Наталья Ревуненкова - Протестантизм

Дискредитируя разум человека в сфере познания Бога, новый религиозный кодекс вполне доверяет ему руководство несовершенным миром. Здесь приветствуются ясный ум и чистая душа, которые помогут избежать необузданности, высокомерия, тщеславия. В шкале отрицательных свойств верующего первое место занимает гордость. Комплекс христианских добродетелей состоит из воздержания (т. е. умеренного вкушения земных благ), справедливости в общении с ближними и благочестия. Эти добродетели внеприродны, они воспитываются «божьими бичами» страданий, на опыте которых человек убеждается в благодетельности смирения и пагубности гордости. Поэтому человек с огромным трудом очищает свой дух от греховной природы, которая побуждает его возвышать себя, переоценивать свои силы и добродетели и противоречит тому, чтобы любить ненавидящих и воздавать добром за зло.

Идеальный верующий не занят умерщвлением плоти и не удаляется от мира, он гуманен по отношению к себе и другим, стремится благоустроить жизнь по евангельским заповедям. Исключить предпочтительную заботу о себе, изгнать из сердца жадность, страсть к власти, почестям, знатности, искоренять в себе честолюбие, погоню за людской хвалой и прочие тайные пороки — таковы были программные установки антропологии реформированного христианства.

Жизненная задача, круг обязанностей и рамки поведения людей в христианском сообществе определялись у реформаторов концепцией христианского призвания. Лютер выдвинул идею о религиозном значении мирского труда при переводе Библии, объединив в немецком слове «призвание» два смысла, т. е. обычное дело человека и его призвание Богом к вечной жизни. Эта филологическая и религиозная новация отразила умонастроение эпохи, которая считала существующие порядки святыми, когда Бог является устроителем структур общества и вмешивается в скромные жизненные обстоятельства. Критикуя монашество за пренебрежение мирскими обязанностями человека, Лютер утверждал, что монашеский образ жизни не получит оправдания у Бога. Привязанный естественным порядком вещей к своей плоти и социальному окружению, христианин принимает решение воздать Богу в ответ за бескорыстно дарованную благодать жизни.

В трактате «О свободе христианина» Лютер рассуждает о воздаянии Богу через любовь к ближнему, когда разделение труда требует от каждого работать для других. Используя обоснование труда схоластами, видевшими в труде средство «внутреннего человека» обрести господство над плотью, немецкий реформатор видит в труде инстинкт, вложенный Богом в Адама до грехопадения. В Новом Завете Лютер находил обоснование упорного труда в рамках своей профессии как следствия новой жизни и веры в притче о добром дереве и худых плодах (Мф. VII, 17 и сл.). Таким образом, отправляясь от догмата спасения верой, Лютер формулировал идею о том, что выполнение мирских обязанностей диктуется божественной волей. При этом все дозволенные профессии равны перед Богом, а социальное неравенство в обществе богоугодно.

Обобщая мысли Лютера, Кальвин писал, что, служа своему призванию, каждый христианин выполняет священный долг и вступает на путь обретения святости, которая достигается не аскетическими подвигами, а правильным образом жизни. Здесь на естественный разум возложена обязанность распознавать добро и зло, выбирать профессию, угодную Богу, укреплять семейные узы и порядок в государстве. Святость мыслится не в отказе от земных благ, а в пользовании многообразными дарами земного бытия при условии воспитания в себе евангельского чувства меры. Мирская деятельность и профессиональная этика возведены в категории, обеспечивающие потустороннее блаженство. От верующего требуется прежде всего не роптать на Бога за то место в обществе, на которое Он его поставил, а радоваться сознанием выполненного долга.

Итоги человеческой жизни подводятся не в миру. Психологию человека того времени определяли эсхатологические настроения, высшая степень заинтересованности судьбой души в потустороннем мире. Лишь созерцание будущей жизни могло вселить в человека надежду на долю божественной славы. Поэтому христиан призывали не забывать о неизбежности расставания с земной жизнью, но и не пытаться узнать, в каком месте потустороннего пространства окажется их душа. Кальвин пишет о том, что смертному очень трудно справиться с плотским страхом. Одни люди приходят в полное уныние от своих бед, другие упиваются успехами и забывают об эсхатологическом предназначении, но твердое упование на милосердие Бога дает человеку уверенность совести, чтобы достойно выполнить свой долг в миру и стать полноправным участником небесного блаженства.

Военные действия и проявление массового насилия по религиозным мотивам стали постоянным фактором общественной жизни в странах Европы раннего Нового времени. Показательные казни лютеран имперскими властями, совместные действия новых протестантских правительств и католических князей против анабаптистов, военные сражения между антигабсбургской коалицией и Карлом V, война за независимость в Нидерландах и гражданские войны во Франции — эти события разворачивались одно за другим, беспрерывно и нередко одновременно в XVI в., а в XVII в. Европа была втянута в хаос Тридцатилетней войны и революции в Англии. В условиях постоянного насилия над человеческой жизнью протестантские церкви не только выжили, но и укрепили свои позиции как гражданские учреждения, не потеряли пасторских кадров и влияния на верующих. Напротив, в обстановке человеческого горя у разных народов проявились жертвенные настроения, готовность погибнуть во славу «чистого евангельского учения». Эти настроения поддержали протестантские идеологи того времени, уделившие особое внимание рассмотрению проблемы ценности человеческой жизни.

Христианство издавна гордилось своими мучениками, и каждый католический храм освящался лишь в том случае, если хранил в алтаре останки святого. Почитание десятков и сотен священных персонажей предусматривало у католиков поклонение реликвиям и изображениям, веру в постоянно творимые ими чудеса. Догматическое положение католицизма о том, что святые являются посредниками в деле спасения, реформаторы разоблачали как нарушение Писания в интересах клира, богатевшего от средств, поступавших от реликвий и паломничеств к ним. Католический культ святых был отнесен к проявлениям «идолопоклонства», которым папство исказило обычаи древней христианской церкви. Само слово «святой» на некоторое время исчезло из протестантской литературы, но затем утвердилось в новом значении — реального человека, который пожертвовал жизнью, но не предал Евангелия.

Заметную часть книжной продукции в странах Западной Европы этого периода составили книги мертвых — мартирологи, в которых были записаны имена погибших от насилия людей. Они рассказывали о «мучениках во Христе», потерпевших от сидевшего на папском престоле Антихриста, и каждый мартиролог начинался с имен Джона Уиклифа и Яна Гуса. Книги привлекали читателей невыдуманными рассказами о жизненных трагедиях, которые подтверждались протоколами допросов, предсмертными речами, посланиями к единоверцам. В книгах о людях, которые терпели преследования за свои религиозные убеждения и погибали, авторы рассказывали о готовности христиан к жертвам при сопротивлении папству. Они ручались за подлинность документов о героизме мучеников и рассматривали свои труды как выполнение морального долга перед верующими, повторявшими подвиги апостолов и христиан апостольской церкви.

Во всех странах любили читать мартиролог англичанина Джона Фокса (1517–1587), который переиздается до сих пор, а в Англии эту книгу зачитывали на регулярных богослужениях после Библии. Книга доказывает вырождение папства, его вину по отношению ко всему христианскому сообществу, правое дело тех, кто сопротивляется его тирании в Германии и Франции, Фландрии и Чехии, Англии и Шотландии. Битвы между государствами и коалициями, а также разлад в душах верующих автор описывает как воплощение Апокалипсиса, смешение неба и земли. Угрозу сплочению и набожности христиан он видит в жестокости папистов, которые не оставили в религии ничего святого, готовят «нам» мученическую кончину и костер.

Составители мартирологов — лютеранских, реформатских и англиканских — наполнили конкретным содержанием новые представления о христианском подвиге и о путях достижения святости. Описывая эпизоды выбора между жизнью и смертью, который совершал каждый обвинявшийся в ереси мученик, авторы сопровождали документы своими наставлениями повторить пример достойного завершения земной жизни и дарования жизни небесной.

В мартирологах прославлялся бесценный подвиг святой кончины Гуса и говорилось о Мартине Лютере, праведность которого усматривалась в жизни, борьбе и смерти. Его ставили в пример как стойкого и мужественного человека, героически преодолевшего насилие папства и рисковавшего жизнью. Читателей вдохновляла не чудодейственная сила, которая гарантировала святость в католическом пантеоне, а конкретное человеческое мужество, засвидетельствованное документами. Не только известные люди, но десятки мужчин, женщин и девушек из всех сословий, несмотря на любовь к жизни и трепет перед смертью, принимали жуткие по тем временам казни (кляп, смоляные бочки, виселицы, утопление и т. д.). В тисках палачей и в огне они пели гимны Всевышнему, молились и радовались.