Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 2
— Эх, парень, ничего ты не понимаешь! Совесть — это такое слово, которое давно надо вычеркнуть из жизни, а заодно и из всех словарей. — Так ты не проживешь. Скажу тебе истину, которой сам придерживаюсь, запомни: с волками жить — по-волчьи выть!
— Нет, я так не могу, — возразил Лева. — Буду среди волков, но не буду волком.
— А кем же будешь?
— Лучше быть овцой Иисуса, — улыбнулся Лева. Безбожник рассмеялся:
— Ну, и съедят тебя, как овечку…
Однако эти искушения Лева побеждал легко. С ним был Господь, и он не допускал даже мысли, чтобы есть ворованное, а тем более награбленное.
Глава 5. По дороге испытаний
«… Другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь».
Иван, 21:18
В камере становилось до невозможности тесно, а заключенные все прибывали и прибывали. Тогда администрация решила направить этапников через другие тюрьмы, лишь бы разгрузить камеры. Так, Лева, который должен следовать в Красноярск, был присоединен к этапу, который шел на Канск. Значит, ему предстояло, прежде, чем он достигнет Красноярска, посидеть в Канске. К поезду подцепили так называемый телячий вагон и под усиленной охраной перевели в него этапников из пристанционной камеры. В вагоне было холодно, как на улице. С большим трудом заключенные разожгли железную печку. Она долго дымила, наконец, угли разгорелись, и стало тепло. Ехать до Канска было недалеко, и провизией арестованных не снабдили.
— И для чего мне в Канск? — думал Лева, — Видимо, и в этом план Господа. Этим Он хочет не огорчить меня, а может быть, даже порадовать…
В Канске Лева бывал. Там были братья. Но есть ли братья в тюрьме и сумеет ли он их увидеть?
Когда они прибыли к воротам Канской тюрьмы, этап долго не принимали. Заключенные коченели от мороза, кричали, просили скорей открыть двери тюрьмы, но она была переполнена, и слышно было, что начальство в большом затруднении решало, где разместить новый этап. Наконец тяжелые железные двери распахнулись, и их впустили.
Перво — наперво повели в баню.
— В баню, братцы, в баню! — говорили заключенные. — Значит, вымоют — санобработка.
Но, увы! Из-за переполнения тюрьмы баня не работала, а использовалась просто как место заключения. Когда прибывшие вошли в помещение бани, там был уже другой этап, прибывший до них. Кое-как разметались на каменном полу, каменных скамейках. Было как-то особенно сыро, воздух невыносимо сперт, а люди курили, курили и, находя единственную отраду в табаке и махорке, окончательно отравляли атмосферу. Единственным достоинством этого помещения было то, что здесь было тепло.
На прибывший этап снабжения не предусмотрели, и этапники утром не получили ничего, кроме кипятка.
Настала ночь. Устроившись на полу рядом с другими. Лева помолился и, придав себя в руки Господа, спокойно уснул. Утром проснулся с сильной головной болью. Пребывание в зловонной, сырой атмосфере не могло не отразиться на его самочувствии.
Принесли хлеб. Начался дележ пайка, Когда стало совсем светло, староста бани, высокий, крепкий арестант, крикнул:
— Раздевайся! Приступай к работе!
— Что за команда? — подумал Лева.
Он увидел, что все подчинялись ей, живо стаскивая с себя кальсоны, трусы, рубашки. Боже мой! Он впервые видел такую «работу». Заключенные дружно искали вшей и били их ногтями. Вшей была масса. «Неужели и у меня есть? — подумал Лева. — Да, тело чешется». Он снял с себя нижнюю полу рваную рубашку и вывернул: да, вши! И где только набрался?..
А как было не набраться их в такой тесноте! Ведь еще ни разу не делали дезинфекции белья, не «жарили». И к вечеру, когда еще не стемнело, повторилась та же команда:
— Раздевайся! Приступай к работе!
И опять все разделись и били, давили вшей.
— И откуда только они берутся? — думал Лева. — Все новые и новые…
Лева щелкал вшей и смотрел на голых, раздетых арестантов. Некоторые были еще в теле, упитанные, но большинство худые, изможденные голодом, «И всем нам грозит смерть — думал Лева! — И все эти люди кругом, если не покаются, пойдут в погибель. Но кто скажет им о Христе, кто призовет к Иисусу?»
Вот встать здесь и сказать громко этим людям, что есть спасение, что есть настоящая жизнь во Христе. Но на это у Левы не было сил, не хватало огня. Во всем теле он чувствовал страшную слабость, и болела голова. Он достал Евангелие и стал читать открывшееся место:
«Но вы пребыли со Мною в напастях Моих, И я завещаю вам как завещал Мне Отец Мой, Царство, Да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем, и сядете на престолах судить двенадцать колен Израилевых. И сказал Господь: Симон! Симон! се сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу; Но я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (Лук. 22:28–32).
Лева читал эти слова, и они, словно живые, чудные, боговдохновенные, пронизывали все его существо, Он уже не ощущал смрада этого ужасного воздуха, не слышал грязного переругивания между собой своих соседей, не чувствовал головной боли. Он размышлял о напастях, которые пережил Христос и участником которых очень немного, «капельку» стал и он, Лева.
Да, не пропавшая жизнь, не пропавшая юность, впереди — все завещанное Христом. Сейчас голодно, очень голодно, но придет время, будем есть и пить за трапезой Христа в Царстве Его. Не будем алкать и жаждать. А сатана-то так же действует, как и раньше. Старается сеять верующих, как пшеницу, разрушает общины, разбрасывает детей Божьих по тюрьмам, лагерям, ссылкам. Может быть, будет скудеть и вера, падать силы, но Христос — ходатай. Он молился не только о Симоне, но и обо мне, и если будут слабеть силы, если будет скудеть вера с годами, то все же по молитве Христовой к Отцу не погибну, обращусь и отдам все для того, чтобы утвердить братьев моих. Господь силен поддержать.
— Ты, парень, что читаешь?
— Евангелие, — ответил Лева.
— Верующий?
— Да, верующий!
— Почитай нам.
И Лева читал чудные слова. Читал о разбойнике, висящем на кресте со Христом, который перестал злословить Христа, обратился к Нему, унимая другого ругающего разбойника, и был спасен Христом. Люди, а большинство из них были крестьяне, слушали и говорили:
— Как хорошо написано! А мы-то не знаем Евангелия. Священники у нас далеко от села, да и в церквах когда бывали, не слышали об этом.
В тюрьму прибывали новые этапы, и часть арестованных из бани перевели в камеры. Когда Лева подошел к камере, где ему надлежало быть, он прочел старую таблицу над дверью: «На 18 человек». Когда он вошел в это битком набитое помещение, то узнал, что в нем разместилось 57 человек.
Здесь было хорошо тем, что воздух был не так сперт, как в бане, и не так болела голова. Кроме того, из этой камеры днем брали на различные тюремные работы. Когда на следующее утро стали вызывать на работу, то надзиратель спросил:
— Нет ли среди прибывших столяров для работы в столярной мастерской?
Лева вспомнил, что когда он был совсем мальчуганом, родители решили обучить его столярному ремеслу и он ходил к брату Василию Алексеевичу Кузнецову — крупному специалисту и резчику по дереву — и брал у него уроки. Отец приобрел рубанок и сверла, и он с помощью своего учителя даже сделал табуретку. Поэтому Леве поднял руку и сказал, что он столяр и кое-что может делать.
Его взяли на работу. Было очень приятно попасть в большой, светлый цех, где приятно пахло сосновыми стружками. Здесь, как оказалось, особых столярных знаний не требовалось, цех был механизирован, в нем изготовляли оконные рамы. Леву тут же использовали как подносчика и стали учить, как складывать детали. Леве это так понравилось, что он подумал: если дадут едок, то хорошо отбыть его, работая в такой мастерской.
Он присматривался к окружающим рабочим. Среди других юноша заметил двух мужчин, оба с небольшими седоватыми бородками. Они очень слаженно трудились, помогая друг другу.
Лева присматривался. Когда настал час обеда, они сели рядом и, прежде чем приступить к еде, склонились головы и стали молиться:
— Значит, братья, родные братья! — подумал Лева. — Какое это счастье: я вижу братьев!
Он подошел к ним, протянул руку и сказал принятые слова. Они вскочили с досок, на которых сидели:
— Так ты брат?
— Брат.
Они расцеловались.
Трудно описать эти краткие тюремные встречи с братьями по Крови Христа. Ведь так дорого это родство!
Оба брата были украинцами. Они тоже следовали куда-то по этапу и застряли в Канске.
— О нас узнали уже местные братья, — сказал один из них.
Приносили нам передачу и на свидании были. Вот для них будет новость, что вы с нами! Так вы говорите, они вас знают?
— Да, но мне, наверное, свидания не дадут, я следственный, — сказал Лева.
