Луиза Хей - Сотвори свое будущее. Как силой мысли изменить судьбу
Дирижировала высокая монахиня в современном наряде. Она поклонилась в ответ на аплодисменты и подняла руки. Все девочки повернулись в ее сторону и по ее знаку запели: «Боже Всесильный».
...И пока они пели, голос Лупе все явственнее выделялся на фоне других сопрано – приятный, мелодичный, легкий и лиричный. В конце песни несколько девочек посмотрели на нее с пренебрежением, но Лупе было все равно.
Когда запели второй псалом, позади в зале началось какое-то движение. На место в заднем ряду помогали усесться человеку в черном и в нелепой шляпе. Он явно был слеп.
...Пока пели еще два псалма, Джонатан постепенно расправлял плечи. Он слышал голос Лупе среди хора других голосов. У нее был высокий, напоминающий звучание нежного колокольчика, голос.
И Джонатан слушал очень внимательно.
Когда хор закончил петь, монахиня сделала тот самый дирижерский жест, будто застегивала молнию. И Лупе улыбнулась. В задних рядах снова произошло какое-то движение – и сидевший там человек в черном костюме исчез.
* * *На следующий день после полудня, когда Лупе входила в квартиру Джонатана, он заканчивал какой-то неприятный телефонный разговор. У него в голосе звучали нотки отчаяния: «О’кей, ладно! Я согласен!»
Он повесил трубку и обхватил голову руками.
– Что стряслось? – спросила Лупе.
– На этой неделе моя мать будет в городе проездом на Гавайи, и она настаивает на встрече. Хочет заехать.
– Но ведь это же хорошо, верно?
– Нет. Ничего хорошего. Я ее целую вечность не видел. И у меня на это были все основания.
– И какие основания?
– Она меня до белого каления доводит. Вот какие основания! Она просто генератор отрицательной энергии!
– А как насчет вашего отца?
– Он с ней никогда не путешествует. Он бывает рад одиночеству и покою. Не знаю, смогу ли я это выдержать. Прямо не знаю. Она действительно ужасная женщина! Она все еще пытается свести меня с дочерьми своих подруг.
– Я помогу вам занять ее.
Джонатан рассмеялся:
– Это будет замечательно! Она еще и тиранка, я разве не говорил? Она будет обращаться с тобой, как с прислугой!
– Ничего не имею против. Я ведь в какой-то мере действительно прислуга.
– Но ты не прислуга! Ты – моя…
– Подруга? – сказала Лупе. – Это что, так трудно произнести?
– Нет, совсем не трудно. Да, подруга!
– А в какой день недели она приезжает?
Джонатан снова обхватил голову руками:
– В четверг.
– В этот день у бабушки собираются члены клуба игры в бинго. Мы что-нибудь придумаем. Я вам помогу!
– Клуб игры в бинго?
– Все пожилые люди из окрестных домов, – ответила Лупе, уже на выходе.
* * *В четверг Джонатан нервно ходил взад-вперед у окна.
– Лупе, пойди глянь. Что там за шум!
Лупе вышла из кухни с подносом закусок.
– А это что такое?
– Сырные начо [15] , коронное блюдо бабушки!
Лупе выглянула из окна.
– Это такси. Но это не ваша мать.
– Как ты узнала?
– Это женщина. Но крошечная. На ней какой-то мех. И, похоже, она о чем-то препирается с таксистом!
– О господи! Это она!
– Не могу себе представить, как такой большой человек, как вы, мог выйти из утробы такой маленькой женщины, как она?
– Только ее об этом не спрашивай! Уверен, это кровавая история.
Он повернулся к Лупе:
– Сам не верю, до чего волнуюсь. А ведь это всего лишь моя мать!
– Матери обычно пользуются большим влиянием.
– И откуда ты все это знаешь в одиннадцать-то лет?
Зазвонил звонок, Лупе лишь пожала плечами.
– Мне только что исполнилось двенадцать.
– Впусти ее! – обреченно произнес Джонатан.
Лупе дважды нажала на кнопку кодового замка. Они стояли и слушали, как по лестнице стучат каблуки, пока она поднималась. Лупе открыла дверь. Оба стояли и ждали. Мать Джонатана Белль остановилась на верхней площадке, демонстративно отдуваясь.
– Лифта нет! Вот так подарочек !
Она пыталась отдышаться и демонстративно разглядывала Джонатана и Лупе. По родинкам на руках и по обвисшей коже на шее Лупе поняла, что Белль была почти ровесницей ее бабушке. Но она что-то сделала с лицом и шеей, чтобы ее кожа казалась подтянутой и гладкой.
– Неужели это мое дитя?! Мое слепое дитя! – Она бросилась к Джонатану и обхватила его руками, едва не сшибла его с ног и почти втолкнула обратно в квартиру. Потом разрыдалась. – Как это может быть? Как случилось, что ты ослеп совсем молодым?
От избытка чувств у Джонатана исказилось лицо. Он погладил ее по плечу и оторвал ее руки от своей шеи.
– Мама, это случилось давным-давно. Я уже привык!
– Ну а я не привыкла! Мне не позволяли видеться с тобой!
Внезапно поток слез иссяк, словно перекрыли кран. Она заметила Лупе.
– Это твоя горничная?
– Я же тебе говорил, – сказал Джонатан Лупе. – Нет, это моя подруга Лупе. Она была мне настоящей подмогой!
– Ребенок? Надеюсь, тебя с ней не связывают неподобающие отношения?
– Нет, мам, не связывают. Только если ты считаешь уборку квартиры неподобающим занятием. Входи и садись!
Белль вплыла в квартиру. С явным недовольством осмотрелась.
– Как тесно!
– Мне места хватает! Угостить тебя чем-нибудь? Лупе принесла восхитительные закуски.
Белль осторожно уселась на софу.
– Если есть, я бы выпила обычной воды. Я слежу за весом.
Джонатан сидел напротив. Спросил:
– Ну, как у тебя дела, как отец?
Белль всхлипнула:
– Если тебе это действительно интересно, то мог бы нас навестить.
– Мне нужно было уладить кое-какие дела.
– Да. Могу себе представить! А как твой друг, ну этот, которого зовут Джорджи?
– Он умер много лет назад. Я тебе сообщал. Все мои друзья умерли примерно в одно и то же время.
Белль вздрогнула от отвращения:
– От этого мерзкого вируса! Но я всегда говорила, если ведешь извращенный…
Тут ее перебила Лупе:
– Здесь, в этом доме, у мистера Джонатана появилось много новых друзей. Как раз сейчас они все собираются в квартире напротив!
Лупе вышла, бросилась к своей квартире и стремительно распахнула дверь. Там, где жили дедушка с бабушкой, собралось множество старожилов из окрестных домов и соседних квартир – все сидели на раскладных стульях и играли в бинго.
– Привет! – по-испански воскликнули некоторые.
Белль закатила глаза:
– Вот эти – твои друзья? Такие древние? Да еще испанцы? Значит, теперь ты водишь компанию с детьми и престарелыми нелегальными мигрантами?
Джонатан сидел, уставившись в пол. На лбу у него вздулась жила, которой Лупе раньше не замечала.
Сначала Белль упиралась, но затем согласилась отведать кусочек начо и очень скоро опорожнила тарелку, при этом болтая без умолку.
– А Сара Эванс – знаешь, она была единственной, помимо меня, кто еще не развелся, так вот, как только закончился ее декретный срок, ей поставили диагноз рак мозга, причем в неизлечимой форме, я тогда сказала…
– Я очень туманно помню Сару. Она еще делала пластическую операцию на ушных раковинах, – заметил Джонатан.
– Да, именно она. Ты бы видел ее сейчас. У нее веки расплылись, словно воск на свечке. Она прошла курс лечения, этот новомодный, где тебе нагревают кожу, и она от этого якобы подтягивается. А по мне, лучше в любое время сделать старомодную подтяжку лица, чем все эти новоизобретенные процедуры. Они никогда не дают того эффекта, который вам обещают. А уж ст о ят…
– А как у папы с сердцем?
Недовольная, что ее перебили, Белль помрачнела и покачала головой:
– Неважно. Неправильно питается. Не способен сам контролировать свой вес. Человеку восемьдесят пять лет, а он ни за что не хочет отказаться от старых привычек. Никак не могу переубедить упрямца. Словно вы в детстве. Кстати, о детях, я так ровным счетом ничего не знаю о твоей сестре. Как подумаю, сколько денег мы истратили на ваше образование! Ужасная неблагодарность. Разумеется, я не жду, что мне все возместят, но хотелось бы хоть немного уважения! А ваше образование – мы были бы миллионерами, если бы…
– Полагаю, что плата за мое обучение в художественной школе с лихвой окупилась, – насмешливо заметил Джонатан.
– Это как посмотреть! – фыркнула Белль.
Лупе, которая все время была неподалеку и прислушивалась, сказала:
– Искусство мистера Джонатана очень известно.
– Ну, сейчас никто из знакомых о нем ничего не знает.
Белль с подозрением посмотрела на Лупе.
– Ты уверен, что между вами двумя не происходит ничего неподобающего?
– А что значит «неподобающее»? – поинтересовалась Лупе у Джонатана.
– В данном случае имеется в виду слабоумие, – ответил тот.
Белль рассмеялась:
– Ха! Звучит великолепно, особенно из твоих уст!
– Мам, – обратился к ней Джонатан, – как, по-твоему, сколько мы не виделись?
Белль потерла лоб у виска:
– Ох, не знаю. Много лет…
