Стюарт Манро-Хэй - В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея

Выдающееся положение рассматриваемый текст занял во время правления так называемого «царя Сиона», императора Йоханнеса IV Эфиопского (1872–1889). Он прибыл из Тигре, где находилась древняя столица, Аксум. Разумеется, КН была известна до этого, например во время правления императора Иясу I (1682–1706), но упоминания о ней были крайне редки. Йоханнес IV же был северянином, преданным Аксуму и церкви Марии Сионской, где был коронован в 1872 году и, согласно священному ритуалу, наречен царем Сиона Эфиопии. Данный титул стал частью его печати. По-видимому, он также испытывал интерес и к эпосу, созданному в этом священном городе, к КН. Его заинтригованность была настолько велика, что он написал письмо в Великобританию с просьбой вернуть копию данного текста из Британского музея, куда она попала после разграбления Макдалы в 1868 году. Дело было совершенно неслыханное. Британский музей никогда не уступал кому-либо свои экспонаты. Для решения проблемы потребовался парламентский акт. В своем письме император писал, что без этой книги его народ не будет ему подчиняться, и, возможно, именно отсюда пошла та слава КН, которой она пользуется сегодня. Но уже в этом есть странность. Несмотря на то что Бадж и другие исследователи часто приводят эту фразу, ее нет в оригинале письма императора. КН стала подлинно пропагандистским трактатом только во время правления преемника Иоанна, императора Менелика II (1889–1913).

Мы знаем, что КН была создана в северной провинции Тигре, правда, для подтверждения своей вселенской власти ей воспользовалась династия, происходящая из более южной провинции Амхара. По-видимому, мы должны относиться к данному тексту как к национальному эпосу народов, проживающих на территории провинции Тигре. Он был написан главой духовенства Аксума под покровительством местного правителя, и как бы ни менялся КН со временем, чтобы соответствовать укреплению положения той или иной династии, несомненно то, что происходит он из Тигре. Здесь до сих пор можно найти впечатляющее разнообразие преданий, скорее локальных, чем национальных, где причудливо смешались местная царица, змей, великий волшебник царь Соломон и такие христианские мотивы, как ковчег (не один), Мария и местные святые. Здесь, как нигде в Эфиопии, города, деревни, реки тесно связаны с легендами.

Вдобавок в КН определенные слои населения находят подтверждения мифу о своем происхождении. Они с гордостью возводят историю своих родов к спутникам Соломона и царицы Савской. Это тоже по большей части феномен северных областей. Древнее христианство Аксума, очевидно, незначительно проникло в южные области Амхары и Шоа до времен Соломона, Когда оно достигло той территории, которая сейчас является центральными регионами Эфиопии, то в нем уже были элементы, впоследствии давшие жизнь легенде о ковчеге. Парадоксально то, что цари Амхары подтверждали свою легитимность в Аксуме с помощью КН, создавали свою родословную и проходили — впрочем, достаточно редко — обряд помазания на царство в церкви Марии Сионской, а священная реликвия, ковчег Завета, только один раз удостоилась пространного описания в царских хрониках. Это случилось во время правления Иясу I.

Сейчас, в третьем тысячелетии, ковчег предположительно до сих пор находится в церкви Марии Сионской в Аксуме. Более того, каковы бы ни были выводы ученых о природе священной реликвии, хранящейся в этом храме, ковчег, в мистическом, символическом смысле, действительно до сих пор здесь: «Для тех, кто видит, шатры Израиля до сих пор ярко светят в Аксуме»[2]. Вера большого числа христиан укоренена в ковчеге, а он, в благодарность, хранит их и защищает. Такая уверенность может показаться полностью иррациональной. Эфиопия — одна из беднейших стран мира, пережившая в недавнем прошлом десятилетия голода и войны, но люди, пострадавшие от бедствий худших, чем те, что могут нанести природа и человек, вместе взятые, до сих пор верят, что присутствие Бога хранит и защищает их. Для веры такой силы аргументы ученых подобны каплям воды на скале. В духовном смысле ковчег действительно хранится в церкви Марии Сионской в Аксуме. Это единственная надежда в жизни многих людей. Она крайне важна не только для их веры, но и для их ощущения идентичности. Присутствие ковчега — повод для гордости как духовенства, так и паствы. Это чувство гордости видно прежде всего в самом Аксуме, с несколько меньшим жаром оно проявляется вне города, но везде, где можно найти ортодоксальных христиан Эфиопии, ковчег и его содержимое, скрижали Моисея — это неотъемлемая часть Аксума, его истории, Тигре, Эритреи, какова бы ни была правда о его истинной природе.

Как бы невероятно ни звучала легенда о ковчеге, но она связана с Аксумом на протяжении трехсот лет. К ней надо относиться так же, как мы относимся к религии Эфиопии, ее языку, археологии, архитектуре, хронологии, то есть пристально изучить ее историю, применить серьезный научный подход к данной проблеме. До сих пор ничего подобного не было сделано. В качестве темы научного исследования эта проблема не рассматривалась — иногда из-за очевидной сенсационности, а иногда, как думает большинство исследователей, из-за нежелания заниматься банальным политическим мифом. Одно упоминание царя Соломона, царицы Савской, ковчега Завета в комбинации с африканской страной переносит нас в сферы исторического романа или альтернативной истории. Элементарная экзотичность рассматриваемой проблемы отталкивала многих исследователей. Или, и в этом есть смысл, подобное исследование не проводилось из-за того, что оно задевает слишком чувствительные струны. Поставить под сомнение данную проблему — значит подвергнуть испытанию базисную установку веры целой древней национальной церкви.

Хронология развития истории ковчега в Эфиопии темна и запутанна. В ней есть очень большие провалы. Ковчег приходил и уходил. Разные части легенды появлялись, исчезали, оживали вновь, изменялись или умирали с течением времени или из-за сохранности источников. Все здесь не то, чем оно кажется. Эфиопы записывали одну часть истории, иностранцы — другую. К тому же данное исследование постоянно пересекается с другими сюжетами, с восхождением и упадком династий, с историей эфиопских евреев или «Соломонской» династией императоров. Часть исследования касается эфиопских таботов, повсеместных алтарных скрижалей, которые можно найти в любой церкви, — что само по себе представляет отдельную тему. Другие части данной головоломки касаются легенд о святых, собранных эфиопскими образованными людьми, и радикальной перестройки поздней истории Эфиопии и Аксума. По отношению к современности ковчег, легенда о Соломонской династии, закончившейся правлением Хайле Селасси, и мечта об африканском Сионе получила пристальное внимание как неотъемлемая часть растафарианской веры.

Что же действительно находится в церкви скрижалей Моисея в Аксуме? Кем впервые этот предмет был атрибутирован как ковчег Завета? Посвятив себя решению этой тайны, я потратил несколько лет, исследуя документы, посещая сам Аксум, прежде чем пришел к каким-либо выводам. Результаты были совершенно неожиданными и полностью противоположными тем, что предложены бывшим журналистом Грэмом Хэнкоком. Исследование было воистину трудным и сложным. Читатели поймут мою осторожную подачу некоторых материалов. Иногда, казалось бы, основательные факты и теории растворялись и исчезали, подобно воде на песке, при их анализе. Из них невозможно было создать хотя бы подобия прочной основы для дальнейшей работы. Многое из того, что вроде бы было древним, — покрытые благородной сединой обычаи и верования, происхождение которых велось с незапамятных времен, — в действительности оказывалось максимум двухвековой давности.

Для примера, когда я цитирую тексты XIII или XIV века, на самом деле это позднейшие копии. Мы можем быть абсолютно уверены, что они были аккуратно переписаны, но всегда есть возможность ошибки, описки, вкравшейся в текст. В некоторых случаях мы можем проследить изменение текста, если уцелели более давние копии. Новые версии считались аутентичнее старых, они были палимпсестом идей, который принимался с той же уверенностью, как если бы человек имел дело с оригиналом. Для нас это может показаться странным, даже неприемлемым, но для прошлого «научный», аналитический образ мышления был нетипичен. В других документах явная двусмысленность текста диктует крайнюю осторожность в интерпретации. Я акцентирую внимание на этих трудностях, чтобы читатель мог трезво оценить ценность предоставляемой ему информации. Неспособность верифицировать информацию источников может привести к искажению реальной истории, что происходит сплошь и рядом.

В исследованиях подобного рода, когда для построения гипотез крайне важна правильная датировка источников, установление точной даты того или иного документа может привести к изменению всей теории. Подобное происходило несколько раз, пока я проводил данное исследование. Мои построения менялись по мере аккумулирования фактов. Я столкнулся с несколькими сюрпризами. Там, где предварительный анализ источников позволил мне выстроить достаточно стройную теорию, касающуюся хронологии пребывания ковчега в Аксуме, последующие изыскания завели меня совершенно не в ту область, в которую я предполагал.