Когда Христос станет для тебя всем - Андреас Конанос
Еще я вспоминаю тот день, когда этот мой друг должен был уехать за границу. Я нашел ему отель, где он должен был остановиться. Я ждал звонка. Когда он позвонил через два дня, я увидел, что он звонит из Греции. Я с удивлением спросил:
― А ты разве не уехал?
― Я вернулся. Мне позвонили, что нужно начинать проводить исследования, делать химиотерапию, и теперь я должен изменить свою жизнь. Все изменилось, все перевернулось.
Вот так. Учеба, дипломы, магистратура, докторантура, работа, профессия, армия, семья, покупка автомобиля — все остановилось в один день, понимаешь? Об этом я и хочу сказать тебе, слушающему мою передачу. Вот ты слушаешь, как я рассказываю все это, и думаешь, наверно: «Ну хорошо, а что я могу сделать?» Отвечу: «Делай следующее: сострадай, то есть слушай и люби». Когда любишь тех, кто испытывает боль, когда сострадаешь тем, кто страдает, — это немалое дело, поверь.
Существует такое страдание, которое абсолютно подавляет тебя. Тогда становишься на колени, поднимаешь руки вверх и… не знаешь, что сказать. Я не знаю, видел ли ты двадцатипятилетнего молодого человека, больного раком, после химиотерапии. Если да, то ты знаешь, что я имею в виду, понимаешь, и поэтому сейчас ты плачешь, наверняка плачешь. А если нет, значит ты не испытывал боли, и я молюсь, чтобы она тебя не коснулась, чтобы ты никогда не испытал ее, если это возможно. Но те, кто прошел через это, смотрят на жизнь по-другому.
Этого нам телевидение не показывает. Телевидение не показывает нам страдающего человека, не показывает нам человека с выпавшими волосами, истерзанного, измученного многими операциями, который смотрит нам в глаза. Оно не говорит: вот, дитя мое, есть и такие люди в жизни! Не только «lifestyle» [стиль жизни], ночная жизнь и развлечения. Есть еще и это.
Может быть, страдание не является жизнью? Что же тогда это такое? Ложь? Неужели онкологическая больница имени святого Саввы в Афинах является ложью? Неужели отделения интенсивной терапии тоже являются ложью? Больничные палаты, где много людей с капельницами, катетерами, трубками, проводами, — неужели и это тоже ложь?
Нас научили жить лживой жизнью, и мы избегаем боли. Сюда приписываю и себя тоже. Да, я не хочу испытывать боль. Не хочу. Не хочу заболеть. Разве есть такой человек, который хочет быть больным? Нет, и не надо говорить громких слов. Кто-то сказал мне: «Ты священник, разрешается ли тебе говорить, что ты не хочешь страдать?» Интересно, а кем является священник, по мнению этого человека? Сверхъестественным человеком, сверхъестественным существом?
Я не являюсь таким. «Но, — возразит мне кто-нибудь, — старец Порфирий шел в лес и взывал: “Боже мой, позволь мне заболеть раком”». Хорошо. Но знаешь ли ты других людей, которые бы уходили в лес и говорили бы это? Если сможешь, иди и ты, произнеси это, попробуй! Сможешь ли это сделать? Я не могу это сказать. Не могу. Совсем другое, если Господь допускает, чтобы ты заболел раком, тогда Он может дать и силы, и терпение, и выносливость, но помни, что боль, болезнь тебя ломает, парализует, все в твоей жизни меняется. Все переворачивается.
Однажды я ездил на Кипр. Я выступал с беседой, а потом меня отвели в детскую больницу имени Макария III в Никосии. Там было много больных детей, больных лейкемией, раком, двухлетние, трехлетние, грудные дети… Одних прогуливали по коридору в колясках, другие были прикованы к постели… Меня попросили: «Раздай им по иконке и по мячу». Я не понимал, почему надо раздавать этим детям мячи, не знал, что им сказать: возьмите и поиграйте в мяч?! Я был в шоке и вышел оттуда больным. В этой больнице работала медсестра, которая слушала мои радиопередачи. Я честно сказал ей: «Проходя
по больничным палатам, я едва выдержал тут полтора-два часа, — как ты выдерживаешь все это?» Она ответила: «Я работаю здесь в течение многих лет. Батюшка, я здесь многое видела! Лишь когда входишь сюда, на самом деле понимаешь, что происходит в мире. Вот эти молодые родители, чей грудной ребенок сейчас находится там…» И рассказала мне историю несчастья этой молодой семьи. Только одну из многих историй.
Что можно сказать после этого?
Я не говорю, чтобы ты не ел и не пил, но если ты готовишь еду, помолись и скажи: «Господи, помилуй!» Скажи «Слава Богу!» за то, что у тебя все хорошо, что у тебя все в порядке, и помолись о болящих, прояви сострадание, симпатию и любовь к тем, кто испытывает боль. И если ты ее не испытываешь, не думай: «У меня все хорошо, у меня здоровое сердце, у меня прекрасное здоровье, пока у меня все в порядке». Помни, что они твои братья, твои друзья, ведь когда твои близкие чувствуют себя так, ты не можешь остаться равнодушным.
В этой больнице лежала маленькая девочка, которой поставили что-то в горло, чтобы она могла дышать. Страшная картина. Я смотрел на нее и думал, что ей сказать. И не смог сказать ничего. Я хотел взять этого ребенка и просто поцеловать ее ручку и безволосую головку… Я испытывал желание заплакать, но сказал себе, что не должен этого делать. Ведь я должен был поддержать этих детей и родителей и помочь им не отчаиваться.
Боль, страдание, боль! Жизнь есть большая боль. Когда я был маленьким, то с удивлением слушал, как взрослые говорят о болях, беспокойствах и болезнях, и не понимал, о чем они говорят. Маленькие дети всему радуются и не понимают, что значит боль. В то время мне надоедало слушать проповеди о скорбях, о горе, и я этого не скрываю. Все говорили о скорбях, испытаниях и тому подобном. И я говорил себе: «Все! Все, хватит! Где эти ваши скорби?» Тогда я не понимал ничего, потому что пока что-нибудь не случится с тобой или с твоими близкими, ты не сможешь этого понять. И это нормально, что
