Василий Великий - Святитель Василий Великий. Книга 1. Догматико-полемические творения. Экзегетические сочинения. Беседы
62. Хотя странно сказать, однако же, тем не менее, истинно, что Дух нередко называется как бы местом освящаемых. И такой образ речи, как окажется, не унижает, а еще более прославляет Духа, потому что Писание, для ясности, нередко переносит на духовные понятия и то, что в именах есть чувственного. Поэтому примечаем, что Псалмопевец говорит и о Боге: бу ди ми в Бога защитителя, и в место укрепленное[342] еже спастимя (Пс. 30:3). О Духе же сказано: се, место у Мене, и станеши на камени (Исх. 33:21). Ибо что иное называется здесь местом, как не созерцание в Духе, находясь в котором Моисей мог сознательно видеть явившегося ему Бога? Вот то место, которое свойственно истинному богопочитанию. Ибо сказано: внемли себе, да не принесеши всесожжений твоих на всяком месте, токмо на месте, еже изберет Господь Бог твой (Втор. 12:13–14). Поэтому какое есть духовное всесожжение? Жертва хвалы (Пс. 49:14). В каком же месте станем приносить сию жертву, как не в Духе Святом? Где мы научились сему? У Самого Господа, Который говорит: истиннии поклонницы в Духе и истине поклонятся Отцу (ср. Ин. 4:23). Сие место видя, Иаков сказал: Господь на месте сем (Быт. 28:16). Посему Дух – воистину место святых. И святой есть собственное место Духа, представляет себя в жилище Духа с Богом и именуется храмом Его. Как во Христе глаголет Павел, ибо говорит: пред Богом, во Христе глаголем (2 Кор. 2:17); и Христос глаголет в Павле, о чем сам он говорит: искушения ищете глаголющаго во мне Христа (2 Кор. 13:3), так и в Духе глаголет он тайны, и Дух опять глаголет в нем (см.: 1 Кор. 14:2).
63. Посему о Духе говорится, что Он так многочастно и многообразно пребывает в тварях. В отношении же к Отцу и Сыну гораздо благочестивее будет сказать, что Он не в Них, но с Ними сопребывает. Ибо о благодати Духа, живущего в достойных и производящего в них Свои действия, прекрасно говорится, что Дух пребывает в приемлющих Его. А когда рассматривается предвечное существование и не прекращающееся пребывание с Сыном и Отцом, тогда требуются именования, показывающие вечное соединение. Ибо собственно и действительно сопребывающими называются те, которые неотлучно друг с другом вместе. О теплоте говорим, что она пребывает в раскаленном железе, сопребывает же в самом огне. И здравие в теле пребывает, а жизнь в душе сопребывает. Посему где есть общение собственное, естественное и неотлучное, там выразительнее предлог «с», которым дается понятие о неразлучном общении. А к кому благодать Духа может приближаться и опять удаляться от него, о том в собственном и действительном смысле говорится, что благодать пребывает в нем, хотя в принявших ее, по причине твердого их расположения к добру, нередко остается она и долгое время. Посему когда представляем себе собственное достоинство Духа, тогда рассматриваем Его со Отцом и Сыном, а когда разумеем благодать, действующую в ее причастниках, тогда говорим, что Дух в нас. И славословие, приносимое нами в Духе, служит не исповеданием Его достоинства, но сознанием собственной нашей немощи. Сим показываем, что даже и славить не доволни есмы от себе, но доволство наше (ср. 2 Кор. 3:5) в Духе Святом, в Котором почерпнув силу, за оказанные нам благодеяния воздаем благодарение Богу нашему, по мере нашей чистоты от греха, поскольку больше или меньше друг друга получаем помощи от Духа к приношению жертв хвалы Богу. Посему так одинаковым образом благочестиво совершаем благодарение в Духе, хотя и то нелегко, чтобы кто-нибудь сам о себе мог засвидетельствовать: «Дух Божий во мне, и я, Его благодатью умудренный, воздаю славу». Ибо Павлу приличны слова: мнюся бо и аз Духа Божия имети (1 Кор. 7:40). И еще: Доброе завещание соблюди Духом Святым живущим в нас (2 Тим. 1:14). И о Данииле можно было сказать, что в нем Дух Божий Святой (см. Дан. 5:11), и также о том, кто им подобен добродетелью.
64. Но вот и другой смысл, которого также нельзя отрицать. Как в Сыне видим для нас Отец, так в Духе Сын. Посему поклонение в Духе указывает на действование нашего ума, совершаемое как бы во свете, что можешь уразуметь из сказанного самарянке. Ибо жене сей, которая, по местному обычаю [своей] страны, ложно думала, что поклонение определяется местом, Господь наш, научая, сказал, что в Духе и истине достоит кланятися (Ин. 4:23–24), очевидно под истиной разумея Себя. Посему как говорим, что есть поклонение в Сыне, как в образе Бога и Отца, так есть поклонение и в Духе, так как Он в Себе показывает божество Господа. Поэтому Дух Святой и в поклонении неотлучен от Отца и Сына. Ибо если ты вне Духа, то никоим образом не можешь поклоняться; а если ты в Духе, то никоим образом не будешь отлучать Его от Бога, как и от видимых вещей не станешь отделять света. Невозможно иначе видеть Образ Бога невидимого, как только в озарении Духа. И кто устремляет взор на образ, тому нельзя отлучить свет от образа. Ибо служащее причиной ви́дения по необходимости бывает видимо вместе с видимыми через него предметами. Поэтому при озарении только Духа собственно и надлежащим образом видим сияние славы Божией (Евр. 1:3), а посредством Образа возводимся к той славе, которой Он есть образ и равнообразная печать[343]
Глава 27
О том, откуда получил начало и какую силу имеет слог «с», и вместе о не изложенных в Писании узаконениях Церкви
65. Говорят: «Если слог "в" собственно приличен Духу и достаточен к выражению всякого о Нем понятия, то для чего вводите этот новый слог, говоря: „со Духом“, а не „в Духе Святом“, употребляя и ненужные, и не узаконенные Церковью выражения?» Выше было уже сказано[344] что слог «в» не исключительно присвоен Святому Духу, но есть общий Ему со Отцом и Сыном. Думаю же, достаточно сказано [345] и о том, что этим выражением не только не отъемлется у Духа нисколько достоинства, а, напротив того, еще на большую высоту возводятся мысли людей не вовсе развращенных. Остается теперь касательно предлога «с» рассмотреть, откуда получил он начало, какую имеет силу и в какой мере согласен с Писанием.
66. Из догматов и проповедей, соблюденных в Церкви, иные имеем в учении, изложенном в Писании, а другие, дошедшие до нас от Апостольского Предания, приняли мы в тайне, но те и другие имеют одинаковую силу для благочестия [346]. И никто не оспаривает последних, если хотя бы немного сведущ он в церковных постановлениях. Ибо если бы вздумали мы отвергать не изложенные в Писании обычаи, как не имеющие большой силы, то неприметным для себя образом исказили бы самое главное в Евангелии, лучше же сказать, обратили бы проповедь в пустое имя. Например (напомню сначала о первом и самом общем), кто возложивших упование на имя Господа нашего Иисуса Христа письменно научил знаменовать себя крестным знамением? Какое Писание научило нас в молитве обращаться к востоку? Кто из святых оставил нам на письме слова призывания при показании [347] Хлеба благодарения и Чаши благословения? Ибо мы не довольствуемся теми словами, о которых упомянули Апостол или Евангелие, но и прежде, и после них произносим другие, как имеющие великую силу к совершению Таинства, приняв их из не изложенного в Писании учения. Благословляем же и воду Крещения, и елей Помазания, и даже самого крещаемого по каким изложенным в Писании правилам? Не по соблюдаемому ли в молчании и таинственному преданию? Что еще? Самому помазыванию елеем научило ли какое написанное слово? Откуда и троекратное погружение крещаемого человека? Из какого Писания взято и прочее, относящееся к Крещению, – отрицаться сатаны и ангелов его? Не из этого ли необнародованного и сокровенного учения, которое отцы наши соблюдали в непытливом и скромном молчании, очень хорошо понимая, что достоуважаемость Таинств охраняется молчанием? На что непосвященным непозволительно даже и смотреть, прилично ли было бы учение о том выставлять напоказ письменно? Или с каким намерением Моисей не все в храме сделал доступным всякому, но оскверненных поставил вне святых оград, вход же в первый двор дозволив более чистым, одних левитов призвал [быть] достойными служителями Божиими, а заклания, всесожжения и прочие священнодействия предоставив только иереям, одного избранного из них допускает во святилище, и того не всегда, но в один только день в году, и в этот день назначив ему определенный час для вхождения, чтобы, по неприступности и непривычке, с изумлением взирал он на Святая Святых? Моисей хорошо знал по своей мудрости, что попираемое и само собой дающееся в руки близко к презрению, а изъятое из употребления и редкое естественным образом делается предметом усиленного искания. Подобным сему образом законополагавшие в начале о Церкви апостолы и отцы достоуважаемость Таинств почтили сокровенностью и соблюдением в молчании. Ибо вообще-то уже не таинство то, что разглашается вслух народу и всякому встречному. Такова причина, по которой предано иное и не изложенное в Писании, чтобы не требующее усилий знание догматов, по привычке к таковым, не сделалось для многих удобопрезираемым. Ибо иное догмат, а иное проповедь. Догмат умалчивается, а проповедь обнародуется. Но вид молчания – и та неясность, какую употребляет Писание, делая смысл догматов, к пользе читающих, трудным для уразумения. Посему во время молитв все смотрим на восток, но не многие знаем, что при этом ищем древнего отечества, рая, который насади Бог во Едеме на востоцех (Быт. 2:8). В первый день седмицы совершаем молитвы, стоя прямо[348] но не все знаем тому причину.
