Путь. Автобиография западного йога - Уолтерс Джеймс Дональд Свами Криянанда (Крийананда)
Вэнс Миллиган, черный мальчик, впервые пришел в Маунт-Вашингтон в возрасте семнадцати лет. Поскольку он был несовершеннолетним, мать заставила его уйти от нас. Но как только ему исполнилось восемнадцать, он вернулся к нам.
— Как твоя мать относится к тому, что ты опять здесь? — спросил его Мастер.
— На этот раз она говорит, что не возражает, — ответил Вэнс.
«Это хорошо, что ты получил ее согласие. Без него ты все равно пришел бы, но так лучше.
— Свами Шанкаре, — продолжал Мастер, — было всего восемь лет, когда он решил уйти из дому, чтобы искать Бога. Его мать пыталась удержать сына. Шанкара, не желая уходить без ее разрешения, прыгнул в протекающую поблизости реку и позволил схватить себя крокодилу. В прошлых жизнях он достиг высокого уровня духовного развития и обладал способностью спасти себя. «Смотри, мама, — крикнул он, — если ты не дашь своего согласия, я позволю увлечь себя под воду. В любом случае ты потеряешь меня!» Мать поспешно пообещала позволить ему покинуть дом. Тогда он освободился от хватки крокодила, вышел из реки и ушел из дому, чтобы начать свою миссию.
Однажды, спустя много лет, он воскликнул: «Я чувствую вкус молока моей матери. Она умирает!» Он поспешил к ней, оказал помощь в последние минуты ее жизни и потом кремировал ее тело божественным огнем, который вырвался из его поднятой руки».
Мастер продолжал: «Другим прирожденным мудрецом, который покинул дом в раннем возрасте, был Шукадэва. В то время ему исполнилось всего шесть лет, но он хотел отправиться на поиски своего гуру. Его отец, Вьяса, был автором Бхагавад-гиты. Он и сам вполне мог быть гуру. Но Шукадэва видел, что тот несколько привязан к нему как к сыну. Когда мальчик покидал дом, Вьяса последовал за ним, умоляя его искать Бога дома.
— Оставь меня, — сказал мальчик. — В тебе есть майя.
Тогда Вьяса послал его учиться к царственному мудрецу Джанаке».
Однажды я спросил Мастера: «Сэр, как следует любить людей?»
— Прежде всего, ты должен полюбить Бога, — отвечал он, — потом Его любовью полюбить других. В любви к самим людям, а не к проявлениям Бога ты можешь обрести привязанность.
В другой раз, говоря о любви, он сказал нам: «Человеческая любовь — это любовь собственническая и личностная. Божественная любовь всегда безличностна. Чтобы обрести преданность и сохранить ее от налета собственнической, личностной любви, пока человек не стал высокоразвитым духовно, лучше искать Бога не ради Его любви. Вначале ищите Его ради блаженства».
— Не шутите слишком много, — часто говорил нам Мастер. — Шутливость — ложный стимулятор. Она не исходит из истинного счастья и не дает истинного счастья. Когда вы слишком часто острите, ум становится беспокойным, легкомысленным и уже не может медитировать.
Одному из молодых учеников, отрекшихся от мира, он однажды сказал: «У тебя есть преданность, но ты всегда шутишь и побуждаешь к веселью других. Ты должен научиться быть более серьезным».
— Я знаю об этом, сэр, — печально ответил молодой человек, — но моя привычка так сильна. Как я могу измениться без вашего благословения?
— Хорошо, вот тебе мое благословение. Есть уже и благословение Бога. Недостает только твоего благословения!
«Так трудно переменить привычки, сэр, — однажды пожаловался Джерри, — но я буду стараться до конца жизни».
— Вот это дух, — одобрительно сказал Мастер. — Во всяком случае, волна не может покинуть океан. Она может вздыматься над его поверхностью, но все же остается частью океана и в конечном счете вольется в него вновь.
«Никогда не считайте своих неудач, — сказал он нам однажды. — Будьте озабочены только тем, чтобы достаточно сильно любить Бога. И, — добавил он, — не говорите другим о своих ошибках, чтобы когда-нибудь в припадке гнева они не обратили их против вас. Но говорите об ошибках Богу. От Него вы не должны пытаться скрывать ничего».
Некоторые монахи падали духом, видя, как другие покидают ашрам. Мастер однажды сказал им: «Другие могут приходить и уходить, но я остаюсь преданным вечно, — такой должна быть ваша позиция». Тем, кто видя падения других, испытывал сомнения в собственном духовном будущем, Мастер говорил: «Так или иначе вы будете жить! Так почему не жить праведно?»
Американский дух «предприимчивости» вызывал его одобрение: «Когда-нибудь? Когда-нибудь? Почему не сегодня! Именно такой настрой американцев мне нравится. Ищите Бога с такой решимостью — и вы наверняка найдете Его!»
Относительно монахов, покинувших нас, он говорил мне однажды вечером во время прогулки по территории Лейк-Шрайн: «Многие когда-нибудь создадут собственные центры: Дэвид, Джэн и другие».
Сам я чувствовал, что Маунт-Вашингтон был наилучшим местом для служения делу. Однажды мы обсуждали нашу потребность в учениках, наделенных определенными талантами, и я упомянул Адано Лея, лидера нашего центра в Монреале, Канада. «Мастер, почему бы нам не пригласить его сюда? Он великолепно ведет дело там».
— Если у него хорошо идут дела там, — ответил Мастер с некоторым негодованием, — зачем переводить его сюда?
Когда он принимал кого-либо, профессионализм никогда не служил критерием. Мы давно нуждались в типографе, и однажды вечером я пришел к Мастеру с хорошей вестью: «Мы нашли нового специалиста для типографии, сэр!»
— Зачем ты мне это говоришь? — спросил Мастер с неодобрением. — Сначала убедитесь, что он близок нам по духу; принимайте его только при таком условии. Потом помогите ему более глубоко проникнуться нашим духом. И лишь потом думайте, подходит ли он для нашей работы. Двое уже приходили и говорили мне, что нашли нового типографа. Я никогда не спрашиваю у людей сначала, что они умеют делать. Я обращаю внимание прежде всего на духовную сторону.
— Поверьте мне, сэр, — ответил я смущенно, — я тоже об этом забочусь. Мне надо было сразу сказать об этом. Тот человек сказал мне: «Я рад, что вы молитесь с такой преданностью». И в моей «пещере» мы с ним долго пели и слушали индийские песни преданности. Они нравятся ему.
Мастер одобрительно кивнул: «Вот это я рад слышать».
Однако, хотя он даже не видел этого человека, его реакция на самом деле была вызвана безошибочной интуицией. Когда через несколько месяцев тот человек ушел, мастер сказал мне: «Я знал, что он не задержится».
После прихода к нам этого типографа Мастер возложил на меня обязанности принимать новых учеников, а сам большую часть времени проводил в работе над завершением своих комментариев. Мне трудно было понять, что многие, добивавшиеся приема, были просто не готовы к нашему образу жизни. Мне Маунт-Вашингтон казался таким замечательным местом, что я хотел принять как можно больше людей.
Один ученик написал нам из Восточного штата, что хотел бы приехать, несмотря на определенные проблемы со здоровьем. Мастер ответил, что, так как он слаб здоровьем, ему не следует приезжать. Но тот человек снова написал нам, умоляя: «Мой доктор уверяет меня, что я поправлюсь, если буду регулярно лечиться». Когда пришло это письмо, Мастер был в уединении и поэтому ответил я. Единственным возражением для приезда того человека, казалось мне, было его физическое состояние; в остальном он представлялся мне совершенно искренним. Поскольку данное препятствие устранялось, я написал ему, что он может приехать и попытаться принять наш образ жизни.
Когда Мастер возвратился в Маунт-Вашингтон и узнал о моем решении, он побранил меня: «Это было не единственной причиной отказа, а лишь самым мягким поводом. Я знал, что он духовно не готов к нашему образу жизни». И добавил: «Ты увидишь».
Вскоре прибыл тот молодой человек. И через неделю уехал.
Я принял одного человека, который (даже на мой взгляд) не был готов к приему. Несмотря на искреннее желание духовной жизни, он слишком пропитался мирскими привычками. Лишь его страстное стремление измениться побудило меня принять его; у меня просто не хватило твердости отказать. В течение нескольких месяцев новичок серьезно старался, хотя часто качал головой, удивляясь переменам в своей жизни. Он не задержался надолго, но за время пребывания в Маунт-Вашингтоне сильно изменился в лучшую сторону. Мастер был доволен.
