Световой человек в иранском суфизме - Корбен Анри
Попытаемся, в свою очередь, поразмыслить над тем, что может означать свет, исходящий ни с востока, ни с запада, свет севера: полуночное солнце, сияние северной авроры. Это уже ни день, следующий за ночью, и ни ночь, следующая за днём. Это свет, вспыхивающий в недрах кромешной ночи и преображающий в день эту ночь, которая остаётся ночью, однако Ночью световой. Et nox illuminatio mea in delicus meis. Одно это внушает нам веру в возможность обновления философской антропологии: осуществимость совершенно нового толкования оппозиции между Востоком и Западом, Светом и Тьмой, толкования, в конце концов раскрывающего целостный и неожиданный смысл «света с севера» и, заодно, суть нордического человека, стремящегося на север, — то-есть туда, откуда он пришёл.
Но понятие «север» может обрести своё целостное значение лишь посредством такого модуса восприятия, который возводит его в ранг символа, движет в символическом направлении, в сторону «инобытийного измерения», чьё существование доказуемо только с помощью чего-то, что «символизируется» с ним. Речь, стало быть, идёт об изначальных Образах, предшествующих всякому чувственному восприятию и упорядочивающих его, а не о тех образах, что сфабрикованы задним числом на основании эмпирических данных. Ибо там, где феномен пребывает как данность, его смысл зависит от этого изначального Образа: небесного полюса, находящегося на вертикали человеческого существования, космического севера. И даже там, где географическая широта не позволяет предположить существования феномена как данности, Образ-архетип существует изначально. «Полуночное солнце» фигурирует во многих религиозных ритуалах, связанных с мистериями, сияет в тех творениях Сохраварди, экстатическим героем которых является Гермес. Другие авторитеты иранского суфизма пользуются такими выражениями, как Ночь света, мрачный Полдень, чёрный Свет. Отблески северной авроры, полярного сияния визиализируются в манихейской религии в виде Columna gloriae, сложенной из частиц Света, возносящегося из инфернальных областей к световой Земле, Terra lucida, расположенной, как и парадиз Йимы, на космическом севере.
Предваряя собою любые эмпирические данности, Образы-архетипы являются органами медитации, понимаемой как активное Воображение; они совершают трансмутацию этих данностей, придавая им смысл, и самим этим свершением возвещают модус определённого человеческого присутствия и нераздельно связанную с ним основную ориентацию. При ориентации на небесный полюс как на порог инобытия такому присутствию сам собой открывается иной мир, отличный от географического, физического, астрономического пространства. Следование «Правому пути» в данном случае состоит в том, чтобы не отклоняться ни к западу, ни к востоку, а восходить на вершину, то-есть стремиться к центру; это восхождение за пределы картографических измерений, открытие внутреннего мира, источающего свой свет из самого себя, то-есть мира светового; это внутренняя самодостаточность света, противостоящая пространственности внешнего мира, который, по контрасту, предстаёт нам как Тьма.
Этот низший уровень ни в коем случае нельзя путать с чем бы то ни было, имеющем отношение к современной терминологии субъективизма или номинализма, а также с областью воображаемого, которая для нас равнозначна идее ирреального. Неспособность постичь конкретное сверхчувственное неотъемлема от переоценки реальности чувственного, которое, чаще всего, не предполагает иной альтернативы, кроме мира абстрактных понятий. И, напротив, нео-зороастрийский платонизм Сохраварди даёт конкретно-духовной вселенной такие наименования, как mundus imaginabils (алам аль-митал) или «Небесная Земля Хуркалайи». Это, разумеется, не мир понятий, парадигм и универсалий. Наши авторы неустанно повторяют, что архетип вида ни в коем случае не является универсалией, относящейся к области логики, это — Ангел данного вида. Абстрактно-рациональному мышлению достаётся в качестве добычи лишь «смертная оболочка» того или иного Ангела; мир Образов-архетипов, самодостаточный мир явленных Ликов и Форм принадлежит плану ангелологии. Прозревать существа и вещи при «свете севера» значит видеть их на «Земле Хуркалайи», то-есть при ангельском свете, что равносильно достижению изумрудной Скалы, небесного полюса, проникновению в мир Ангела. А это предполагает, что индивидуальная личность как таковая, безотносительно к чему бы то ни было коллективному, виртуально обладает возможностью достижения трансцендентного измерения. Вера в его существование подкрепляется визионёрским опытом, модализирующим сверхчувственные восприятия той совокупности познаний, которые могут группироваться под наименованием иерогнозиса.
Из этого следует, что термины, служащие для обозначения мистических символов севера, наводят нас на мысль о некой психо-духовной трёхмерности, которая не укладывается в рамки привычной двухмерной системы, довольствующей противопоставлением сознательного и бессознательного. Точнее говоря, речь здесь идет о двойственном аспекте Тьмы: есть Тьма, которая является ничем иным, как Тьмой; она способна перехватывать и помрачать свет, держать его в заточении. Когда же он вырывается из темницы, согласно манихейской концепции (Ишрак) Сохраварди, эта Тьма, будучи предоставленной самой себе, ниспадает в себя самоё и не может стать светом. Но есть и другая Тьма; именно её мистики называют Ночью света, сияющей Чернотой, черным Светом.
Уже в мистических сочинениях Авиценны в целях вертикальной ориентации устанавливается явное различие между «Тьмой на подступах к Полюсу» (Божественная Ночь сверхбытия, непознаваемого, начала начал) и Тьмой, представляющейся крайним западом Материи и небытия, где заходит и скрывается солнце чистых Форм. А Восток, на котором они появляются, их Первовосток, — это полюс, космический норд. Повествование Авиценны с самого начала указывает нам на двойственное положение и значение «полуночного солнца»: это, с одной стороны, Перворазум, архангел Логос как откровение, являющееся из Тьмы Бога непознаваемого (Deus absconditus) и для человеческой души равнозначное вспышке сверхсознания на горизонте сознания. С другой же стороны — это сама душа человеческая как свет сознания, исходящий из Тьмы подсознательного[4] . Далее мы увидим, что у Наджамоддина Кобра цвето-световые явления (в частности, «светоносная чернота» и «зелёный свет») возвещают и обуславливают одну и ту же психо-космическую структуру. Вот почему ориентация в данном случае требует совмещения трёх планов: день сознания составляет некий промежуток между светоносной Ночью сверхсознания и мрачной Ночью бессознательного. Божественная Тьма, Облако непознаваемого, «тьма на подступах к Полюсу, «Ночь символов», в лоне которой развивается душа,— это вовсе не та Тьма, в которой заточены частицы света, Тьма крайнего запада, ад, обиталище демонов. Ориентация на полюс, на космический норд определяет то, что внизу, и то, что наверху; смешивать одно с другим — значит просто-напросто стать жертвой дезориентации (см. ниже, V,I).
И ведь не исключено, что эта ориентация поможет нам оценить то, что гениально предчувствовал Мишель Гиомар. Не исключено, что наши классические оппозиции, выражающиеся в неприятии рассвета или, напротив, в страхе перед сумерками, окажутся в конце концов всего лишь неузнаваемыми двойниками. То-есть дифференциацией в географических пределах Средиземноморья одного и того же великого изначального мифа. В таком случае произойдёт распад этого мифа на два страха, два неприятия, две немощи владеющие человеком, утратившим своё «полярное измерение», человеком, более не ориентированным на небесный полюс, оставшимся лицом к лицу с дилеммой Дня, следующего за Ночью, или Ночи, приходящей на смену Дню.
Говорить о полярном измерении как о трансцендентном измерении земной личности — значит указывать на то, что она включает в себя некий противовес, небесного «двойника», и что её целостная структура представляет собой дву-единство, unis-ambo. Это понятие относится к обоим составляющим личности, образующим диалогическое и вступающее в диалог единство их внутренней сути, в котором, однако, одна из сторон не смешивается с другой. Вот почему полярное измерение обретает черты Лика, чьи повторяющие проявления всякий раз соответствуют как абсолютно личному опыту Духовного, так и реализации этого дву-единства. Именно так в Иране XII века (VI век хиджры) этот Лик выявляется в различных контекстах, общей темой которых можно считать выход на метафизику и мистический опыт Света.
