Антон Карташев - Очерки по истории Русской Церкви. Том 1
Неизвестна судьба этого интересного послания. Оно сохранилось до нас еще в другой редакции с датой 1445 г. Возможно, что в 1441 г. оно не было послано в КПль и отправлено только уже в 1445 г., когда, после смерти патриарха Митрофана († 1-го августа 1445 г.) русские могли питать большие надежды на уступчивость одного императора-униата без патриарха. Во всяком случае из КПля не было получено никакого положительного ответа на русскую просьбу, как и следовало ожидать по ее характеру.
Русские, однако, до конца остались верными своей боязни — открыто объявить формальный церковный разрыв с КПлем, и решились только на фактически-неизбежный поступок самовольного (помимо дозволения патриарха) поставления себе митрополита. И на это решились не вдруг. Правда, медленный ход дела в значительной степени зависел и от внешних нестроений на московском престоле. Великий князь Василий Васильевич в 1445 и 1446 гг. перенес целых два плена: у татар и у своего соперника Дмитрия Юрьевича Шемяки. Возвратился на свой стол он только 17 февраля 1447 г. Но самостоятельное поставление митрополита состоялось только в декабре 1448 г. B объяснение этой медлительности дозволяем себе сделать предположение, что какие-нибудь ревнители православия с Востока — иерархи или иноки (Афонские, с которыми велись тогда живые сношения), могли поддерживать у русских надежду, что унии в КПле скоро придет конец и восстановлена будет православная власть. Несомненно затем, что причиной замедления были колебания по поводу трудного для русских канонического вопроса: имеют ли они право, при неправославии патриарха, поставить себе православного митрополита своими собственными епископами? Что дело обстояло действительно так, об этом и положительно свидетельствует святитель Иона в одном из своих посланий говоря, что великий князь «довольне в многыя времена советовался» об этом вопросе с своим духовенством.
Но обстоятельства заставили московского государя поторопиться и быть решительнее. Возникла опасность, что на Русь снова может вернуться изгнанный Исидор, который из Рима перебрался в КПль и изыскивал меры фактически восстановить свою власть над русской церковью. Князья и духовенство Западной Руси не относились к Исидору с таким резким отрицанием, как в Москве. Епископ Владимирский и брестский Даниил ездил в КПль, получил там поставление от Исидора и был без протеста принят своими собратиями по епископству. Киевский князь Александр Владимирович, в свое время дружественно принимавший митрополита Исидора после его возвращения из Флоренции, также был, конечно, склонен принять к себе снова Исидора и унию. Нам известно послание константинопольского униатского патриарха Григория Маммы к этому князю с разъяснением условий принятой греками унии и с таким обещанием: «а коли приидет к вам преосвященный митрополит киевский и всея Русии и всечестный кардинал кир Исидор, о Св. Дусе возлюбленный брат и сослужитель нашего смирения, он научит и накажет вас о всем словом и делом».
Итак, если было немыслимо возвратиться Исидору на Москву, то, по-видимому, вполне возможно было для него отторгнуть под свою власть западную часть русской митрополии.
Боясь такой перспективы, в Москве преисполнились решимостью нарушить воображаемые права над русской церковью патриарха-униата и собором русских епископов поставили 15 декабря 1448 года «митрополитом на всю Русь» уже давно нареченного на этот пост рязанского епископа Иону. «Совершается», говорит летописец, «приношение божественныя службы и возлагается на плещо его честный омофор и посох великий митрополич дается в руце его, и тако с благобоязньством совершает святую службу и благословляет народ».
Посягнув таким образом, с своей точки зрения, на права патриарха, русские были очень обеспокоены ожиданием каких-нибудь неприятных осложнений и последствий своего деяния. Была между самими русскими партия, не признававшая законности поставления митрополита Ионы. Известно о преподобном Пафнутии Боровском, что он соблазнялся поставлением митрополита Ионы, не позволял в своей обители называть его митрополитом и исполнять его указы. Позванный по этому делу в Москву, он объяснялся с митрополитом «негладостно и неподобательно, яко же подобает гладостно и подобательно великовластным глаголати», за что митр. Иона бил его своим жезлом и посадил его в оковах в темницу для покаяния. Некий боярин Василий Кутуз также не признавал архипастырской власти св. Ионы и не хотел принимать его благословения. Но, боясь домашних протестантов, русские с опасением выжидали, как отзовутся на поставление митрополита Ионы КПльские власти, которых не трудились даже извещать о совершившемся факте. Однако обстоятельства сложились для русских так благоприятно, что КПль должен был без возражений, молчаливо признать правильность поставления митрополита Ионы. Последний был поставлен в самом конце 1448 г., а в начале 1449 г. в КПле, вместо умершего устроителя флорентийской унии императора Иоанна Палеолога, вступил на престол брат его Константин, который объявил себя сторонником православия. Православный император, конечно, не мог допрашивать и винить русских за то, что они поставили себе митрополита независимо от униатского патриарха. Поэтому, когда Константин в 1451 г. формально восстановил у себя православие, изгнав патриарха Григория Мамму, великий князь московский Василий Васильевич в июле 1452 г. заготовил для отсылки императору доклад, с оправданием самостоятельного поставления у себя митрополита Ионы и с предложением восстановить согласие и союз с КПльской церковью. Поздравив императора с восшествием на прародительский престол «в утверждение всему православному христианству греческих держав и владетельствам русския земли», великий князь излагает ему по порядку все дело митрополитов Исидора и Ионы. Интересна здесь одна, как бы попутно приводимая, подробность, которая, очевидно, считалась аргументом в пользу домашнего поставления митрополита Ионы. По уверению великого князя патриарх благословил Иону на митрополию еще в первое его путешествие в КПль, когда прежде него на Русь назначен был Исидор. Тогда патриарх будто бы сказал Ионе: «что делать? ты не успел придти к нам, а мы другого на ту святейшую митрополию поставили и не можем переменить сделанного; Исидор уже числится митрополитом русским. Ты Иона поди на свой стол на рязанскую епископию, а что устроит воля Божия об Исидоре — умрет ли, или иначе, что с ним случится, ты тогда и будешь после него на Руси митрополитом». Изложив историю митр. Исидора, великий князь говорит о своих долговременных заботах и горячих желаниях устроить законным образом престол русской митрополии с ведома и согласия Царьграда. Но осуществить их ему мешали различные серьезные препятствия; во-первых, «в благочестивых державах (греческих) в церкви Божьей разгласье бысть (т. е. уния)»; во-вторых, пути к КПлю были крайне затруднены разбойниками и грабителями; в-третьих, русское правительство слишком озабочено было политическими несчастьями — нашествием агарян и междоусобными бранями с князем Дмитрием Шемякой. В виду всех этих причин, пишет князь, «воззревше в божественная и священная правила свв. Апостол и свв. богоносных отец, нужи ради обретохом не боронящих, но повелевающих, епископы поставити большого святителя, митрополита. И по Божьей воли, благодатию Св. Духа, и по божественным и священным правилом, собрав нашее земли святителей и владык, и поставили есми того прежереченнаго отца нашего Иону, епископа рязанскаго, теми нашими отцы святители, русскыми владыками, на святейшую митрополию русскую, на Киев и на всю Русь митрополитом. И просим святое ти царство, да не помолвиши о том на нас, яко дерзостне сие сьтворихом — не обослав великаго вашего господства; но сие за великую нужу сотворихом, а не кичением ни дерзостию. А сами есми во всем благочестьи, по древнему нам преданному православию — будем до скончания веку. И церковь наша русская — от святыя Божия церкви Премудрости Божия Святыя Софея Цариградскыя, благословения требует и ищет, во всем по древнему благочестию повинуется ей, и тот наш отец, киевский и вся Руси митрополит кир Иона, по томуж всячески требует оттоле и благословения и соединения, развие нынешних новоявльшихся разгласий». В заключение великий князь просит императора выразить свое благословение митрополиту Ионе и оговаривается, что писал бы о том и патриарху, да не знает, есть ли таковой в КПле.
Из приведенного послания с очевидностью явствует, что русские при поставлении митр. Ионы были революционерами самыми скромными, т. е. преступая на этот раз, в виду униатства патриарха, его установившееся право посвящать русских митрополитов, они еще не созрели до решимости воспользоваться этим поводом, чтобы завоевать себе раз навсегда церковную автокефальность. Конечно, они хотели, в случае формального со стороны КПля признания поставления Ионы (грамота 1441 и 43 гг.), создать из этого прецедент, опираясь на который могли бы ставить себе самостоятельно митрополитов и на будущее время, если уния в КПле будет продолжаться. Но лишь только уния успела там смениться официально православием, как великий князь спешит сложить с своей совести тяготившее ее бремя канонического раздора с церковью цареградской, т. е. великодушно отказывается от начинавшейся было автокефалии русской церкви и просит восстановить ее прежнюю зависимость во всех отношениях от патриарха. Однако, стечение обстоятельств само толкнуло русских к тому, чтобы они отрешились от трусливого канонического предрассудка, будто их церковь не может самостоятельно начать свое независимое от КПля существование. Вышеприведенное послание было написано, но не было отослано по назначению. Император Константин, теснимый осаждавшим КПль султаном Магометом II, в отчаянии снова бросился в объятия унии и в том же 1452 г. начал переговоры с папой. Узнав об этом, великий князь московский не счел нужным отправлять к нему заготовленный акт, и вопрос о взаимных отношениях церквей русской и греческой опять остался невыясненным на некоторое, впрочем непродолжительное время. 29 мая 1453 г. КПль был взят турками. Хотя после этого там и восстановлены были снова православные патриархи, но они очутились в такой обстановке, с зависимостью от которой никак не могли помириться русские люди. Посему падение КПля и послужило для них крупным толчком к установлению своей фактической независимости от патриархов; каким в частности образом — об этом скажем несколько ниже, а теперь обратимся к обстоятельствам митрополичьей деятельности святителя Ионы.
