если ты перестанешь что-нибудь из этого делать, тогда я начну волноваться.
Мне страшно. В какую сторону мне надо измениться? И надо ли мне вообще меняться? Я хочу, чтобы ты честно сказал мне, что ты думаешь.
Я не знаю, что стало причиной рака, и я думаю, что никто этого не знает. Люди, которые твердят, что основная причина рака — это подавленные эмоции, низкая самооценка, духовный застой, просто не понимают, о чем они говорят. Нет вообще никаких убедительных оснований для таких выводов; ими, в основном, прикрываются типы, которые хотят тебе что-то продать. Ну а поскольку никто не знает, из-за чего у тебя возник рак, я не знаю, что ты должна изменить, чтобы способствовать излечению. Так что почему бы тебе не попробовать следующее. Что, если относиться к раку как к метафоре и стимулу, призванному помочь тебе изменить в своей жизни то, что ты и так хотела бы изменить. Другими словами, подавление каких-либо эмоций может быть одной из причин рака, а может и не быть — но если ты и так хотела бы перестать подавлять эти эмоции, воспользуйся раком как поводом, как оправданием для этого. Я понимаю, что советы здесь — дело сомнительное, но почему бы тебе не отнестись к раку как к шансу исправить те вещи из твоего списка, которые можно исправить?
Я почувствовала огромное облегчение от этой мысли и стала улыбаться. Кен добавил:
— И не надо пытаться исправить что-либо только потому, что ты думаешь, будто это и есть причина рака, — так ты только усилишь в себе комплекс вины — изменяй в себе только то, что ты в любом случае хотела бы изменить. Тебе не нужен рак для того, чтобы понять, над чем тебе надо работать. Ты и так это знаешь. Так что давай начнем. Начнем все заново. А я тебе помогу. Это будет здорово. Правда. Тебе не кажется, что я превращаюсь в кретина? Можем назвать все это «Забава с раком».
Мы в один голос расхохотались.
Но все это было очень осмысленно, и я ощутила ясность и решимость. В конце концов, не исключено, что в том, что я заболела раком, не было никакой «предопределенности», хотя в прежние времена люди могли воспринимать подобные толкования всерьез. Кроме того, я была не особенно удовлетворена общим медицинским подходом, который, как я чувствовала, склонен сводить все к случайному сочетанию внешних факторов (рацион, наследственность, плохая экологическая ситуация). На определенном уровне такое объяснение вполне адекватно, и оно верно для этого уровня, но для меня этого было недостаточно. Мне хотелось — и требовалось, — чтобы во всем этом были какой-то смысл и какая-то цель. А единственная возможность для меня наверняка добиться этого — это действовать так, «как будто бы» так оно и есть; наполнить это событие смыслом с помощью мыслей и действий.
На тот момент я еще не определилась с курсом лечения, так что прежде всего решила подумать об этом. Я не хотела просто лечить свою болезнь, чтобы потом задвинуть ее в какой-нибудь темный чулан своего сознания в надежде, что мне никогда не придется в него заглянуть или делать что-то с его содержимым. С этого момента рак должен был стать безусловной частью моей жизни, но не про- сто в плане регулярных проверок или постоянного осознавания того, что возможны рецидивы. Я собиралась использовать его максимально возможным количеством способов. В философском плане — чтобы он заставил меня пристальнее взглянуть на смерть, помог мне приготовиться к смерти, когда пробьет мой час, осознать смысл и предназначение моей жизни. В духовном плане — освежить мой интерес к тому, чтобы найти и следовать такому духовному пути, который бы устроил меня хотя бы в общих чертах, и остановить непрекращающиеся поиски самого совершенного из всех. В психологическом плане — быть добрее и мягче к себе и окружающим, легче давать выход негативным эмоциям, уменьшить стремление защищаться от близости и уходить в себя. В материальном плане — питаться в основном свежими, чисто вымытыми овощами и снова заняться физическими упражнениями. А самое главное — мягче относиться к тому, добиваюсь я всех этих целей или нет.
Мы закончили обед, который позже в шутку назовем «Великое действо с овощным супом, или Забава с раком». Он стал поворот- ным пунктом в нашем совместном восприятии «смысла» того, что у Трейи рак, и в особенности — в нашем отношении ко всем тем изменениям, которые она впоследствии будет производить в своей жизни, — изменения надо делать не из-за рака, а из-за того, что их надо было сделать, и точка.
Знаешь, по-моему, ты ее не видишь и не видел. Ее видела только я.
Она все еще там ? — мысль об этом меня тревожила.
Сейчас я ничего не вижу, но ощущение такое, что она все еще здесь. — Трейя говорила об этом таким тоном, словно фигура смерти на плече возлюбленного — самая заурядная вещь на свете.
Может быть, ты ее просто ненароком стряхнула ?
Не говори глупостей, — вот и все, что она сказала.
В итоге мы с Трейей разработали собственную концепцию этого недуга и, как станет ясно в дальнейшем, выработали свои теории здоровья и исцеления. Но это в будущем — пока же нам предстояло заняться лечением заболевания, и делать это нужно было как можно скорее.
На прием к Питеру Ричардсу мы пришли позже назначенного времени.
ГЛАВА 4. В О П Р О С Б А Л А Н С А
Это новая процедура, недавно введенная в Европе. Думаю, вам стоит ее попробовать.
Питер Ричарде выглядел подавленным. Он явно симпатизировал Трейе всей душой — как же это тяжело, подумал я, лечить раковых больных. Питер описал возможные варианты: произвести мастэктомию с удалением всех лимфатических узлов; оставить грудь, но удалить лимфатические узлы, а потом лечить грудь электронными имплантатами; произвести частичную мастэктомию (удалить примерно одну четверть грудной ткани) и удалить примерно половину лимфатических узлов, а потом пять-шесть недель подвергать грудь облучению; произвести частичную мастэктомию с удалением всех лимфатических узлов. Трудно было отделаться от ощущения, что мы равнодушно обсуждаем технологию средневековых пыток. «О да, мэм, в железной деве[18] восьмого размера у нас есть кое-что славненькое».
Трейя уже разработала общий план действий. Хотя мы оба были горячими сторонниками альтернативной и холистической медицины, но при внимательном исследовании стало ясно, что ни один из альтернативных методов — в том числе визуализация Симонтона, диета Герсона и методика багамской клиники Бертона — не дает ощутимых результатов против опухолей в четвертой стадии. На них трудно произвести впечатление травяными соками и приятными мыслями. Этих подонков надо забросать бомбами, если ты хочешь получить хоть какой-то шанс, — тут-то и вступает в действие обычная медицина.
Проанализировав как следует все варианты, Трейя решила, что самый осмысленный план действий таков: для начала использовать методы классической медицины, а потом совместить их с полным набором вспомогательных холистических методов. Сторонники холистической медицины, разумеется, не одобряют никаких ортодоксальных методов вроде облучения или химиотерапии; они утверждают, что эти методы наносят серьезный ущерб иммунной системе и из-за этого уменьшают шансы холистического лечения.
В этом есть доля правды, однако в целом ситуация гораздо более тонкая и неоднозначная, чем это кажется приверженцам альтернативной медицины. С одной стороны, правда, что радиация понижает количество белых кровяных телец, одного из передовых отрядов иммунной системы организма. Но, с другой стороны, явление это временное, и это понижение — краткосрочное и незначительное — никак не соотносится с иммунным дефицитом, просто потому что между количеством белых кровяных телец и качеством иммунной защиты нет прямой связи. В частности, люди, которые лечились химиотерапией, в среднем не чаще других страдают от простудных заболеваний, гриппа, общих инфекций или метастатических раковых образований, несмотря на то что содержание белых кровяных телец у них может быть и пониженным. Совершенно не очевидно, что иммунная система этих людей повреждена. Неоспоримый факт состоит в том, что многие из тех, кто прибегает к холистическим методам, умирают, а самое привычное объяснение этому такое: «Надо было обращаться к нам с самого начала».
Трейя решила, что, учитывая современный уровень медицинских знаний, самым правильным курсом лечения будет энергичное сочетание ортодоксальных и альтернативных методов. Что касается первых, то европейские исследования показали, что частичная маст- эктомия с последующим облучением дает такие же результаты, что и жуткая радикальная мастэкгомия. Все трое — Питер, Трейя и я — были согласны, что частичная мастэктомия — вполне разумное решение. (Трейя не была тщеславна; она выбрала этот вариант не для того, чтобы сохранить большую часть груди, а для того, чтобы оставить большую часть лимфатических узлов.)
