Рут Миншулл - Чудеса за завтраком. Как сделать своих детей счастливыми
Но после просмотра передач мальчики становились раздражёнными и придирчивыми. Я разводила их в разные стороны и посылала спать.
Но это случалось снова и снова. Хотя прямых подтверждений этому не было, но я видела, что после просмотра ТВ мальчики постоянно падали по тону.
Сама я никогда не смотрела телевизор. Много лет назад я поняла, что, проводя сотни часов перед телевизором, я не могла вспомнить больше одной передачи. Не слишком много. Я поняла, что я лучше проведу своё время без телевизора.
Когда мальчики подросли, я постаралась уменьшить их интерес к телевидению; но они уже были во власти привычки.
Были причины, по которым я возражала, чтобы мальчики много смотрели ТВ. Во-первых, они были наблюдателями, а не участниками: их постоянно развлекали. Это было то, что мы называем «односторонний поток»[29].
Они были следствием, а не причиной. Это само по себе неестественно для детей, потому что дети предпочитают больше действия.
Ожидалось, что мальчикам захочется быть активными после просмотра телепередач. Но эта активность походила на реактивное поведение.
Я поняла, что причина заключалась в том, что низкотоновые драматизации[30]были естественны для ТВ программ. Хотя парень в Белой Шляпе в конце всегда выигрывал, но перед этим он продирался сквозь ложь, обман, воровство, ненависть, жестокость, страх, хитрость, печаль и сентиментальность.
Всё это были низкотоновые эмоции. Поскольку реактивный ум работает на принципах тождества[31], эти низкотоновые напоминания быстро рестимулировали реактивные банки детей.
Я не хотела запрещать полностью ТВ; он стал бы слишком притягательным для них. Тем не менее, я говорила мальчикам о наблюдениях, которые я сделала, надеясь, что поняв их, они будут меньше зависеть от телевизора. Это не помогло.
Было время, когда я тайно желала, чтобы телевизор сломался и его нельзя было бы починить. Но я знала, это был трусливый выход. Было бы намного лучше, если бы они действительно поняли, что происходит и сделали свой собственный выбор в этом вопросе.
Но вскоре моё терпение (которое было близко к Апатии) вознаградилось. Пол ушёл спать к другу, который жил по соседству. Я обещала на следующий день взять его на Саентологический Конгресс, поэтому напомнила: «Не забудь достаточно выспаться».
Около одиннадцати часов вечера соседка позвонила мне: «Пол ушёл домой», она добавила: «Я пыталась остановить его, но он убежал; я не знаю, что и думать».
Я включила свет на веранде и стала ждать сына. Вскоре он прибежал. «Я очень хочу спать, мама. Расскажу всё утром».
На следующий день, когда мы ехали в машине на конгресс, Пол рассказал мне, что произошло вечером. Они с другом весело проводили время. Они вместе репетировали; потом играли в шахматы.
Всё было чудесно, пока они не решили посмотреть перед сном телепередачу. После просмотра у друга испортилось настроение. Он не давал Полу спать, провоцируя драку.
«Я не мог успокоить его; не мог заставить его замолчать, поэтому ушёл».
И Пол добавил: «Знаешь, Мам, если я когда-нибудь захочу снова посмотреть телевизор, не разрешай мне. Я теперь собственными глазами увидел, что происходит — именно то, о чём ты мне говорила».
«Точно!» — громко подтвердила я. А про себя подумала: «Слава богу».
На следующий день Ли включил телевизор. Внезапно экран погас. Мы пожали плечами. Через два месяца пришёл старьевщик и заплатил мне, чтобы унести его навсегда из моего дома.
Это произошло много лет назад, но мы не скучаем без телевизора. Вечера гораздо приятнее без одноглазого монстра (Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, как телевизор сокращает общение семьи?).
Мы играем в разные игры, иногда читаем книги или разговариваем перед сном.
Я убеждена, что на мальчиков, получивших больше знаний и одитинга, теперь в меньшей степени влияет телевизор.
Телевизор — просто холодный наблюдатель человеческой реактивности.
Глава 17. Ки можно повысить
«Насчёт Ли, — важно сказала учительница, — боюсь, что вы должны знать самое худшее. Видите ли, он в группе, которая не продвигается. Их четверо, бедняг, и они даже не знают лексику для начинающих. Некоторые дети уже заканчивают третью книгу».
«Хорошо, я прослежу, чтобы он выучил слова».
«Да, было бы чудесно, если бы вы могли помочь ему; но не ждите слишком многого. Некоторые дети очень медленно читают».
Очевидно, она тонко пыталась намекнуть мне, что мой сын был в числе отстающих. Это было достаточно любопытно для меня (тем более, я могла легко разрешить трудности Ли); но я задумалась о других детях. На них навесили такие же ярлыки.
Потом я задумалась: сколько способных мальчиков и девочек были так же названы «медленно читающими», «ниже среднего», или «отстающими», просто потому, что учителя не знали, как исправить подобные проявления.
Как много родителей неохотно согласились с подобным авторитарным мнением, просто потому, что они не знали, что их детям можно помочь?
В выходной я начала помогать Ли. Прежде всего, я сообщила ему, что он скоро научится читать. Мы сходили в ближайший магазин и купили первые три книги для начинающих, которые использовались в его классе.
Когда мы вернулись, я начала обучать его словам из первой книги. Он не мог запомнить ни слова; чем дольше мы их учили, тем больше их смысл ускользал от него. Я знала, что надо искать непонимание раньше (это основное правило для исправления трудностей в обучении: когда вы не можете разрешить трудности, ищите в более раннем[32]).
Я проверила буквы алфавита, чтобы узнать, понимает ли он их и их звучание. Он не понимал.
Я постаралась научить его алфавиту, но буквы тоже ускользали из его памяти и я, наконец, начала понимать трудности учительницы. Ли, бесспорно, вёл себя глупо.
Но я знала, что нужно искать ещё раньше.
Вскоре я поняла источник зависаний. Это было в детском саду. Воспитательница показывала карточки с буквами алфавита и обучала детей их звучанию.
Когда она перешла к букве « th», Ли не понял связь между буквами, звуком и их применением. В этом месте Ли закричал на меня: «Я не понимаю эту чепуху!»
«Спасибо».
Стало понятно его решение по этому поводу. Теперь мы оба знали, где непонимание. Он был готов учиться.
За несколько минут он одолел буквы алфавита и их звуки. Теперь он был готов выучить слова. Ли сразу же прочитал первую книгу от корки до корки.
Полное исправление заняло меньше трех часов.
Ли торжествовал. В воскресенье он настоял, чтобы мы начали вторую книгу. В понедельник утром он пошёл в школу, полный уверенности и энтузиазма. «Я скажу учительнице. Теперь она меня переведёт в сильную группу».
Но на этом наше беспокойство не закончилось. Ли пришёл домой подавленный. «Она даже не позволила прочитать мне всю книгу. И она всё ещё держит меня в группе для болванов».
Я позвонила в школу, чтобы договориться о встрече с учительницей. Или она была Подавляющей Личностью или просто невероятно тупая (в любом случае, её действия были подавляющими).
Мне хотелось оправдать её; но если она не сможет уладить эту ситуацию, клянусь, Ли немедленно получит другого учителя.
Учительница терпеливо объясняла: «Когда Ли сказал мне, что он прочитал книгу за выходные, я обсудила это с директором. Мы согласились, что подобное невозможно.
Он запомнил, как выглядят слова на бумаге, он выучил их наизусть, но эти слова ничего не значат для него. Перед тем, как мы позволим ребёнку читать, он должен выполнить все упражнения, которые прилагаются к книге, иначе мы не узнаем, понимает ли он то, что читает».
В её словах был некий смысл; но в моей голове росло подозрение: возможно ли, чтобы учителя решили, что ребёнка действительно нельзя научить? Это выглядело невероятным, но, на всякий случай, я решила это проверить.
«Скажите, верите ли вы, что мой ребёнок сможет закончить этот класс?»
«Ну, вы же знаете, что он очень отстал от класса».
«Хорошо. Но, скажите, верите ли вы в возможность того, чтобы мой сын закончил этот класс?»
«Видите ли», — сказала она, — «он, кажется, действительно заинтересован в этом...»
Мне потребовалось шесть раз повторить свой вопрос в течение тридцати минут, пока она высказала все свои негативные мысли.
В конце концов, она смогла предположить, что для Ли будет возможно перейти в следующий класс.
Здесь я с большой надеждой сказала ей, что планирую проследить, чтобы ему это удалось.
Пусть она даст мне знать, если у Ли снова появятся трудности. С её стороны не потребуется дополнительного времени или усилий.
«Пожалуйста, пусть он выполнит те упражнения, о которых вы говорили. Иначе, как Вы верно заметили, мы не будем знать, когда он будет готов перейти в сильную группу».
