Джон Ианноне - Тайна Туринской плащаницы. Новые научные данные

По политическим причинам крестоносцы на время изменили свой первоначальный маршрут и направились в Константинополь. Дело в том, что византийский император Исаак II Ангел был свергнут с престола своим братом Алексеем IV. Исаак бежал в Венецию и там встретился с Бонифацием Монферратским, предводителем новой армии. Исаак заключил с ним сделку: если тот поможет снова занять трон, то крестоносцы получал доступ к сокровищам Византийской империи, а сам Исаак поможет Бонифацию и его армии освободить Иерусалим. Кроме желания Византии получить поддержку в защите самых восточных границ империи от мусульман и желания Запада собрать войска для борьбы с неверными в Святой Земле, в основе этого договора лежал и еще один мотив — попытаться сгладить разлад между Восточной и Западной Церквями, возникший после Великого Раскола Крестоносцы двинулись на Константинополь, чтобы восстановить правление Исаака. Но, возможно, некоторыми из их предводителей двигали не столь благие порывы. Крестоносцы осадили город и в конце концов вынудили Алексея бежать, и Исаак снова взошел на трон. Однако Константинополю пришлось заплатить страшную цену за "временную" оккупацию.

Крестоносцы, входившие в ворота ничего не подозревающего Константинополя, были своего рода "троянским конем". Многие из них были простыми крестьянами из Франции и других районов Европы, и у этой "неотесанной" армии закружилась голова при виде византийских сокровищ, равных которым не было нигде, кроме, пожалуй, Рима. Виллардуэн рассказывает: "Многие из наших солдат, как я могу судить, отправились в Константинополь только лишь поглазеть на его великолепные дворцы и величественные храмы, увидеть удивительные сокровища этого города, более богатого, чем любой другой с момента сотворения мира. А что касается святых реликвий, то их даже трудно описать словами, поскольку в то время их в Константинополе было больше, чем во всех остальных странах вместе взятых" [75, с. 76].

Возможно, предводителей армии ослепила жадность и желание завладеть ценными реликвиями, особенно Крестом Господним и Плащаницей, потому Бонифаций Монфераттский, Отто де ла Рош, Генрих, граф Фландрии, и др. приняли решение напасть на Константинополь и разграбить его. Возможно, мотивом послужило желание снискать расположение западных царствующих династий. Как бы то ни было, крестоносцы открыли огонь по Константинополю и не только погубили множество жизней, но и навсегда разрушили многие бесценные святыни христианского мира, в том числе храмы столицы и те уникальные произведения искусства, которые там хранились. Жоффруа де Виллардуэн пишет:

Остальные солдаты разбрелись по всему городу, захватили множество трофеев; добыча была столь велика, что никто не мог сказать, сколько там было золота и серебра, посуды и драгоценностей, шелков и атласа, и одеяний на беличьем меху и подбитых мехом горностая, и всевозможных сокровищ, какие когда-либо имелись на земле… со времени сотворения мира никогда не было ни в одном городе захвачено столько добычи [75, с. 92].

Лидеры Крестового похода тщательно охраняли два дворца. Маркиз Бонифаций — Большой императорский дворец (и, соответственно, церковь Богоматери Фаросской), а Генрих — Влахернский дворец. Как вы помните, Плащаница в тот период находилась в церкви Богоматери Фаросской.

Робер де Клари, участник Четвертого Крестового похода, написал в своих хрониках под названием "Завоевание Константинополя":

И среди других был монастырь, известный под именем Пресвятой Девы Марии Влахернской, где хранилась Плащаница (syndoine), которой наш Господь был обернут. Каждую пятницу эта Плащаница была выносима и поднималась для поклонения так хорошо, что было возможно видеть Лик (figure) нашего Господа. И никто, будь то грек или франк, дальше не знал, что случилось с этой Плащаницей после разгрома и расхищения города [19, с. 112].

Слово syndoine, вероятно, значит sindon, то есть "плащаница". Доктор Питер Дембовски говорит, что на старофранцузском слово figure, употребленное в оригинале, можно перевести дословно как "очертания" нашего Господа [71, с. 56]. Плащаница, которая обычно хранилась в церкви Богоматери Фаросской, по пятницам крестным ходом переносилась в храм Богородицы Влахернской и выставлялась напоказ. Робер де Клари рассказывает о том, что "маркиз [Бонифаций] велел взять себе дворец Львиную Пасть, и монастырь Св. Софии [храм Софии

Премудрости Божией], и дома патриарха; и другие знатные люди, такие как графы, повелели взять себе самые богатые дворцы и самые богатые аббатства, какие только там можно было сыскать" [19, с. 101]. Далее Клари повествует, что было там пять сотен залов, выложенных золотой мозаикой, и около тридцати церквей, как больших, так и малых; среди которых была и церковь Богоматери Фаросской.

В церкви нашли два куска Креста Господня, железный наконечник от копья, которым прободен был Иисус, и два гвоздя, которыми были прибиты Его руки и ноги; сосуд с Его кровью; тунику, в которую Он был одет, когда Его вели на гору Голгофу; благословенный венец, которым Он был коронован, и еще многое другое. Упоминается и еще одна реликвия — кусок ткани в сосуде. Как пишет Клари, этой тканью "наш Господь обернул Свое лицо, что Его черты запечатлелись на полотне" [19, с. 104]. Поскольку подлинный Судариум хранился в Овьедо и на нем не было изображения, то, вероятно, речь идет о какой-то копии с него. А Плащаница тем временем исчезает, попав, возможно, в руки маркиза Бонифация Монфераттского, предводителя Четвертого Крестового похода и человека, завладевшего церковью Богоматери Фаросской. Какова же ее дальнейшая судьба?

По-видимому, на очень короткое время Бонифаций доверил Плащаницу своему заместителю Отто де ла Рошу. После успешного штурма Отто де ла Рош в награду получил в свое управление Афины и Фессалоники. Есть вероятность, что он увез Плащаницу с собой. Об этом мы можем судить из письма, которое Феодор II Дука Ангел написал Папе Иннокентию III 1 августа 1205 года. Феодор описывает добычу, награбленную в Константинополе:

Венецианцы поделили между собой золото, серебро и слоновую кость, а французы сделали то же самое с реликвиями, среди который ценнейшая — это ткань, в которую Господь Наш был завернут после Своей смерти и до Воскресения. Насколько нам известно, все священные реликвии хранятся у своих новых хозяев в Венеции и во Франции, а священная ткань — в Афинах [21, с. 147–148].

Возможно, Плащаница хранилась в монастыре Дафнии неподалеку от Парфенона. Спустя три года, в 1207 году, Николай Отрантский, аббат монастыря Казале и папский нунций в Афинах, перечисляет реликвии, связанные со Страстями Господними и находившиеся "в сокровищнице Большого дворца до того, как Город (Константинополь) был захвачен французскими рыцарями, которые вели себя как грабители" [6, с. 25]. При этом, говоря о погребальном саване, он добавляет: "который я своими глазами видел в Афинах".

Где-то между 1207 и 1357 годами местонахождение Плащаницы становится загадкой. Этот промежуток времени мы пропустим и перейдем сразу к 1357 году, когда Плащаница появляется снова, а уже потом попытаемся разрешить загадку, где же она была эти сто пятьдесят лет.

В 1357 году французский рыцарь граф Жоффруа II де Шарни выставляет полотнище, которое считается Плащаницей, в небольшом городском храме в местечке Лирей во Франции в двадцати километрах от города Труа. Это первое задокументированное появление Плащаницы в Европе с момента падения Константинополя в 1204 году и короткого пребывания в Афинах. Церковь в Лирее была основана за три года до вышеупомянутых событий, отцом Жоффруа II де Шарни, которого тоже звали Жоффруа, и его женой Жанной де Вержи. Жоффруа I был назначен королевским знаменосцем — должен был нести боевой штандарт первых французских королей — орифламму, чудесное красное знамя святого Дионисия. Он был известным рыцарем, имел множество наград и погиб в битве при Пуатье в 1356 году, сражаясь плечом к плечу с Иоанном II Добрым. Именно 1357 годом датируется знаменитый Медальон Пилигримов, медаль, отчеканенная специально по случаю показа Плащаницы в Лирейском соборе. На ней был изображен фамильный герб де Шарни и Плащаница во всю длину. Сын Жоффруа I Жоффруа II де Шарни вместе со своей дочерью Маргаритой де Шарни получили разрешение кардинала Сен-Сюзанн Пьера де Тюри и папского посланника при дворе французского короля и устроили показ Плащаницы, собрав толпы верующих, желающих собственными глазами взглянуть на святыню. Однако все это было проделано без разрешения местного епископа.

В 1389 году епископ Пьер д'Арси написал гневное письмо в Авиньон Папе Клименту VII, утверждая, что погребальный покров, который Жоффруа II де Шарни выставил на всеобщее обозрение во время пребывания в должности его предшественника епископа Анри де Пуатье, — это искусный рисунок, в чем уже сознался художник, создавший его. Некоторые противники подлинности Плащаницы ссылаются на текст этого меморандума, чтобы дискредитировать реликвию, находившуюся во владении Жоффруа II де Шарни, и доказать, что это не подлинная Плащаница. Однако ученые, изучавшие меморандум, отмечают, что имя загадочного художника так и не было названо, а сам епископ Анри де Пуатье не высказывал возражений во время представления реликвии верующим. Французский синдонолог брат Бруно Бонне-Эмар очень убедительно продемонстрировал, что меморандум — это анонимная копия без даты и подписи, которая не совпадает с официальными декретами епископа. Кроме того, Папа Климент VII утихомирил епископа, даже пригрозил ему отлучением от Церкви. То есть он выступал за демонстрацию святыни. Кюррер-Бриггс пишет, что, возможно, Плащаницу по ошибке приняли за рисованную копию, которая была известна как Плащаница из Безансона [21, с. 50–55]. Когда Епископ Аркульф в 705 году посещал Иерусалим, то ему продемонстрировали кусок полотна длиной около двух с половиной метров с изображением Христа. Было сказано, что это подлинный погребальный саван Иисуса. Ту же историю пересказывает и монах монастыря Монте-Кассино Петр Диакон, посетивший Святую Землю в 1140 году. Кюррер-Бригтс пишет, что речь, вероятно, шла о Безансонской Плащанице, известной рисованной копии, на которой было лишь фронтальное изображение тела Христа. Эта плащаница (одна из многих) проделала путь из Иерусалима во французский город Безансон. Она была утрачена в 1349 году, когда в собор Безансона ударила молния и он сгорел дотла.