Лев Толстой - Соединение и перевод четырех Евангелий
Когда привели Иисуса к Ироду, то Ирод был очень рад увидать Иисуса. Он много слышал про него и хотел узнать, что это за человек. Ирод позвал его к себе и стал расспрашивать его обо всем, что ему хотелось знать, но Иисус ничего не отвечал ему. А архиереи и учители так же, как и у Пилата, и перед Иродом обвиняли крепко Иисуса и говорили, что он бунтовщик. И Ирод счел Иисуса за пустого человека и, чтобы посмеяться над ним, велел одеть его в красное платье и послал его назад к Пилату.
Ирод был доволен тем, что Пилат уважил его, послал на его суд Иисуса, и из-за этого они помирились, а то прежде были в ссоре. Вот, когда привели опять Иисуса к Пилату, Пилат опять позвал архиереев и начальников иудейских и сказал им: приводили вы ко мне этого человека за то, что он бунтует народ, и я допрашивал его при вас и не вижу, чтобы он был бунтовщик. Посылал я его с вами к Ироду и, вот видите, и там ничего не нашлось в нем вредного. И по-моему, не за что его казнить смертью, а не лучше ли наказать его и отпустить?
И когда услышали это архиереи, все закричали: нет, казни, казни его по -римски! На кресте распни его.
Пилат выслушал и сказал архиереям: ну хорошо, только у вас в обычае для праздника пасхи прощать одного злодея. Вот у меня сидит в тюрьме Варавва, убийца и бунтовщик. Так одного из двух надо отпустить: кого простить — Иисуса или Варавву? Пилату хотелось выручить Иисуса, но архиереи настроили так народ, что все закричали: Варавву, Варавву! Пилат и говорит: а с Иисусом что делать? Они опять закричали: по — римски на крест, на крест его! И стал Пилат уговаривать их. Он сказал: за что вы так налегаете на него? Ничего он не сделал такого, чтобы казнить его смертью, и вам никакого зла не сделал. Я отпущу его, потому что не нахожу в нем вины. Архиереи и слуги их закричали: распять, распять его! И Пилат сказал им: если так, то берите его и сами распинайте, а я не вижу в нем вины. Отвечали архиереи: мы требуем того, что следует по закону. По закону его следует казнить за то, что он сделал себя сыном Бога.
Когда Пилат услыхал это слово, он смутился, потому что не знал, что такое значило это слово: сын Бога. И, вернувшись в правление, Пилат опять позвал Иисуса и спросил его: кто ты и откуда ты? Но Иисус не отвечал ему. Тогда Пилат сказал: что же ты не отвечаешь мне? Разве ты не видишь, что ты в моей власти и что я могу распять или отпустить тебя?
Иисус отвечал ему: в том-то все зло, что ты имеешь власть; если бы тебе не была вручена власть, иродиане не поддели бы тебя и не ввели бы в соблазн с тобою вместе и себя и учителей.
Пилат желал бы отпустить Иисуса, но иудеи сказали ему: если ты отпустишь Иисуса, то ты этим покажешь, что ты неверный слуга кесарю, потому что тот, кто делает себя царем — тот враг кесарю.
И когда Пилат услыхал это слово, он понял, что ему уже нельзя не казнить Иисуса. Тогда Пилат вышел к иудеям, взял воды, вымыл себе руки перед народом и сказал: не я виноват в крови этого праведного человека.
И весь народ закричал: пусть будет кровь его на нас и на детях наших.
Так что архиереи пересилили. Тогда Пилат сел на свое судилищное место и велел прежде высечь Иисуса. Когда его высекли, солдаты, те, которые секли его, надели ему на голову венок и дали в руку палку, и на спину накинули красный плащ и стали издеваться над ним. Они кланялись ему на смех в ноги и говорили: радуйся, царь иудейский! А то били по щекам и по голове и плевали ему в лицо.
Пилат и говорит им: как же вы хотите распять царя вашего? А архиереи же кричали: распни его! наш царь кесарь! распни его!
Вышел Иисус наружу в венке и в красном платье и говорит им: Вот человек!
Тогда Пилат приказал распять его,
С Иисуса тогда сняли красную одежду, надели на него его платье и велели ему нести крест на место Голгофу, чтобы там распять его. И он нес крест свой и так пришел на место Голгофу. И там растянули (распяли) Иисуса на кресте и еще двух других человек; те два были по бокам, а Иисус посредине.
Когда распинали Иисуса, он сказал: Отец! отпусти им: они не знают, -что делают.
И когда Иисус висел уже на кресте, народ обступил его и ругался над ним. Они подходили, кивали ему головами и говорили: ну-ка, ты храм Иерусалимский хотел разрушить и в три дня опять состроить. Ну-ка, сам выручи себя, сойди-ка с креста. И архиереи и пастыри стояли тут же и подсмеивались над ним и говорили: других спасал, а себя не может спасти. Вот покажи, что ты Христос, сойди с креста, и тогда мы поверим тебе. Он говорил, что он сын Божий, и говорил, что Бог не оставит его. Что же теперь-то Бог оставил его?
И народ, и архиереи, и солдаты ругались над ним, и даже из разбойников, распятых с ним, один, и тот ругался над ним.
Один из разбойников, ругаясь, ему говорил: если ты Христос, спаси себя
и нас. Но другой разбойник услышал это и сказал: не боишься ты Бога; сам на кресте и то ругаешься над невинным. Мы с тобой за дело казнены, а этот человек ничего дурного не сделал. И, обратившись к Иисусу, сказал ему этот разбойник: господин, вспомни обо мне в царстве твоем.
И сказал ему Иисус: и сейчас уже ты со мной блажен.
В девятом же часу Иисус, измучившись, громко проговорил: ели, ели, лама сабахтани! Это значит: Бог мой, Бог мой, в чем ты меня оставил. И когда услыхали это в народе, то стали говорить и смеяться: Илью пророка зовет! Посмотрим, как Илья придет.
Потом проговорил Иисус — пить! И один человек взял губку, обмочив ее в уксус, — тут стояла кадушка, — и на камышине подал Иисусу.
Иисус пососал губку и сказал громким голосом: Кончено. Отец! в руки твои отдаю дух мой.
И, склонив голову, предал дух.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ К ИССЛЕДОВАНИЮ ЕВАНГЕЛИЯ
С словом «кончено» кончено и Евангелие.
Для тех, которые божественность Иисуса видели в том, что он не такой, как все люди, воскресение его могло иметь убедительность, т.е. могло им доказать, что он не такой, как все люди, но только то, что он не такой как все люди и больше ничего; но и только для тех, которые видели, как Иисус умер, убедились, что он умер, и потом видели, что он жив, и убедились, что он жив. Но и таких людей, по описанию евангелистов, не было; по описанию их, он является как сон, как видение.
Но положим, что он даже и явился во плоти, и что Фома клал пальцы в его раны, — ну, что же это показало Фоме? То, что Иисус был не такой же человек, как другие. Но что же следует из того, что он не был такой же человек, как другие? Только то, что людям таким же, как все другие, очень трудно или невозможно делать то же, что делало совсем особенное существо. Но если бы даже нужно было убедить людей в том, что он не такой, как другие люди, то явление его Фоме, и десяти человекам, и пятистам никак не могло убедить в этом других, тех, которые не видали воскресения; ученики только рассказывали про воскресение, а рассказывать можно все; чтобы верить рассказам учеников, надо, чтобы они чем-нибудь подтверждали истинность своего рассказа. И вот ученики, чтобы подтвердить истинность своего рассказа, рассказывают, что на них сошли огненные языки и что они сами делали чудеса, исцеляли, воскрешали; то же, что сошли языки и что ученики воскрешали и исцеляли, это подтверждают ученики учеников еще новыми чудесами, и так до нашего времени мощи, угодники исцеляют и воскрешают, так что выходит, что божественность Христа зиждется на рассказе о необыкновенных событиях. Рассказы же о необыкновенных событиях зиждутся на рассказах о других необыкновенных событиях, последних же необыкновенных событий люди с здравым рассудком не видали. Но хорошо, Христос воскрес, показался и улетел на небо, зачем он сделал это, объяснило ли что-нибудь? Ничего. Прибавило ли это что-нибудь к его учению? Тоже ничего, кроме необходимости выдумки новых ненужных чудес, чтобы подтверждать это выдуманное, ненужное чудо. Мы видели, читали и читаем учение о жизни Христа до его воскресения, и в самых испорченных местах этого учения везде светит свет той истины, которую он возвестил миру. Как ни грубо понимают списатели Евангелия учение, они передают слова и действия человека Иисуса, и свет поражает нас. Что же прибавлено к учению после воскресения? Что делал, сказал Христос после воскресения?
Он является зачем-то Марии Магдалине, из которой выгнал семь бесов, и говорит ей, чтобы она не касалась его, потому что он не вошел еще к Отцу.
Потом еще женщинам явился и сказал, что он затем придет к своим братьям.
Потом ученикам является и что-то разъясняет им от Моисея во всем писании.
И то они видят его, то не видят его. Потом является ученикам, укоряет их, что они не верят, показывает бок свой и дует на них, и от этого должно сделаться то, что кому они простят грехи, тому простятся. Потом Фоме явился и опять ничего не сказал. Потом рыбу ловит и много поймал с учениками и жарил, и Петру сказал три раза: паси овец моих, и предсказал Петру его смерть. Потом явился 500-м братии зараз и тоже ничего не сказал. Потом сказал, что ему дана власть на небе и на земле, и что от этого надо купать во имя Отца и сына и св. духа, и что кто выкупается, тот спасется, и что они и те, кому они передадут этот дух, будут брать змей руками и пить яд безвредно и говорить на всех языках, чего они, очевидно, не делали и не делают. И потом улетел на небо. Больше ничего он не сказал. Для чего же было воскресать, чтобы только сделать и сказать все эти глупости. Так что:
