Сет Годин - Незаменимый
Я определяю фабрику как организацию, куда люди ходят для того, чтобы сделать то, что им скажут, и получить зарплату. Фабрики были основой нашей экономики более века, и без них мы не достигли бы нынешнего уровня благосостояния.
Но это вовсе не означает, что вы обязаны работать на одной из них.
Вы добьетесь того, на чем сфокусируетесь
Сегодня наши лидеры волнуются о таких вещах, как глобальное потепление, безопасность, ограниченные ресурсы и поддержание инфраструктуры. А люди среднего возраста волнуются о том, что они стареют, и о том, как найти лучших докторов.
Сто лет назад лидеры волновались о двух вещах, которые сейчас кажутся устаревшими:
— как найти достаточно фабричных рабочих;
— как избежать перепроизводства.
Фабричные рабочие
Фабрики превращают природные ресурсы в товары. Они превращают железную руду в сталь, а зерно — в хлеб. Избыток природных ресурсов позволяет снизить издержки и увеличить продуктивность производства.
Если люди являются природными ресурсами для фабрик, то вашей целью как владельца фабрики является получение самых качественных и дешевых. Поэтому правительства и капитаны индустрии реорганизовали все общество вокруг этой цели.
Звучит как теория заговора? А как вы думаете, откуда взялись инженерные колледжи и медицинские училища? Зачем еще мы тратим столько времени и денег, создавая общегосударственную систему школ и вдалбливая в головы студентов — будущих руководителей и инженеров — фабричную систему контроля и управления?
Да, нам нужны факты, порядок и системы. Да, нам нужно обучать людей определенным навыкам. Но этого недостаточно. Это только первый шаг.
Появление всеобщего (государственного и бесплатного) образования было важнейшим изменением в работе нашего общества, и оно стало сознательной попыткой изменить наше общество. И это сработало. Мы обучили миллионы фабричных рабочих.
Предотвращение перепроизводства
Огромной проблемой, стоявшей перед капиталистами в начале прошлого века, было то, что фабрики становились все лучше и лучше в производстве товаров, а люди не могли купить все, что они производят. Проблема заключалась не в производстве, а в потреблении. Типичное домохозяйство тратило очень небольшую часть своих доходов на то, на что мы тратим сейчас едва ли не весь наш бюджет.
В 1890-х годах типичный подросток имел в своем распоряжении всего несколько предметов одежды, почти ничего не тратил на развлечения и совсем ничего — на косметику. Только у истинно богатых людей мог иметься целый шкаф с одеждой или какие-нибудь дорогие безделушки.
Одним из удивительных побочных продуктов всеобщего образования стал сетевой эффект, поддерживающий потребление. Как только у вашего одноклассника или соседа появляется машина, у вас появляется потребность в такой же. Как только у него появляется лишняя комната или пара ботинок, вам оказываются нужны и комнаты, и ботинки.
На протяжении всего двух поколений мы создали культуру потребления. Создали буквально с нуля. «Не отстать от соседей» — это не генетическая предрасположенность. Это изобретенная потребность, причем изобретенная совсем недавно.
На вывеске вашей школы должно было бы написано так:
Средняя школа N®_
Мы обучаем фабричных рабочих завтрашнего дня. Наши выпускники умеют отлично выполнять инструкции. Мы обучаем потреблению как средству социальной адаптации.
И совсем невозможно представить себе школу с такой вывеской:
Средняя школа №_
Мы учим людей быть инициативными, заметными и творческими — независимо от занимаемой должности и статуса. Мы учим их общаться. Наши выпускники понимают, что потребление не является ответом на социальные проблемы.
Хотя именно это нам нужно больше всего.
От супергероя до посредственности (и обратно)
Дети могут все (за одним исключением — они не могут летать, несмотря на то что хотят этого больше всего).
Очень немногие из нас созданы для того, чтобы быть средними или типичными.
Но по мере взросления начинается индоктринация*, и мы приступаем к поискам места, где могли бы спрятаться, чтобы никто не узнал, насколько мы на самом деле посредственны.
Мы ищем постоянную работу, которая позволяла бы нам обходить острые углы; синекуру, которая могла бы нас защитить.
Если вы не чувствуете себя в безопасности, то самый очевидный ответ на мой призыв стать Незаменимым будет таким: «Я не так хорошо подготовлен для этого». Типичный индоктринированный ответ состоит в том, что выдающаяся работа, творчество и отличные результаты — это не для вас. Вы думаете, что ваша работа состоит в том, чтобы анонимно сделать положенное вам.
Конечно, это не так, но верить именно в это вас учили столько лет.
Я имел счастье встречаться или работать с тысячами замечательных Незаменимых. Я понял: единственное, что их отличает от обычных исполнителей инструкций, — это то, что они никогда не придерживались такого самоограничительного круга мыслей. Вот и все.
Возможно, им просто повезло встретиться с учителем, который зажег для них свет. Возможно, их родители или друзья подтолкнули их к тому, чтобы отказаться от застойного спокойствия. В любом случае разница между шестеренками и стержнями — это разница в отношении, а не в обучении.
Движение в узком диапазоне
Однажды я наблюдал за тем, как автор книг и дирижер Роджер Ни-ренберг обучал студентов-музыкантов работе с симфоническим оркестром. Для начала он попросил оркестрантов сыграть пьесу как можно более слаженно. Затем он попросил сыграть эту же пьесу, но на этот раз чтобы каждый музыкант старался исполнить свою партию таким образом, какой он сам считал наилучшим.
Для нетренированного уха между этими двумя вариантами было мало разницы.
Мы обучаем людей держаться в узком диапазоне. Мы не хотим, чтобы тихие звуки были по-настоящему тихими, и точно так же ограничиваем громкие. Музыканты этого оркестра не могли и представить себе, что они выйдут за предписанные им рамки. Истинно творческий подход не имеет ничего общего с появлением в офисе в розовых штанах (это не больше, чем приукрашивание).
Мы видим это в организациях любых типов. Мы просим людей сделать что-то необычное или оригинальное — и они изменяют крохотный элемент на поверхности, вместо того чтобы искать корни оригинального решения. Это не случайность. Это именно то, чему нас учили. Новые возможности лежат только в плоскости изменения правил игры, изменения взаимодействий или даже изменения заданного вопроса.
Страх в школе
Исследования показывают, что уроки, полученные в опасной обстановке, выучиваются надолго. Мы помним то, чему научились на поле боя или прикоснувшись к кипящему чайнику. Мы хорошо запоминаем то, чему научились в ситуациях, когда при помощи каких-либо действий смогли успешно избежать угрозы.
Школы хорошо это знают. Им нужны простые методы для успешной обработки миллионов учеников в год, и они выяснили, что страх относится к числу именно таких простых методов воспитания покорности. Классные комнаты стали полями боя, наполненными страхом и испытаниями, хотя они могли бы стать инструментами поддержки «еретического мышления», в котором мы так нуждаемся.
Поэтому никого не удивляет, что в школах люди учатся соответствовать, выполнять стандартизированные тесты, склонять головы и соблюдать инструкции. Десятилетия школьного образования вдолбили это в нас — страх, страх и еще раз страх. Страх получить двойку. Страх не получить работу сразу после окончания школы. Страх не соответствовать требованиям. Хорошие учителя не хотят делать этого, но система не оставляет им никакого выбора. Работа по достижению положительных изменений в классе может оказаться совершенно обескураживающей, а без достаточной поддержки — и невозможной.
Обучение инновационной работе, путешествиям без карт и схем, и да — творчеству требует времени, а результаты могут оказаться непредсказуемыми. Зубрежка, повторение, с другой стороны, являются мощными инструментами обучения фактам, цифрам и покорности. Очевидно, что нам нужны школы и нам нужны учителя. Но нам нужны школы, организованные для обучения творчеству, и учителя, которых вознаграждают за то, что они делают все возможное для обучения творчеству, а не за следование инструкциям.
Дает ли школа результаты?
Если я многие годы заставляю вас зубрить и повторять, а потом оцениваю ваши знания и вознаграждаю за изучение дробей, то каковы шансы, что вы научитесь обращаться с дробями? Школы выполняют отличную работу, уча людей тому, чему предписано их обучить. Правда, проблема состоит в том, что мы их учим совсем не тому, что надо.
Вот чему мы учим детей (с переменным успехом):
