Наталья Ревуненкова - Протестантизм
Голландские и швейцарские ортодоксы опасались влияния французской реформатской Академии в г. Сомюре, открытой при короле Генрихе IV другом короля, государственным деятелем и тираноборцем Филиппом Дюплесси-Морне. Там профессор Моисей Амиро (1596–1664) учил, что Бог являет всеобщую волю к спасению, но одновременно принимает частные решения об избранниках. В связи с этим в реформатских церквах в 1634–1664 гг. велась дискуссия о предопределении в форме обсуждения вопроса о способах передачи греха Адама потомкам. В Сомюре считали, что бремя греха Адама лишь косвенно тяготеет над людьми.
Оберегая чистоту ортодоксии, пасторы Женевы с 1647 г. повели борьбу с деятелями Академии в Сомюре и добились ограничения их изысканий. По инициативе женевских ортодоксов было выработано «Гельветическое исповедание» 1675 г., суммировавшее обязательные для пасторов позиции. В 26 статьях этого исповедания утверждались богодухновенность еврейского текста Ветхого Завета (включая орфографические знаки), спасение избранных и непосредственная передача греха Адама. За пределами Женевы в Швейцарии документ стали оспаривать, а лютеранские и англиканские теологи осудили его как формулу раздора. В Женеве документ отменили в 1730 г.
Вопреки реформатской схоластике, Иоганн Кокцей (1603–1669), профессор Лейденского университета, выдвинул концепцию так называемого федерального (союзного) богословия. Она различала стадии божественного откровения в истории как постепенное углубление союза между Богом и человеком. Различался естественный союз до грехопадения и последующий союз благодати. Союз благодати, основанный на искуплении и откровении, подразделялся на стадии, завершавшиеся союзом Евангелия. Таким образом, на первый план выдвигалась искупительная любовь Бога, проявляющаяся в последовательном обучении человечества нравственности.
Женевский коллоквиум 1549 г. Литография. 1853.
Здесь уже не было категорического отрицания сотрудничества христианина с Богом, как постановил синод в Дордрехте, поскольку библейская история спасения рассматривалась как стадии сотрудничества.
Борьба партий внутри кальвинистской теологии вынуждала отдельных мыслителей XVII в. констатировать, что истина внепартийна и существует естественная религия, базирующаяся на рациональных основаниях.
Богословы в реформатских церквах утверждали динамичность своих учений, возможность их постоянного обновления как в доктринальной области, так и в области религиозных чувств.
Кальвинисты «века святых и революций»В духовной жизни европейского общества в XVII в. возникли многие способы культивировать и обновлять религиозные чувства. У католиков в условиях наступившей Контрреформации учреждались новые ордена и культы святых, привлекавшие людей духовными упражнениями. У кальвинистов возникли новые течения и церкви, в которых верующих привлекала не столько догматика, сколько новые яркие переживания отношений между христианином и Богом. В них усилилась свойственная кальвинизму тенденция осуждать в религии внешние проявления, чтобы более глубоко сосредоточиться на своих личных переживаниях. Осознав глубину греха, вступить в борьбу со своей плотью, пройти тяжкий путь душевных сомнений и, пережив возрождение Богом, переделать не только себя, но и общество — такой программой воспитывала верующих пуританская литература в Англии и Шотландии.
В этих странах стремление к чистейшей религии (от лат. religio purissima, англ. purity — чистота) определялось менталитетом населения, со времен Уиклифа критически настроенного по отношению к церковной иерархии. Установленные королевской властью после разрыва с папством нормы церковной жизни не изменили средневекового культа, епископских курий и бенефициев, продажности церковных должностей. Епископы назначались короной и служили ее администраторами. Осуждавший «римское идолопоклонство» кальвинизм привлекал, главным образом, богатых купцов и провинциальное дворянство, набожных и ученых людей, которые первоначально исходили из богоустановленности королевской власти. Однако политика английских и шотландских властей способствовала росту тираноборческих настроений.
В Англии репрессии Марии Тюдор, получившей имя Кровавой, ревностной католички и супруги Филиппа II Габсбурга, отправившей на эшафот сотни невинных, и в том числе самых достойных и знатных патриотов, способствовали утверждению среди населения культа мучеников. Колонию спасавшихся в Женеве подданных английской короны возглавлял Джон Нокс, который в Шотландии руководил созданием национальной церкви по пресвитерианской модели. Теоретически эта модель обоснована в «Наставлении» Кальвина, где пресвитеры, или министры, наряду с докторами, старейшинами и дьяконами обеспечивают дисциплину в местной церкви. В Женеве, вопреки Кальвину, первенство в церковных делах было предоставлено городскому магистрату, и Нокс, отстаивая свою систему представительных собраний внутри пресвитерианской церкви, независимых от светской власти, действовал как более преданный кальвинист, чем женевцы. Причем создавать реформатскую церковь в Шотландии было значительно труднее, чем в Женеве, потому что шотландские конгрегации (союзы верующих) постоянно сталкивались с папистами. В этой борьбе Нокс проповедовал, как ветхозаветный пророк, о том, что священство нужно искоренять, духовный сан отменить, идолопоклонство стереть с лица земли.
Он требовал безусловного выполнения Слова Божьего и строгой моральной дисциплины. Если государи творят зло, их следует лишать покровительства законов. Если они уклоняются от проведения церковной реформы, это становится священной обязанностью общины. Его книга «Первый трубный глас против чудовищного правления женщин» («The first blast of the trumpel against the monstruous regiment of women») энергично обличала права женщин на власть, была протестом против гонений Марии Кровавой на верующих. Восшествие на престол королевы Елизаветы, которую Мария держала в Тауэре, Нокс, как и все подданные английской короны, встретил с надеждой на облегчение участи гонимых. С ней он вступил в переговоры, прося защиты для протестантов Шотландии, где появилась королева Мария Стюарт.
Нравы французского двора Марии Стюарт, преданной католицизму, не устроили ни вольную аристократию Шотландии, ни сурового блюстителя нравственности Нокса. Он нападал на роскошь и легкомыслие молодой женщины, публично молился об избавлении двора от служения идолам, устраивая нападения на придворных священников, которым отрезали уши, разбивали головы. После трагедии с убийством супруга королевы он стал требовать казни Марии за прелюбодеяние и убийство мужа.
Бегство Марии в Англию и ее почти двадцатилетнее пребывание в плену Елизаветы дало почву для серии заговоров и мятежей католиков. Папа отлучил королеву Англии от церкви, освободив подданных от подчинения еретичке. Претензии Марии на английский престол использовала Испания, снарядившая для захвата страны флот Великой Армады. Поэтому казнь католической государыни Марии Стюарт Елизаветой (8 февраля 1587 г.) вписывалась в абсолютистскую политику защиты интересов государства от внешних и внутренних врагов. Точно так же, как демонстративный траур государыни при известии о Варфоломеевской ночи, военная помощь гёзам в Нидерландах и гугенотам во Франции означали не религиозные симпатии королевы, а политические акции против гегемонии Испании в системе европейских держав.
Поддерживая протестантов во внешней политике, королевская власть в Англии смотрела на пуритан внутри страны как на «испанскую угрозу», ведь они подрывали устои власти, требуя ликвидировать ее опору — епископат. Судебные процессы против пуритан не прекращались, но они молились за королеву и настойчиво проповедовали. Центром пуританского влияния был университет Кембриджа, где пуританские богословы враждовали с доминиканцами и удаляли из церкви украшения. Англиканское духовенство не могло соперничать с пуританами в искусстве проповеди, которому хотели обучаться студенты-теологи. Проповедуя и обучая Писанию в городах и селениях, пуританские проповедники, несмотря на запреты, укрепляли по стране антиабсолютистские настроения. Король Яков I Стюарт недаром называл их «ехиднами»: они сильнее других еретиков унижали королевскую церковь. Дело было не только в митрах, ризах и поклонах, богатстве и политической ангажированности англиканских иерархов. Постыдное, аморальное происхождение англиканской церкви, основанной, по убеждению пуритан, для потворства порокам деспота и развратника короля Генриха VIII, провозглашалось пуританами несовместимым с Богом и Писанием. На этом основании в пуританском парламенте англиканскую церковь обличали, как «бесовскую забаву», которая так же отвратительна для христианина, как придворный церемониал, пляски и театральные зрелища.
