Бхагаван Раджниш - Путь мистика
Я хочу раз и навсегда избавиться от идеи Запада и Востока.
В моем видении весь мир - одно.
Мы должны остановить этот маятник. А единственный способ остановить маятник - распространить медитацию на Запад, но не забывать Восток; распространить медитацию и на Востоке, потому что это может быть единственным соединяющим фактором: духовный рост. Иначе они будут продолжать двигаться, как ночь и день, целую вечность.
Как я это вижу, половина мира в каком-то смысле представляет половину человека. Если последовать старому пути, будут продолжаться прежний разрыв и прежние перемены. Но я говорю о Зорбе-Будде. Я говорю о таком мире, о таком человеке, который медитативен, но и не против богатства, который за духовный рост, но и не считает духовностью бедность. Бедность - это просто бедность. И если вы можете обладать одновременно обоими мирами, почему не обладать одновременно обоими мирами? Зачем выбирать?
Я прожил в комфорте - я никогда в жизни ничего не делал, - но это не потревожило моей медитации. Таким образом, если я это говорю, то говорю по праву: вы можете жить и в комфорте, и в медитации.
Медитация - это внутренний комфорт, а комфорт - это внешняя медитация. Пусть они станут одним целым. Человек, полностью состоявшийся снаружи и полностью состоявшийся внутри, будет тотальным человеком, и ничто меньшее, чем тотальный человек, не окажет большой помощи в эволюции человечества.
Любимый Ошо,
Как просветленное существо, ты способен свидетельствовать любую эмоцию. И все же, когда ты смеешься, для глаза наблюдателя ты кажешься более тотальным, чем когда-либо бываем мы. Ты, кажется, так ошеломлен смехом, что он буквально смывает твои слова. Потому ли это, что ты просто непревзойденный актер?
Дело не в том, чтобы быть непревзойденным актером; я всегда и во всем тотален. Что бы я ни делал, это тотально, но для вас многие вещи могут не казаться тотальными, потому что у вас нет в них никакого опыта.
Но смех в определенном роде уникален; когда ты смеешься, ты тоже в этом тотален. Смех, который не тотален, будет фальшью, притворством, только представлением. Поэтому, когда ты смеешься, ты тоже смеешься тотально. Это единственное действие, которое ты выполняешь тотально, - и ты знаешь, что смех тотален. Если ты видишь, как я смеюсь, естественно заключение, что это тотальное действие, потому что оно соответствует твоему опыту.
Нельзя смеяться частично. Попробуй, и у тебя ничего не получится. Ты можешь смеяться только тотально. Это уникальное качество в смехе. Именно поэтому я сделал его медитацией - из-за этого его уникального качества: в смехе ты тотален, даже если никто тебе не говорит: «Будь тотальным».
Ты можешь плакать, не будучи тотальным. Слезы могут навернуться тебе на глаза, даже если ты не тотален, но полный смех... на мгновение ты забываешь быть частичным. Смех охватывает тебя полностью, тебя всего. Ты не только смеешься, ты становишься смехом.
Благодаря этому небольшому опыту, если я смеюсь, естественно заключить, что это действие тотально. Каждое действие тотально - но это не твой опыт, поэтому ты можешь только предполагать, что это может быть тотальным, ты не можешь быть абсолютно уверенным в его тотальности.
Смех, несомненно, - очень особенный. Все твое тело смеется. Каждый атом, каждая клетка твоего тела смеется, участвует в смехе.
Я всегда был против серьезности. Я никогда не сравнивал смех с серьезностью, но ты можешь увидеть, почему я против серьезности. Серьезность никогда не может быть тотальной. Она всегда частична, - это сама другая крайность смеха. Она продолжает становиться уже, уже и уже. Чем более ты серьезен, тем более узким становишься. Чем более ты подходишь к смеху, тем ты шире и тем более ты открыт, тем более уязвим, тем более тотален.
В смехе есть нечто религиозное.
Серьезность больна и не религиозна.
Поэтому помни, что каждый раз, когда ты чувствуешь что-то во мне, попытайся установить... Наверное, должна быть какая-то параллель в твоем собственном опыте, именно поэтому ты приходишь к определенному заключению.
Если бы люди могли смеяться каждый день, по крайней мере, один час и без причины, им не нужно было бы никакой другой медитации. Этого было бы достаточно, потому что пока ты смеешься, ты не можешь думать. Пока ты смеешься, ты не можешь быть в прошлом, не можешь быть в будущем: ты вынужден быть в настоящем. Смех способен открыть двери к предельному.
Глава 33. Опаснее ядерного оружия
Любимый Ошо,
Сообщают, что американский посол сказал одному главе иностранного государства, имея в виду тебя: «Он чрезвычайно разумен, анархист и очень опасен, потому что может менять умы людей. Он разрушит все ваше общество».
Что мы можем противопоставить попыткам Америки и ее союзников помешать твоим попыткам разбудить людей?
Американский посол совершенно прав, но он не сознает, что опасность разума невозможно предотвратить. Все остальные опасности очень малы. Они видимы, и они могут казаться большими, но та опасность, о которой говорит он, связана с двумя вещами: во-первых, я чрезвычайно разумен, во-вторых, я анархист. Сочетание обеих этих вещей опаснее ядерного оружия.
Вам не стоит беспокоиться о том, как помешать Америке, разрушить мои усилия. Разрушить мои усилия - за пределами их власти. Чем больше они будут пытаться, тем больше силы это придаст моей идеологии. Так было всю историю человека. Никакая истина никогда не оказывалась побежденной. Это может потребовать времени, но ее победа абсолютно предрешена. Фактически они уже начали признавать свое поражение, если американский посол говорит главе иностранного государства, что я чрезвычайно разумен, анархист и могу легко менять человеческие умы.
В этом утверждении посла американские политики объявили о своем поражении. Теперь вопрос только в том, чтобы это осознать. Их отчаянные попытки уничтожить меня, мою работу, моих людей очень символичны. Если бы они не были так смертельно испуганы, то не прилагали бы таких усилий - их страх показывает их поражение.
Одно ясно: они не способны предложить никакой альтернативы моему образу видения вещей. Это утверждение делает абсолютно ясным, что они совершенно беспомощны. Оно не исходит из силы, оно исходит из определенного инстинктивного чувства. Глубоко внутри они признали свое поражение.
Странно, что на их стороне всевозможные интеллектуалы, но никому из этих интеллектуалов не хватает храбрости выдвинуть против меня какие-либо аргументы. Эти отчаянные усилия просто показывают, что они знают, что пусты, и их разоблачение неминуемо. И с каждым днем они приходят в большее и большее отчаяние.
Разум может быть побежден, потому что это часть ума, но этот посол не знает, что то, что он называет разумом, на самом деле нечто большее: это осознанность, которая включает в себя разум, но далеко превосходит разум и стоит гораздо выше разума. С разумом можно спорить, но если есть осознанность, с разумом спорить невозможно. Это не просто интеллект, это видение истины. Дело не во мне самом, дело в том, чтобы победить истину, - что не в природе вещей.
А он пытается испугать главу иностранного правительства, добавив слово «анархист». Анархист - значит тот, кто не верит ни в какое правительство, тот, кто не верит ни в какую дисциплину, тот, кто верит только в индивидуальность и ее свободу действовать, думать, выражать, творить. Для анархиста общество - это только средство на службе индивидуальности - не наоборот.
Применяя ко мне слово «анархист», он просто пытается нагнать больше страху... И затем он говорит, что у меня способность изменять умы людей. В этом небольшом утверждении он полностью разъяснил, чем Америка так испугана: моей способностью изменять умы людей. Это включает в себя то, что я могу изменить умы людей в анархические, и это показывает, что они принимают, что я обладаю определенным разумом, которому им трудно противостоять.
Но что касается меня, я не заинтересован в том, чтобы изменять ум человека, я заинтересован в том, чтобы разрушить ум человека. Изменение не поможет, так как это только реформация, а не революция. Это добавит какие-то штрихи здесь и там, но основное качество ума останется прежним.
Я за не-ум. Американский посол и американский президент должны это понять - может быть, они никогда не слышали слова «не-ум».
Мое усилие в том, чтобы вывести людей за пределы ума.
Во-вторых, я не «чрезвычайно разумен» в том смысле, в каком они это видят. Меня не заботит интеллект. Что бы я ни говорил, это не интеллектуальный подход, но экзистенциальный. Именно поэтому они теряют голову. Если бы это был только разум, у них не было бы никаких трудностей. Они нашли бы против этого тысячу и один аргумент.
