Бхагван Раджниш - Передача лампы
В другой раз ты говорил о Рамакришне и о том, как он медитировал на обнаженном теле своей жены, когда чувствовал, что поднимается сексуальное влечение. Он уже был просветленным или он просто был на такой ступени сознания, которая несопоставима с тем состоянием, о котором спросили вчера утром?
Он был не просветленным, и все, что он делал, было тонким способом подавления. Вы делаете это, рассматривая порнографический журнал, — это выглядит отвратительно. Он делал это, глядя на свою жену, которая была красивой женщиной. Это не кажется отвратительным, но это живая порнография.
Рамакришна не был просветленным на тот момент, и он становился все более и более подавленным. Это подавление выходило в его безумных танцах перед богом, пении часами — это было просто выражение энергии, которую он подавлял.
Он стал просветленным только в конце, когда начал контактировать с мастером. Мастера звали Тотапури. После этого он никогда не поклонялся своей жене в обнаженном виде; после этого он никогда не поклонялся даже богине-матери в том храме, где был священником; после этого он стал тотально иным человеком — все поклонение, все пение, все танцы исчезли. Он стал совершенно безмолвным, умиротворенным и невероятно светящимся, игривым, блаженным.
Встреча с мастером изменила всю его жизнь.
Последователи Рамакришны в своих книгах, в своих биографиях Рамакришны не уделяют достаточно внимания встрече Тотапури и Рамакришны, потому что после этого Рамакришна стал настолько иным человеком, что обыкновенный религиозный человек не найдет в нем никакой притягательности. Он найдет огромную притягательность в прежнем Рамакришне — в его молитвенных песнях и танцах, ритуалах перед богиней, в его жизни преданного.
Рамакришне повезло, что он нашел мастера, но ему не слишком повезло, что он не нашел учеников.
Встреча с мастером случилась в последние дни его жизни.
Так что последователи Рамакришны продолжают думать о прежнем Рамакришне, непросветленном; и ученики, которые основали «Миссию Рамакришны», они тоже говорят о долгой жизни Рамакришны, его учениях, его преданности. Но никто не упоминает, что настоящий Рамакришна был рожден после встречи с Тотапури, по сути, они хотят избежать этого факта.
Я встречал его учеников. Их несколько смущает, что Рамакришне пришлось стать учеником мастера, что только тогда он стал просветленным. Они просто не хотят знать об этом. Они хотели бы, чтобы Рамакришна сам был первопричиной, источником новой традиции — ордена Рамакришны.
В Бенгалии есть тысячи саньясинов, которые состоят в ордене Рамакришны, и есть гораздо больше тех, кто не монахи, но глубоко преданы Рамакришне. Но их всех интересует неправильный Рамакришна. И, когда я говорил об этом, они были сильно возмущены.
Сначала они звали меня выступать на их конференциях, но, когда я стал обращать их внимание на данный факт, они перестали приглашать меня — потому что я разрушал всю их радость. Это были не те люди, которые хотели сидеть в тишине, ничего не делая, и чтобы сама по себе приходила весна, и трава росла сама по себе. Они хотели песнопений, ритуалов, образа Бога, веры в Бога.
Рамакришна, до того как стал просветленным, верил во все это; но, до того как умереть, он все отбросил. Этот краткий период — единственный важный период в его жизни.
Но он совершенно пустой, абсолютно безмолвный. Он только для тех, кто ищет тишины, безмятежности, истины.
Ошо, когда я писала сегодня, я осознала, что все мои вопросы сводятся к одному: действительно ли это я? Подлинно ли это? Моя ли это истина? Основной животрепещущий вопрос — кто я? Иногда мне кажется, что я так никогда и не узнаю, если этот ум будет продолжать создавать преграды из всякой чепухи. В другое время я действительно чувствую, что подхожу ближе. Я даже не знаю, в чем мой вопрос, но не мог бы ты ответить на него?
Я знаю, и ты тоже знаешь, в чем твой вопрос. Я знаю ответ. Ты тоже знаешь ответ. Но мой ответ станет в тебе всего лишь убеждением. Я бы предпочел помочь тебе найти ответ в себе — это будет подлинное.
Ты хочешь знать, кто ты. Это основной вопрос, ответ на который хотят знать все.
И препятствие не большое. Препятствие не громадное. Ты просто не стремилась делать то, что я постоянно говорю вам делать: наблюдайте за своими мыслями, когда у вас есть время; или когда вы делаете что-то, наблюдайте за деланием, наблюдайте за делающим.
Смысл в том, что ваша способность наблюдать должна возрастать.
Вы будете становиться все более и более чистым наблюдателем, и мысли исчезнут.
Мысли ничтожны. У них нет своей жизни. Вы даете им жизнь, потому что не наблюдаете их. Если вы наблюдаете их, они исчезают, потому что жизнь мыслей — это ваше отождествление с ними. Вы думаете: «Это мои мысли». Они не ваши мысли, ни одна мысль не ваша. Только наблюдательность ваша. Все мысли приходят к вам извне.
Если вы остаетесь наблюдательным, они как придут, так и уйдут, и постепенно они будут приходить все меньше и меньше. Они не любят приходить незваными. Они не любят приходить, когда вы не встречаете их. А когда вся ваша энергия сосредоточена на наблюдении, не остается энергии на то, чтобы мысли двигались по экрану вашего ума, они просто прекращаются.
А когда мыслей нет, есть ответ. Этот ответ придет не в словах, он придет как переживание.
Ошо, медсестра, работающая в больнице с физически и умственно отсталыми детьми, рассказала мне об одном пациенте, за которым ей пришлось ухаживать.
Это был маленький мальчик, примерно четырех лет, который был прикован к постели — не только с двух сторон больничной койки, но также и прутьями сверху — как в клетке. Он был очень маленьким для своего возраста, не умел ни говорить, ни ходить, ни даже сидеть. Он был светлокожий, и все его тело было покрыто длинными темными волосами. Он обычно висел, цепляясь руками и ногами за крышу этой клетки, издавая звуки, как обезьяна. Он отказывался от любой еды, кроме бананов, он больше ничего не ел; впрочем, он был весьма счастливым и дружелюбным ребенком. На раннем этапе человек был похож на обезьяну, а современный человек часто ведет себя, как обезьяна. Не мог бы ты это прокомментировать?
Поведение обезьяны — это поведение неистового ума, прыгающего туда-сюда, с этой ветки на ту ветку, неустойчивого, абсолютно неспособного посидеть тихо даже несколько мгновений, всегда что-то делающего, всегда куда-то идущего, безостановочно действующего — бессмысленно это или со смыслом, важно это или неважно.
Теория Чарльза Дарвина может быть верной или ошибочной; вероятнее всего, она ошибочная, потому что на протяжении тысяч лет мы не видели ни одной обезьяны, которая бы спустилась с дерева и начала ходить, как человек. И почему только небольшая группа обезьян превратилась в человека, а оставшиеся обезьяны миллионы лет остаются обезьянами? Неужели им в голову не приходило, что, пока они все еще висят на деревьях, их кузены, их братья, их сестры, их свояки продвинулись далеко вперед?
Вот почему я говорю, что, вероятнее всего, теория Дарвина неверна, фактически неверна, но психологически, кажется, в ней есть некая состоятельность.
Человеческий ум — это обезьяна. Если вы наблюдаете за своим умом, вы это можете заметить. Он не может быть спокойным. Самое сложное для него — ничего не делать.
Но некоторым удалось выйти за пределы этого обезьяньего ума, и они могли оставаться бездействующими столько, сколько сами хотели.
На Востоке на протяжении веков все мистики сходились в одном: если ваш ум сможет оставаться в тишине сорок восемь минут непрерывно, вы освободитесь от его хватки. Тогда вы можете есть столько бананов, сколько хотите! Вы не сойдете с ума. Но ум не может оставаться спокойным и сорока восьми секунд, что уж говорить о сорока восьми минутах!
В этом и заключается работа духовно ищущего — изменить обезьяний ум и привести его к состоянию спокойствия. Возможно, это последняя стадия эволюции.
Есть камни, в которых теплится жизнь, несмотря на то, что она спящая, они растут. Потом идут деревья, в которых есть жизнь, и недавние исследования показали, что они тоже обладают чувствительностью. Потом — тысячи видов животных. У них также есть определенная доля разума. А затем человек. У него больше разума, чем у кого бы то ни было в известном нам мире.
Если он может использовать свой разум, чтобы помочь обезьяне успокоиться, расслабиться, то на свет появляется суперум, и вы получаете такую ясность, какой у вас никогда раньше не было, ясность, которая делает вас осознающим себя и осознающим существование, которое вас окружает, и наполняет вас невероятной благодарностью.
Дарвин может быть неправ фактически, но психологически он прав. Глядя на человека, кто угодно может определить, что у него есть что-то общее с обезьянами.
