Карл Ренц - ПРОСВЕТЛЕНИЕ И ДРУГИЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯ

В.: Однако похоже, что до этого самого момента «будь тем, что ты есть» существует развитие.

К.: Да, Нисаргадатта сказал: «Были времена, в которые был "я" и тем самым населял мир. Были времена, ког­да "я" и люди еще были. Но с тех пор, как этого "я" здесь больше нет, то и населения больше нет. С тех пор мир пуст». То есть, были времена, когда он жил в за­блуждении, что существует как отдельное существо среди других отдельных существ. Он верил в это. И да­же если это было сном, он казался реальностью. Когда идея представляется реальностью, она и воспринима­ется как реальность. Только в познании того, что она нереальна, иллюзия лопается. И в этом моменте ясно­сти никогда не существовало «до» и «после». Он нахо­дится за пределами времени. То, что ты есть, пребыва­ет за пределами времени.

В.: И какая мне польза от этого в обыденной жизни?

К.: Ты просто видишь, что никогда не было того, кто мог бы что-то изменить. Когда ты видишь, что твое обыден­ное Я — само Совершенство, ты осознаешь, что эта обыденность — не что иное, как вечное Сейчас, которое не приходит и не уходит, и ты всегда смотришь только в самого себя. Это божественное зрение. Мейстер Экхарт сказал: «Мое око, которым я вижу Бога, — это то же око, которым Бог видит меня. Мое око и око Бога — это од­но. Одно в видении, одно в знании, одно в любви».

В.: Да, Мейстер Экхарт. Но у меня не было такого познания.

К.: У тебя никогда ничего не было и никогда ничего не будет. Но в момент этого познания ты видишь, что так было всегда. Тогда нет ни «до», ни «после». И это безусильно. Для этого не требуется ничего делать, ничего, чтобы изменить себя. Для этого ничего не должно уйти и ничего не должно появиться. Это даже не требуется понимать.

В.: Ну тогда я спокоен.

К.: Уж я тем более!

НЕЧЕГО ОТДАТЬ

Вопрос: Есть ли необходимость развить какое-то опре­деленное качество «я»?

Карл: Его можно раздуть. Так и делают. Только взрывается оно так редко.

В.: Я имею в виду не это.

К.: Это — это шар с горячим воздухом. И каждая мысль надувает его сильнее.

В.: Я имею в виду: существует ли определенная сила или здоровье, которое необходимо, чтобы выдержать пробуждение.

К.: Нет. Эго не может быть здоровым. Возможно, существует психологическое здоровье: эго, которое в состоянии приспосабливаться к различным ситуациям или жить в гармонии с окружающим миром. Об этом можно вести дебаты. Но для этого момента это не имеет никакого значения. Ни одно эго не может быть достаточно здоровым или сильным, чтобы вынести отсутствие «я».

В.: Но ведь эго может распознать причины помех?

К.: Эго никогда ничего не распознало. Оно — часть по­знания. Оно никогда ничего не понимало. Только Це­лое, Я понимает. Не существует «я», которое бы когда-либо что-то поняло.

В.: Но я, к примеру, могу понять причины страдания. Я могу анализировать его. Или же позволить ему быть и увидеть, что я не являюсь страданием.

К.: Что бы ты с этим ни делал, это уловка. Твоя улов­ка — это попытка контроля. Хочешь ли ты перенести боль отстраненно или полностью погрузиться в нее: любая техника должна служить тому, чтобы ты контро­лировал страдание. И это относится не только к стра­данию. Ты хочешь контролировать все существующее. Тебе бы хотелось, чтобы существующее касалось тебя ровно настолько, насколько ты позволишь. И в каче­стве кульминации в тебе тогда должен пробудиться этот аватар, который контролирует то, каким следует быть миру.

В,: По моему опыту, приятие страдания — это как самоотдавание, как молитва.

К.: Пока ты думаешь, что у тебя есть преимущество в приятии, или в самоотдавании, или в молитве, «я», контролер, продолжает жить. И пока контролер жив, все есть страдание. Это страдание отделенности. В этом страдании кроется тоска по тому, что ты есть: абсолют­ное Одно, без второго. Но любая идея о том, что для своей Свободы тебе нужно что-то контролировать, позволяет маленькому отдельному «я» существовать дальше. Даже если ты отдаешься целиком. Потому что своим отдаванием ты так же хочешь контролировать. Через отдавание все должно спать для тебя еще более прекрасным. Но речь идет об отдавании отдавания, как сказал Рамана. Познай, что нечего отдавать, пото­му что тебе все равно ничего не принадлежит.

В.: Разве я не могу, например, контролировать, на­сколько здоровый образ жизни я веду?

К.: Идея того, что ты что-то контролируешь, всегда появляется после произошедшего. То, что случается, слу­чается само по себе. В итоге ты думаешь, что это сде­лал ты. Но это произошло не благодаря тебе. Это ис­ключительно идея о том, что ты действовал и что-то находится под твоим контролем. Это относится к идее «моего»: что могло бы быть что-то, что принадлежит тебе. Действие, разум, тело. Ты чувствуешь себя собст­венником, и собственник хотел бы контролировать свою собственность. Но ему ничего не принадлежит. Он ничего не имеет. Нет даже его самого.

В.: Если послушать — звучит абсурдно. Что здесь вооб­ще происходит?

К.: Все становится только более запуганным и хаотичным.

В.: Со своей стороны могу только сказать: что-то сдается.

К.: Можно сказать, что-то освобождается от объектов. Это идея спасения Иисуса. Он Спаситель, который ос­вобождает тебя от мирских объектов и ведет к безобъ­ектное. То, что ты есть, освобождается от всего, что познаваемо и постигаемо, и становится тайной. Тайна означает: абсолютное Незнание, без какого бы то ни было объекта, который можно знать. Но это не может быть ни достигнуто, ни потеряно, ни отдано.

ЭТО ПРОСТО ПРОИСХОДИТ

Вопрос: Год назад я вдруг просто понял: нет ничего, что можно делать. Это было кристально ясно. Но только на несколько дней. Затем эта ясность исчезла. Теперь я порой решаю ничего не делать. Но таким образом я снова что-то делаю. Так как же оно выглядит, это так называемое делание в недеянии?

Карл: Кто делает что?

В.: Об этом я и спрашиваю тебя.

К.: Кто делает все?

В.: Раньше это называлось: Бог.

К.: Когда-либо что-нибудь происходило?

В.: У меня такое впечатление, что да.

К.: Сейчас что-нибудь происходит?

В.: Я бы так сказал.

К.: И для этого требуется кто-то, кто переживает это как происходящее?

В.: Когда ты так спрашиваешь, наверняка нет. На интеллектуальном уровне я так же знаю, что деятеля не существует. Но толку для меня от этого никакого.

К.: Знание не дает решения. Относительное знание, которым может обладать «я», никогда не принесет освобождения от состояния отделенности. Потому что ему всегда требуется тот, у кого есть знание. До тех пор пока есть знающий, существует отделенность. Это мо­жет быть высочайшим знанием самого возвышенного переживания — оно не принесет освобождения. Пото­му что все еще есть знающий. Все еще — отделенность. Там, где есть абсолютное Знание, больше нет того, кто им обладает.

В.: Но каждый из нас хочет обладать космическим сознанием.

К.: Идет ли речь об индивидуальном или космическом сознании: все еще есть что-то, что наблюдает это бла­женство чистого Бытия. Индивидуальное сознание стремится оказаться в космическом. То есть в другой форме. Однако космическое сознание может снова стать индивидуальным. Речь идет о том, что находится до сознания. О самой Осознанности, где больше не может быть никого, кто бы осознавал самого себя, и где Осознанность есть все. Осознанность существует до сознания и относительного знания.

В.: Когда я смогу это пережить? Когда это случится?

К.: Это спонтанное не-событие, которое никогда не происходит.

В.: Оно приходит само собой?

К.: С усилиями и без них. Это случается вопреки, а не благодаря усилиям или их отсутствию.

В.: И когда? Когда-нибудь? По собственному усмотрению?

К.: Это не имеет ничего общего с тем, что происходит во времени. Это простое познание существования до времени. Познание того, что время пробуждается в те­бе, а не ты пробуждаешься во времени. Это как маг­нитное поле, которое меняет полюса. Внезапно время находится в тебе, а тебя больше нет во времени. Вре­мя — это всего лишь еще одно отражение того, что ты есть. Это больше не действие. Это простое «ага!». Это простое познание того, что ты всегда был тем, что ты есть. И всегда будешь. И что то, что есть во времени, — лишь мимолетные тени.

В.: Больше нет действия, только познание?

К.: Познания тоже больше нет. В этот момент позна­ющий, познание и познанное — это одно. Отделенно­сти нет.

В.: Тогда ты просто свидетель всего, равно в бодрство­вании, в сновидении и в глубоком сне?

К.: Свидетель все еще проводит различие. Я говорю о том, что никогда не проводит различий, для чего раз­личий не существует. Что всегда есть то, что есть. В ка­ком угодно состоянии оно всегда остается тем, что есть. Это ни то и ни это. Это не находится ни в одном свидетельствующем сознании. Это не наблюдатель. Это не индивидуальная личность. Все три состояния возникают в нем, в том, что есть. Состояние свидетельствования — это все еще происходящее. Нечто, что происходит или не происходит. Я говорю о том, что никогда не происходит и не поддается определе­нию. И для этого не нужно ничего делать. Для этого ничего и невозможно сделать.