Константин Серебров - Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)

         Работа над собой является длительным и сложным процессом, под наблюдением специалиста в этой области, то есть Мастера.

   – Разве я сам не могу быть для себя Мастером?

   – Нет, не можешь, ибо не знаешь направления Пути.

   – Могу ли я узнать это из книг?

   – Кое-что – да, но вряд ли сможешь применить, – ответил он и улыбнулся моему замешательству.

   – Вы хотите сказать, что я глуп?

   – Это и так понятно, – засмеялась Фея и добавила:

   – Любая информация, которая имеется в твоем распоряжении, – это лишь некая ментальная схема минувших событий, а реальная жизнь является совершенно другой.

   – Не совсем понятно, – заметил я.

   Джи достал из кармана потертую карту Москвы и протянул ее мне. Я повертел ее в руках, не понимая, что с ней делать; мне показалось, он подтрунивает надо мной, с этой картой, но я из уважения развернул ее.

   – Что же ты там видишь? – спросил заинтересованно он.

   – Обычную схему Москвы, – не понимая, к чему он клонит, ответил я.

   – Вот и отлично. А как ты думаешь, есть ли какое-то сходство между картой и настоящей Москвой?

   – Карта – это всего лишь бумажная схема, а Москва реальна.

   – Ну, теперь-то ты понимаешь? – насмешливо спросил он.

   – А что я должен понять?

   Он посмотрел в окно на голубое небо, по которому величественно плыли многослойные вечерние облака, дав мне возможность почувствовать мою глупость, и произнес:

   – То, что написано в книгах о Пути, имеет такое же отношение к реальности, как эта карта к городу.

   Такого заключения я не ждал – его логика вывела меня из состояния сонного отупения.

   Он наблюдал, как нечто внутри меня бесповоротно разрушалось, как мне было трудно расставаться со своими любимыми иллюзиями. Я столько лет жил в них и привык к ним, как к красивым обоям, прикрывающим неведомую реальность.

   – Эх уж эта работа над собой, заведет она вас неизвестно куда, – сумрачно проговорил Виктор и выпил стакан вина.

   Его голова неуклюже опустилась на руки, небрежно раскинувшиеся по столу, и вскоре раздался глухой прерывистый храп. Я понял, что он никогда не пойдет с нами, ибо его душа храпела по-мирскому.

   Его храп вернул меня в состояние внутреннего сна, и я вновь стал заглядываться в волшебные глаза его жены. Ее горящий взор завораживающее действовал на меня, доставляя странное наслаждение. Через некоторое время в моей душе заструился легкий огонь.

          “И снова кровь моя красной станет от любви”, – подумал я. Я был готов броситься в этот бездонный омут чувств и наслаждений, как вдруг раздался голос Феи:

   – Этот любовный напиток не для твоих глаз.

   Я тотчас вспомнил себя, и мне уже не хотелось задерживаться в этом доме. Жизнь Виктора показалась мне вдруг скучной и ограниченной, и я порадовался своей свободе.

   Дни, проведенные в обществе Джи, пролетали легко и незаметно, как птицы в Зазеркалье, но я так и не смог представить точной картины своего Пути в поисках высшей Ани – мы. Перед отходом поезда, на пустом уже перроне, я признался Джи:

   – Я почему-то не могу свободно общаться с женщинами: я их либо подавляю, либо чувствую непреодолимое смущение.

 Джи, после некоторой паузы, ответил:

   – Женщины, к которым ты тянешься вовне, являются отражением твоих внутренних дам. Твое общение с ними зеркально отражается во внешний мир. Если ты подавляешь свою внутреннюю даму, то тем самым подавляешь и тех женщин, в которых ты влюбляешься. Это делает тебя бескрылым, неспособным к звездному полету. Небесная Пифия обитает как внутри тебя, так и вовне. Если ты подаришь ей свободу, то она откроет тебе миры Зазеркалья.

      Те люди, которые ограничивают других, на самом деле ограничивают и себя. Ибо вся внешняя Вселенная заключена в нас, и лишь небольшая перегородка разделяет эти миры. То, что вовне, то и внутри. Человек – это весь мир, Вселенная, и если мы боремся и давим что-то во внешнем мире, то тем самым давим эту часть и в себе. Бороться против внешнего мира – дурная бесконечность...

   – Сколько же можно говорить? – сказала недовольно Фея, выглянув в открытое окно вагона. – Может быть, ты хочешь остаться?

   – В минуты расставания время уплотняется настолько, что в пространстве образуется невидимый коридор, и в этот момент можно сообщить нечто очень важное, – ответил Джи и продолжал:

   – Любя всех людей, мы тем самым освобождаемся от плена этого мира, ибо каждый человек является копией чего – то внутри нас. Любя его, мы даем возможность расцвести чему – то внутри нас. Это великая тайна и мудрость. Весь внешний мир на самом деле есть отображение нашего внутреннего мира. Поэтому Христос сказал: “Возлюби ближнего своего, как самого себя”. Ибо это единственный способ дать расцвести и уравновеситься всему, что внутри нас. Каждый заморыш и урод вовне – это зеркало того, что есть внутри тебя и внутри каждого человека. Не подал пятачок старушке с протянутой рукой – а внутри тебя тоже есть нищий, который просит подаяние. А ты надменно прошел мимо. Так и мимо тебя проходит удача.

   В этот момент холодный голос диктора объявил: “Фирменный поезд Кишинев – Москва отправляется с первого пути”. Джи продолжал творить, уже стоя на подножке вагона:

   – Вселенная находится внутри нас, но не каждая душа готова к пониманию этого. Полюбить каждого всем сердцем – единственный во Вселенной Путь к восхождению.

       Тот, кто умеет наладить контакт с любым человеком или существом, тем самым может войти в контакт с любым своим внутренним существом. Наблюдая отношения между людьми, ты поймешь, как относятся друг к другу твои внутренние существа и что из этого выходит. Может быть, тебе нужен контакт даже со змеями и иными неприглядными тварями. Ибо все это – вывернутый наружу внутренний мир. И никому никуда от этого не деться. Это самая странная загадка человека во Вселенной, и ему надо ее разгадать.

   Я восторженно слушал Джи, но в то же время понимал, что для меня является невозможным полюбить всех. В это время поезд тронулся, и проводник закрыл дверь. Фея, стоя у окна, помахала мне рукой на прощанье. Мое сердце защемило от печали, и на глаза навернулись слезы. Присутствие Джи открывало вход в таинственный волшебный мир, в котором оживала любая сказка, но, когда он уехал, невидимая дверь закрылась, и вход в Зазеркалье исчез.

   Я стал похож на Буратино, который остался сидеть у нарисованного камина в каморке Папы Карло, не имея возможности проникнуть по ту сторону реальности. Корабль Аргонавтов покинул Молдавию, а с ним ушли и все надежды на достижение Золотого Руна. Мой мир опять сузился и превратился в отвратительную точку, где все было известно до мелочей.

 Я не мог выйти из замкнутого круга, в котором душа была обречена на постепенное умирание.

   Через несколько дней в моей опустевшей квартире раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал взволнованный голос Гурия:

   – Касьян, со мной произошло нечто странное, ты даже не поверишь.

   – Ну, и что там с тобой еще могло приключиться?

   – Вчера, как только я лег спать, под окном вдруг раздался заунывный собачий вой. По народному поверью, собака воет к чьей-то смерти. Эти мрачные мысли не оставляли меня до полуночи, и я так измотался, что в какой-то момент забылся сном.

   Внезапно я проснулся, поднял голову и огляделся. К своему удивлению, я обнаружил, что нахожусь в лодке посреди широкой реки. На корме сидел мой отец, в строгом черном костюме и белой рубашке с галстуком, крепко держа в руках большой портфель. Отец сидел неподвижно, глядя перед собой отсутствующим взором. Ниже по течению виднелся древний город с высокими, потемневшими от времени башнями и белыми колоннадами храмов. Течение быстро несло лодку вниз, и вскоре мы причалили к пристани. Над нами возвышались каменные стены. Пришвартовав свою лодку рядом с небольшим кораблем, легко покачивающимся на волнах, я выбрался на берег и направился к воротам города.

 – Куда ты пошел? – резко окликнул отец.

 – Меня ждут в этом городе важные события и люди.

   – Чепуха, – уверенно заявил он, – мы с тобой никогда не бывали здесь.

   – Отец, я все-таки пойду, а ты подожди меня.

   – Ты еще слишком молод, чтобы указывать мне, – горячился он. – Я пойду с тобой и докажу тебе, что ты глупый мечтатель.

   Я быстро зашагал к высоким дубовым воротам, которые служили входом в таинственный город; отец пошел за мной, посмеиваясь над моей торопливостью. Но огромные ворота оказались плотно закрыты.

   – Ну вот, так тебя здесь и ждали, – рассмеялся отец и стал озабоченно копаться в коричневом портфеле.

   Я стал отчаянно стучать. Внезапно боковая дверца со скрипом открылась, и из нее вышел стражник в синей накидке, с коротким мечом у пояса и копьем в руке.