Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды : Проза. Избранное
В.В.П.: - У них депрессия, видать. Но что с неверующих нам взять?
Федор: - Умы их все же пригодятся. Надеюсь, муки прекратятся.
В.В.П.: - Себя познать все ж не стремятся ... их ум врагом им может статься.
Федор: - То сделать можно лишь Душой, а не их умственной лапшой!
В.В.П.: - Поймут, надеюсь, скоро то. Посмотрим дальше мы про что?
Федор: - Священник где у нас теперь, коль не стучит овца уж в дверь?
В.В.П.: - Иван, про то давайте глянем, идут как овцы к Богу сами!
Камера вновь меняет ракурс, вылетает из здания института, петляя узкими и извилистыми коридорами, взмывает в небеса и несется в белесых облаках, периодически глядя как будто на солнце удовольствия ради. Затем резко пикирует вниз, едва не врезавшись в украшающий верхушку здания крест, и влетает в открытые врата какого-то большого храма. Перед зрителями раскрывается достаточно интригующая картина: единственный оставшийся в храме священник делает, кажется, что-то невообразимое. Он то периодически берет в ладони пригоршни “святой” воды и “пробует” ее на язык, стремительно морщась и что-то невнятно шепча себе под нос; то снимает висящий на шее крест и ударяет им себя по лбу, прикрикивая “Аминь” для пущего эффекта; то подходит к произвольной иконе, и начинает “строить ей глазки”; то садится на пол в позе лотоса и начинает выбивать чечетку на обвешивающих его тело крестах, ожерельях и прочей бижутерии; то с воплями “Сгинь, кому говорю!” начинает носиться по залу, грозясь кому-то невидимому позолоченным крестом. Зрелище пугает, интригует и завораживает одновременно.
Федор: - Он не сошел ли там с ума?
В.В.П.: - То ритуальная чума!
Федор: - Все ритуалы перепутал, как будто бес его попутал?
В.В.П.: - Давно их уж попутал бес, исчез для них весь мир чудес, и даже глупый ритуал сегодня весь он переврал!
Федор: - Не будет коль у них овец, то жлобству уж придет конец?
В.В.П.: - С себя пусть шерстку постригут, и злато сбросят где-нибудь.
Федор: - Тельцу они все послужили, попировали и пожили - а чем платить придется им?
В.В.П.: - Мы это в тайне сохраним!
Федор: - Ну, хорошо, а что теперь? Пойдем к политику мы в дверь?
В.В.П.: - Мой друг, зачем в нее ходить - овес чтоб жрать, да водку пить?
Федор: - Овес и водка? Вот так дело! Братва вся на диету села?
В.В.П.: - Давно, мой друг, давно уже! Они ж все яйца Фаберже отдали гражданам все в руки, скрипя зубами “Ешьте, суки!”.
Федор: - Вот ведь - и правда! Сие чудеса!
В.В.П.: - Здравствуй, политик! Отведай овса!
Федор: - Сточили зубки то свои, боясь увидеть миг зари? Иль озаренье снизошло, своих делищ познали зло?
В.В.П.: - Они увидели Ивана, когда пикировал он рьяно! Да и к тому же в своих снах могилки видели и прах. Им показали, что их ждет - теперь то знают наперед.
Федор: - Скупой тот рыцарь побелел, раздал все злато, в лужу сел?
В.В.П.: - Примерно так, примерно так ... политик наш ведь впрямь дурак. Уйдет со сцены скоро он - пора на сон, на вечный сон.
Федор: - А коль раздаст свое все злато?
В.В.П.: - Душа дарить должна быть рада! А он к себе все в нору греб и заработал себе гроб.
Федор: - Подарит может что-то где-то ... дарить - хорошая примета!
В.В.П.: - Примета всяка хороша, коли чиста твоя Душа.
Федор: - Овес не будем с ними есть - невелика та, право, честь. Давайте глянем под конец на медицинский мы венец! Тела спасали лишь они - что стало с ними в наши дни?
В.В.П.: - Иван, кажите нам сюжет, небесный наш апологет!
Камера вновь меняет ракурс, отворачиваясь от беснующегося священника, вопящего “Лети, лети отседова, нечистый!”, вылетает в раскрытые храмовые врата и устремляется к небесам. Некоторое время зритель может наблюдать сменяющие друг друга далеко внизу пейзажи, начиная от лесных массивов и кончая бесконечными, казалось бы, дорогами, уводящими неведомо куда и, главное, неведомо зачем, а затем начинается традиционное резкое пикирование и перед зрителями раскрывается картина загородной свалки. Огромной, знаете ли, свалки - можно даже сказать картина всеобщего свалища. Отчетливо видно, как к свалке выстроилась целая колонна машин, соревнующихся друг с другом в праве опорожниться как можно быстрее. При “облегчении” очередного мусоровоза становится отчетливо видно, как из его кузова выкатываются и сваливаются в итак уже изрядно большие кучи каких-то таблеток всех форм и расцветок, каких-то пакетиков с порошками, каких-то, наконец-таки баночек и колбочек с всевозможными микстурами и настоечками. Все это лекарственное барахло дружно стекает вниз с вершины кучи, на которую происходит выгрузка, звеня и как будто цокая невидимыми копытцами. Картину довершают шествующие тут и там пешком между кучами огненосцы с факелами, которые настойчиво и методично стараются отправить все это выгруженное барахло на съедение огню.
Федор: - Гори-гори ясно, чтобы не погасло!
В.В.П.: - Глянь-ка в небо - Ваньки летят и пробирочки звенят!
Федор: - Как приятно вспомнить детство, годы духа малолетства - и узреть сейчас уж вновь к сим лекарствам всю “любовь”!
В.В.П.: - Друг друга лечат люди наши, и медицинской им параши не нужно более уже - почти яиц как Фаберже!
Федор: - Яиц знатна, конечно, тема ... но в медицине перемена, гляжу, однако же, видна - и даже, право, не одна!
В.В.П.: - Способна вера исцелять! Ошибки только лишь понять свои обязан каждый был - и в вере Бог их исцелил. Теперь и любят, и поют - иную жизнь совсем живут!
Федор: - Как рад за них, однако, я! Любима тема то моя ... Как и они, я вновь в дороге, и счастлив думать я о Боге.
В.В.П.: - Мы знаем, Федор, с вами это - была больна сия планета, но исцеляться начала ... та перемена не мала. Век обновленья все ж грядет ...
Федор: - ... Но кто ж его переживет?
02.11.2010
В преддверии Нового Века. Весеннее продолжение
В.В.П.: - Колитесь, Федор, как дела?
Федор: - Нас снова, вот, судьба свела!
В.В.П.: - Ага, я вижу ... это клево! Смотреть сюжеты будем снова?
Федор: - Да можно просто поболтать, что происходит - рассказать!
В.В.П.: - Весна идет, там что-то тает ...
Федор: - А Дух мой снова уж летает!
В.В.П.: - Как высота? И скорость как? И видишь ль неба личный знак?
Федор: - Как высота, увы, не знаю. Но скорость вроде набираю ...
В.В.П.: - Я рад за то, мой друг-поэт, что с вами снова тет-а-тет!
Федор: - Да ладно вам, не стоит льстить ... нам нужно спящих пробудить.
В.В.П.: - Вещать решили вновь стихами, маша все крыльями-руками?
Федор: - Такой вот век, такое дело ... Небес нам птица не допела, мы с каждой песней больше знаем - и сказ наш вновь мы продолжаем!
В.В.П.: - Мы для того как раз вдвоем. Ну что, потоп для них прольем?
Федор: - Потоп грядет святого рода ... катарсис это и свобода!
В.В.П.: - Смотри за речью, зритель-друг. Жизнь совершает новый круг!
Федор: - Но на иной уже ступени. И от огня там пляшут тени ...
В.В.П.: - Но без огня лишь был бы мрак.
Федор: - Дается братьям нашим знак. Река Времен течет весной, и всех тревожит их покой.
В.В.П.: - Куется вечности дорога. А сколько их?
Федор: - Довольно много!
В.В.П.: - Могло быть больше ведь, наверное?
Федор: - Могло быть больше, это верно ...
В.В.П.: - Сражаться будем тем, что есть.
Федор: - И да прольется в мир сей Весть!
В.В.П.: - Давай же, камера, живи! Иван небесный наш, лети!
Федор: - Иван уходит вот, на взлет, как истребитель-самолет ...
В.В.П.: - Он истребитель суеверий!
Федор: - Вот только нет на нем все ж перьев!
В.В.П.: - Ага, увы, и крыльев нет - но все ж небес апологет.
Федор: - Получит крылья в Тонком Мире и искупается в эфире?
В.В.П.: - Пусть стать как Ангел все же сложно, но у Творца ведь все возможно!
Федор: - Для недостойных ж крыльев нет?
В.В.П.: - Иван, кажите нам сюжет!
Камера вместе с Иваном (или все же Иван вместе с камерой?) устремляется прочь из съемочной студии, длительное время петляет по коридорам, на ходу уклоняясь от снующих тут и там сотрудников, которые при виде камеры (или все же Ивана?) весьма недвусмысленно улыбаются и уступают дорог; затем, наконец, пролетает в раскрывшуюся дверь на открытый и чистый воздух. Отчетливо видно, как затем камера разворачивается полукругом, набирает скорость и начинает петлять улицами столицы, поднявшись на уровень третьего-четвертого этажа домов, дабы уклониться от побочных эффектов возможных столкновений с еще менее двусмысленно улыбающимися ниже ходящими прохожими. Спустя какие-нибудь три минуты перед телезрителями раскрывается вид недавно отстроенного торгового центра, и камера, аккуратно вписавшись в образовавшийся при раскрытии входных дверей проем, наконец-то как будто в нерешительности застывает на месте.
